Варламовские улицы Казани: контора пароходства и подземные лабиринты Колхозного рынка

Варламовская или Поперечно-Варламовская?

Листая сохранившиеся копии сводок Второй городской полицейской части, любезно предоставленные мне старой подругой, директором музея МВД Людмилой Мещеряковой, я то и дело натыкался на мелькавшую в этих документах некую «Поперечно-Варламовскую» улицу. В то же самое время ни на одной дореволюционной карте такого топонима нет — современная улица Мартына Межлаука в ту пору называлась Большой Варламовской, ну а улица Володарского (то бишь Гаяза Исхаки) была просто Варламовской. Когда же я не поленился привязать содержание протоколов к месту действия, мне стало очевидным, что под Поперечно-Варламовской подразумевалась именно современная улица Гаяза Исхаки.

Что ж, теперь все встает на свои места и даже выглядит вполне логичным: все-таки, согласитесь, запросто можно перепутать Большую Варламовскую с просто Варламовской — при том, что это две совершенно разные улицы. А уж если вспомнить про то, что некоторые казанские улицы имели двойственные названия, скажем, Большая Проломная в народе частенько именовалась просто Проломной (а это, как вы сами понимаете, одна и та же улица), тогда вообще беда — снова надо призывать на помощь булгаковского персонажа Иванушку Бездомного из сумасшедшего дома.

Так вот, чтобы не было путаницы, в повседневном обиходе (и даже в некоторых официальных документах!) современная улица Гаяза Исхаки именовалась Поперечно-Варламовской, а улица Мартына Межлаука — Большой Варламовской, а то и просто Варламовской. В некоторых картографических материалах и вовсе фигурируют Большая и Поперечная ВАРЛААМСКИЕ (не Варламовские, а именно Варлаамские) улицы, короче говоря, склоняли этот топоним в старину как хотели — по известному принципу «кто во что горазд». Поэтому давайте заранее условимся: современную улицу Мартына Межлаука мы будем называть Большой Варламовской, ну а Гаяза Исхаки — Поперечно-Варламовской улицей. А теперь, когда мы разобрались в топонимике, можно бы и начинать.

В поисках конторы «Кавказа и Меркурия»

Сегодняшняя улица Гаяза Исхаки, берущая свое начало от переулка Рустема Яхина (бывшей Поперечно-Мокрой улицы), представляет собой достаточно неприглядное зрелище — сплошные руины да проплешины пустырей, среди которых кое-где проглядывают новоделы офисных центров. Сохранился на ней сегодня всего только один старый дом, выстроенный архитектором Б.А. Ивановым в 1858 году для купца 2-й гильдии Г.М. Пискунова. Григорий Михайлович торговал на Проломной «готовыми французскими сюртуками и платьями», которые на самом деле шили в московских ателье по образцам, присланным из Парижа. По смерти Г.М. Пискунова дом перешел к его сыну Абраму Григорьевичу, при котором строение было перестроено в купеческом стиле и приобрело характерные черты эклектики и раннего модерна.

На закате советской эпохи улица Гаяза Исхаки еще носила имя известного большевика Владимира Володарского, застреленного эсером-боевиком в Петрограде 20 июня 1918 года, и была живой, многоликой, хотя и сильно запущенной.

В моем воображении эта улица почему-то всегда рисовалась районом унылых кирпичных складских строений, гаражей, механических цехов и мастерских, донельзя загаженных проходных дворов и многочисленных крытых и не крытых переходов между строениями, в путанице которых запросто можно было заблудиться. Несмотря на то, что в пору моего детства большая часть бывших хозяйственных построек была давно уже переделана под коммуналки, но тем не менее эти строения еще и в восьмидесятые годы прошлого столетия сохраняли в себе черты бывших купеческих лабазов, транспортных контор, конюшенных дворов, всякого рода хозяйственных и технических складов и даже небольших полукустарных производств.

Неподалеку от Колхозного рынка на нечетной стороне улицы стояло старое облезлое строение, неизменно привлекавшее всеобщее внимание благодаря полустершейся надписи «Кавказъ и Меркурiй», выведенной на фасаде старыми буквами. Смысл этой таинственной надписи, вызывавшей в детстве мой самый живой интерес, в ту пору мне не был понятен: как и все прочие советские школьники, «Меркурий» я знал как планету, ну а «Кавказ», разумеется, как горный хребет. Помню, в школе это непонятное словосочетание вызывало массу споров и кривотолков и даже служило поводом для всякого рода детских фантазий, приводить которые здесь не хочется, чтобы не смешить читательскую аудиторию.

Разгадка пришла в студенческие годы (в ту пору я уже всерьез стал заниматься старой Казанью) и оказалась до обидного простой и даже несколько банальной: в одноэтажном обшарпанном строении по адресу: улица Володарского, 19 до революции помещалось Казанское представительство широко известного Волго-Каспийского пароходства «Кавказ и Меркурий».

Придется теперь пояснить читателю, откуда взялось это словосочетание, а то, чего доброго, еще скажут, что-де автор всю главу протрепался о своем детстве, а самого смысла столь вычурного и даже смешного имени так и не раскрыл. Так вот, первоначально это пароходство называлось просто «Меркурий». Эта фирма была основана действительным статским советником Валерием Валерьевичем Скрипицыным и статским советником Николаем Арсеньевичем Жеребцовым 9 апреля 1849 года. В 1858 году правление «Меркурия» основало морское пароходство «Кавказ» для плавания по Каспийскому морю, но в том же году оба пароходства были объединены в одно под общим названием «Кавказ и Меркурий».

В 1896 году фирма победила на Всероссийской Нижегородской выставке, что дало ей право размещать на судах Государственный герб Российской империи. С 1903 года до самой своей смерти в 1914 году должность председателя правления занимал Михаил Петрович Боткин. Под его руководством фирма «Кавказ и Меркурий» превратилась из крупного Волго-Каспийского пароходства в мощное объединение, имевшее финансовую поддержку одного из ведущих банков России — Санкт-Петербургского коммерческого.

Пароходство «Кавказ и Меркурий» было национализировано в марте 1918 года, на это время его флот состоял из 44 речных и 18 морских пароходов. Корпуса речных пароходов «Кавказа и Меркурия» красились в белый цвет, трубы — в черный; у морских же судов дело обстояло ровно наоборот: корпуса красились в черный цвет, ну а надстройки — в белый. Казанская контора пароходства помещалась в дальнем конце Поперечно-Варламовской улицы близ Варламовского храма в специально переоборудованных под офис складских помещениях, числившихся за купцом 2-й гильдии В.И. Ильиным.

Воспоминания о доме Ивана Сенаторова

Правее бывших складов В.И. Ильина помещался еще более старый двухэтажный кирпичный дом, до революции принадлежавший некоему Ивану Сенаторову. Левый край этого строения, утонувшего в земле до половины первого этажа, хорошо различим в правой части снимка, сделанного Ниязом Халитом. С этим домом мне в студенческие годы довелось познакомиться поближе — в конце восьмидесятых в нем проживала семья Тимура Галиакберова, которого я знал по совместной учебе в КХТИ и даже как-то раз готовил тут вместе с ним какой-то курсовой проект, кажется, по термодинамике. Тимур проживал тут с сестрой и с матерью, а после окончания института укатил на Север, в Надым — он до сих пор работает в «Газпроме», говорят, стал солидным человеком. А в ту пору условия проживания их семьи в этой трущобе были просто ужасными — никаких удобств (кроме отопления и газа), упитанные, едва не ручные крысы во дворе, сараях и в самом доме и необходимость едва ли не ежечасно гонять со двора торговцев и посетителей Колхозного рынка, заходивших сюда справлять малую нужду. Родные Тимура получили новое жилье в Азино в декабре 1998 года по Программе ликвидации ветхого жилья, а он сам сумел вырваться из этого ада еще раньше — в 1993 году, когда уехал в Заполярье.

Все, что связано с бывшим домом И.В. Сенаторова, в котором некогда проживал мой приятель, мне (увы, достаточно смутно) запомнилось всего только по двум коротеньким эпизодам. Между прочим, интересно устроена человеческая память — многие события из раннего детства я помню до мелочей, помню настолько отчетливо, как будто все происходило только вчера, а тут все как будто в тумане — так, какие-то обрывки. Возможно, это связано с тем, что в студенческую пору мы пили слишком много пива.

Так вот, по двум эпизодам. Во-первых, как-то раз Тимур показал мне подземные коммуникации под Колхозным рынком. Мы спустились в подвал его дома, какими-то кирпичными закоулками вышли в перекрытую мощным сводом широкую галерею, по обеим сторонам которой я разглядел целое множество окованных железом дверей, запертых на висячие замки, и вылезли на свет Божий через подвал углового дома на Тукаевской, того, где сегодня аптека.

Этот случай оживил в моей памяти давний рассказ отца о том, как в начале семидесятых он искал на Колхозном рынке натуральную олифу, которая в ту пору была в большом дефиците. Обойдя без успеха все хозяйственные торговые точки, отец привлек внимание некоего скучавшего у рядов весьма подозрительного субъекта, подмигнувшего ему: «…Если нужна хорошая олифа, пошли со мной». По словам отца, когда они с этим типом спустились в подвалы, он решил, что больше он никогда не увидит белого света, тем более с собой у него была довольно приличная сумма. Но мужик не обманул — после долгого блуждания по переходам и закоулкам открыл какую-то железную дверь, а за той дверью стояли железные же бочки с очень хорошим товаром — уж в чем в чем, а в олифе-то отец разбирался. Перелили ее в «трехлитровки», рассчитались, и мужик теми же переходами вывел отца на улицу. Тем дело и кончилось.

О похожем случае, относящемся уже к началу 2000-х годов, вспоминает и мой товарищ, историк Аскар Гатин, в тех же подвалах купивший на Колхозном рынке зимнюю куртку. Не подлежит сомнению, что и сегодня под Колхозным рынком сохраняются многочисленные подземные коммуникации, представляющие собой, вероятно, целый конгломерат подземелий разных эпох — тут и старые купеческие кладовые, и довоенные советские хозяйственные помещения, и даже подвалы снесенной Варламовской церкви. Как сказал бы Владимир Гиляровский, «…в эти мрачные бездны не то что полиция — сам черт не полезет!».

Второй запомнившийся мне эпизод связан уже непосредственно с самим бывшим домом купца И.В. Сенаторова. Помню, Тимур не без гордости говорил, что у них во дворе некогда располагался первый в Казани, еще дореволюционный автомобильный гараж, и даже показывал мне сохранявшиеся в глубине двора кирпичные сараи с железными дверями, в которых когда-то стояли автомобили. В советские годы жильцы хранили в этих бывших гаражах картошку, морковь, соления, а также разный хлам, который обычно жалко выбрасывать. По словам Тимура, въезд в гаражи «Товарищества автотранспорта» (как он тогда не совсем верно его называл) когда-то осуществлялся через их дворовые ворота, стоявшие как раз напротив северо-восточного входа в нынешний торговый комплекс «Модная семья».