Новости раздела

Соболевские бани Казани: притоны проституции и логово воров с «местной пропиской»

«Старый дом на углу трех Мокрых улиц» краеведа Алексея Клочкова. Часть 8-я

Одним из самых любопытных районов Казани является Забулачье — в прошлом Мокрая и Ямская слободы. Когда-то эта часть города славилась обилием культовых сооружений и набожным населением, а рядом размещались заведения с весьма сомнительной репутацией. Именно этим местам посвящена вышедшая в свет книга краеведа Алексея Клочкова «Казань: логовища мокрых улиц». С разрешения издателя «Реальное время» публикует отрывки из главы «Старый дом на углу трех Мокрых улиц» (см. также части 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7).

Воспоминания жильца бывших номеров Соболева

Все последующие годы я, к сожалению, мало интересовался тем, что там делается с Соболевскими номерами, да и бывал в тех краях достаточно редко — мимо меня прошли и снос здания знаменитых бань, и выселение жильцов из коммуналок главного корпуса по улице Коротченко; даже бездарную коробку отеля «Кристалл» я впервые разглядел только по завершении самого строительства. И вот, когда я взялся, наконец, за эту книгу, вдруг неожиданно для самого себя обнаружил, что у меня нет ни единого живого свидетельства о былой жизни в этом доме в советские годы — ну вообще ни единого! — а ведь там в свое время проживали сотни коммунальных жильцов.

И вот тогда мы с главным редактором этой и предыдущей книги (и главным моим критиком) Ирой Гуреевой придумали маленькую «хитрость»: разместили под одной из публикаций в группе Kazan Nostalgique, касающихся прошлого бывшей Соболевской гостиницы, несколько ничего не значащих для нас вопросов и стали ждать. Долго ждать не пришлось — посыпались комментарии, среди которых были и очень интересные, так что нам с Ирой было из чего выбирать. По нашему с ней обоюдному мнению наиболее яркой оказалась история, рассказанная Дмитрием Тарасовым, в прошлом — жильцом соболевского дома, которому я и передаю слово:

«Привезли меня в этот дом где-то в конце зимы 1962 года, когда мне было несколько месяцев. Матушка моя после института работала в Дудинке, там я и родился. В этом доме я провел свое детство до 1970 года, затем мы с матушкой переехали в новую квартиру. Но и после этого я часто жил у бабушки с дедом, так как матушка регулярно уезжала в командировки. Жили мы в первом подъезде на втором этаже, над столовой. Столовая была от ОРСа железной дороги. Квартиры там были не коммунальные, как мы привыкли их себе представлять, а скорее, как у Высоцкого — «система коридорная, на тридцать восемь комнаток всего одна уборная».

Подъезд там действительно замечательный — высокий, широкий, просторный, с очень хорошей акустикой. Лестничные площадки второго и третьего этажей были примерно по 20 кв. м. Со второго на третий этаж вели аж две лестницы, расположенные зеркально. Короче, простор для догонялок и других игр — лучше не придумаешь, чем мы с удовольствием и пользовались.

На каждом этаже было по два коридора. Наш был по левую руку. Располагалось в нем десять квартир. Вдоль стены коридора стояли столы с керогазами, на которых готовили, ящики, где хранили картошку, и рукомойники с раковинами. Естественно, такой набор у каждой квартиры был свой. Газ в дом провели где-то в конце шестидесятых, а до этого керогаз был единственным аппаратом для готовки. А хотя нет — не единственным. Центрального отопления в доме не было, зато в каждой квартире была своя дровяная печь, которую моя бабушка использовала и для готовки. За керосином для керогаза ходили в керосиновую лавку на ул. Островского. Ну а когда появился газ, керогазы заменили газовые плиты.

Квартиры были небольшие и состояли в основном из одной комнаты, две комнаты были большой редкостью (оно и понятно — гостиница! — прим. авт.). У нас была квартира номер 4 площадью около 25 кв. м, в которой мы жили впятером. Зато высота потолков второго этажа была метра четыре — четыре с половиной, и поэтому почти в каждой квартире имелись так называемые «полати» — некое подобие второго этажа, которые использовались в качестве спальни.

Туалет был единственный на весь подъезд, там же был и единственный водопроводный кран. Часто туалет не работал, и приходилось пользоваться общим туалетом, который был во дворе дома, а то и бегать вприпрыжку на вокзал.

Воду же носили из колонки, которая стояла в скверике около дома. Зимой она периодически замерзала, и тогда приходилось идти за водой на колонку в Кировском переулке, та почему-то замерзала реже, хотя тоже бывало. Как я уже говорил, отопление было печное, и соответственно существовала необходимость где-то хранить дрова. Во дворе дома находился целый дровяной комплекс, в котором у каждой квартиры был свой сарайчик, где хранились дрова. Комплекс был деревянный двухэтажный, по периметру второго этажа было что-то вроде балкона. Это было еще одно место для всяких игр.

По-моему, в начале 70-х сделали центральное отопление. Возможно, когда меняли крышу, все дымоходы убрали. Но печки были точно. У нас была кирпичная, а у соседей из третьей квартиры, как раз где жил Диас Валеев, была большая круглая металлическая печь высотой, как мне казалось, до потолка. Очень она меня поразила, больше ни у кого такой не видел. По поводу дров, помню, во дворе было несколько козел, на которых мужики двуручными пилами пилили бревна, потом их кололи.

Что касается подвалов и чердаков, ничего сказать не могу, сам я там не бывал и от пацанов не слышал, что бы кто-то там лазил. Даже образы входов туда в памяти не остались. Со стороны двора было еще пять подъездов, может быть, входы в подвал и на чердак были там. А дед с бабушкой тоже не все время там жили, они приехали перед войной».

…Такая вот чудесная бытовая зарисовка, написанная хорошим русским языком. Но с «Соболевкой» еще не закончено — наш дальнейший путь лежит на угол Привокзальной площади, где еще недавно стоял корпус общественных бань купца И.Н. Соболева, возведенный Петром Аникиным одновременно с уже известной читателю простонародной гостиницей. Рассказом об этих (и не только об этих) банях мы и завершим наш «соболевский цикл».

О Соболевских банях и не только о них

О банях в старой России написаны не статьи — тома! А потому не станем здорово углубляться в суть вопроса. В этой связи, думаю, стоит ограничиться только некоторыми штрихами. Начнем с того, что до постройки городского водопровода воду для бань брали из Булака и туда же сливали — причем место забора «чистой» воды отстояло всего на несколько десятков метров от водостока, по которому стекала мыльная вода. По свидетельствам современников, уже на подступах к Булаку ударял в нос тошнотворный запах, поднимавшийся от протоки. Чтобы хоть как-то выйти из положения, пробовали бурить скважины, но качество здешней артезианской воды было еще хуже, чем в Булаке — как будто бы сама земля, насквозь пропитанная нечистотами, нарочно мстила людям за столь варварское к ней отношение.

«Отдаленность от Волги заставляет прибегать к колодцам, которых хотя и много в городе, но их вода неудобоварима», — отмечал составитель справочника 1862 года «Волга от Твери до Астрахани» Н.П. Боголюбов.

Вопрос с чистой водой кардинально разрешился только в 1875 году, когда был введен в действие городской водопровод, доставлявший из ключей у деревни Пановка по гончарным трубам до 400 тысяч ведер воды в сутки. Разумеется, основными потребителями водопроводной воды тут же сделались городские бани — одни только наши Соболевские общественные бани потребляли в год до пятнадцати миллионов ведер воды!

Адресная и справочная книга «Вся Казань» за 1899 год дает нам следующие адреса городских бань: казенная в Адмиралтейской слободе, Н.Е. Боратынского на Булаке, И.Г. Богданова на Екатерининской улице, Е.А. Гутман на Мостовой улице, М.М. Данилова на Лобачевской улице, братьев Соболевых на Поперечно-Мокрой улице, В.Н. Трофимова на Царевококшайской улице, Кузьмина в Пороховой слободе, С.А. Меркулова на Булаке, М.Д. Славновой на пристани в Устье.

Объявления этих бань регулярно печатались в местных газетах. Само собой разумеется, владельцы на все лады нахваливали их достоинства. «У нас стригут, бреют, ставят пиявки и пущают кровь», — зазывал посетителей М.М. Данилов. «Имеются мраморные ванны и все необходимые банные принадлежности», — рекламировал свое детище Н.Е. Боратынский. «Едва ли не самые лучшие в городе», — не без некоторой доли лукавства отмечали братья Соболевы.

Насчет «лучших в городе» братья слегка погорячились: общественные бани, построенные Иваном Николаевичем Соболевым в Мокрой слободе, а по смерти купца отошедшие к его сыновьям, были простонародными, то есть — самыми неблагоустроенными. Именно о простонародных банях была сложена в России поговорка: «Торговые бани всех моют, а сами в грязи тонут». У заведений подобного рода даже уборные были во дворах, и если моющемуся вдруг приспичит — придется полураздетым бежать вниз, невзирая ни на какую зимнюю стужу.

Тем не менее в Соболевские бани народ просто-таки валом валил. Причина столь бешеной популярности этих, по существу, третьеразрядных заведений объясняется весьма просто: в Мокрой слободе отродясь не было никакого досугового пространства (кроме, естественно, кабаков и борделей со своей «целевой» клиентурой) — их мы считать не будем. А помимо известных злачных мест — ни единого сквера, ни единого театра, ни единого клуба, ни единого медицинского учреждения — этот список можно продолжать еще очень долго. Ближайший синематограф Н. Бергман, открывшийся в 1911 году, и ближайшая же аптека Мейзельса располагались на Сенной площади в доме Джиганши Усманова — это уже Татарская слобода. В свете сказанного возникает один простой риторический вопрос из старого советского фильма «Чапаев»: «Куды крестьянину податься?!»

Ответ напрашивается сам собой — в баню и только в баню. Для простолюдина баня — это одновременно и клуб по интересам, и харчевня, и театр, и парикмахерская, и поликлиника, и даже — родильный дом. В банные дни бани распахивали свои двери в шесть утра и сейчас же заполнялись толпой, растекавшейся сразу по нескольким очередям: кто спешил сразу в парную, другие занимали очереди к узким специалистам — цирюльникам, фельдшерам и к бабкам-костоправкам.

Не в пример нынешним парикмахерам, цирюльники при простонародных банях были специалистами гораздо более широкого профиля — они не только стригли и брили посетителей, но и занимались медициной — открывали кровь, ставили банки, пиявки, безо всякого обезболивания дергали зубы и даже (простите за натуралистические подробности) обрабатывали головы и прочие части тела клиента специальными составами от двух широко известных разновидностей вшей. При открывании крови последняя спускалась прямо на пол и вместе с мыльной водой уходила в водосток.

Бабки-костоправки орудовали как в женских, так и в мужских отделениях. В женских половинах они занимались по большей части «омоложением» — накладывали на лицо всякие маски, делали притирания, компрессы и примочки — целебных трав они знали великое множество, при этом у каждой из них были свои «фирменные» секреты. Главной же их специальностью было акушерство — чаще всего роды принимались здесь же, в бане, но попасть к хорошей бабке-акушерке было не так-то просто — только под запись. В мужских отделениях бабки чаще всего делали массаж, «заговаривали» грыжу, правили вывихи. Бабки-костоправки были в особом почете и пользовались всеобщим уважением — хозяева бань очень дорожили ими.

Низшим сословием среди работников торговых бань считались «мальчики» — на их долю выпадала самая тяжелая работа: быть на побегушках, мыть полы и посуду, разливать квас и прочие прохладительные напитки, а главное — ассистировать банщикам, бабкам, цирюльникам, мозольникам, выполняя при этом наиболее грязные заказы — стрижку ногтей, резку мозолей и выведение вшей. В небанные дни мальчики занимались, как правило, колкой дров, уборкой снега и заготовкой веников и мочалок. Для изготовления мочалок обычно закупались стандартные кули из-под соли, на которые шло очень тонкое мочало.

Настоящим бичом простонародных бань были банные воры. Действовали они, как правило, по классической воровской схеме, многократно описанной современниками (тем же Михаилом Зощенко) — банный вор ухитрялся подменить или просто «подрезать» номерок (зачастую привязанный к руке, ноге или какой-нибудь другой части тела моющегося) и с чистой душой шел получать одежду и белье по чужому номерку. Между прочим, Л.А. Мещерякова обнаружила как-то в бумагах Второй полицейской части интереснейшие сведения по части банных воров: оказывается, ни один пришлый «немокринский» вор никогда не отваживался промышлять в Соболевских банях — все они «работали» в своих угодьях, по месту проживания. А уж если вдруг «чужак» попадался с поличным в «Соболевке», то пощады ему не было — в лучшем случае просто побьют, а в худшем — привяжут к какому-нибудь столбу в той же бане, а потом моющиеся (особенно те из них, кто когда-то пострадал от банных воров) целый день вымещают на нем свою злобу.

Этот неписаный принцип «территориальности» (несоблюдение которого, как мы видим, каралось столь строго) еще в большей степени распространялся на жриц любви, проживавших в других районах (скажем, в Дегтярке), ни одна из которых даже под дулом пистолета не согласилась бы «незаконно» работать в Соболевских банях. За подобное тут запросто могли убить или изуродовать, последнее для проститутки было похуже смерти.

Совсем другой коленкор — когда все согласовано с банщиком, который довольно часто выступал одновременно в роли и сутенера, и бухгалтера, и вышибалы, и «поставщика товара», и «крыши». Тогда все шито-крыто, никто девушку и пальцем не тронет: тем более, что и сами банщики предпочитали набирать «женский коллектив» не из местных, поскольку все местные жрицы любви давно уже примелькались и даже опостылели.

«В Казани тайными притонами проституции служат бани, а хозяевами-поставщиками, да еще крайне недобросовестными — банщики, входящие в сделки как с посетителями, так и с одиночками, по преимуществу, неподнадзорными», — писал знакомый с сутью вопроса врач Н.Н. Порошин.

Подобный «бордельный» бизнес в банях был поставлен на широкую ногу — вероятно, в него были вовлечены многие звенья, о которых сегодня мы можем только догадываться. Все же кое-какие факты нашли отражение и в казанских газетах того времени, но лишь в тех случаях, когда клиент заявлял в полицию о краже у него денег проституткой или самим банщиком. Если при этом учесть, что очень редкий мужик (тем более женатый) захочет, чтобы его имя прогремело в газетах вкупе со столь пикантными обстоятельствами, можно только себе представить, сколько подобных эпизодов остались неучтенными.

Казанские газеты начала XX века буквально пестрят публикациями следующего содержания: «…В гостинице «Портсмут» на Сенной площади лакей Шайфуллин, увидев, что крестьянин Х. — посетитель гостиницы имеет при себе большую сумму денег, подослал к нему проститутку Иванову. С ней и ее приятельницей Х. отправился в баню, после чего его деньги исчезли» — Казанский телеграф от 29.04.1909.

«…Крестьянин Лаишевского уезда Кирилл Хлебников пожаловался городовому на кражу у него 26 рублей «крестьянкой» Стрибуновой, с которой он был в банях Меркулова» — Камско-Волжская речь» от 10.06.1909.

«…Банщики Меркуловских бань Карымов и Васягин осуждены на год тюрьмы за кражу 250 рублей у мещанина Моткова, когда тот был в банях Меркулова с девицей Яшиной…» — Камско-Волжская речь» от 12.05.1909.

Подобные эпизоды были, увы, не редкостью и в аристократическом центре. Элитные жрицы любви промышляли тут на частных квартирах (доход в 90—120 рублей позволял им снимать весьма дорогие апартаменты), но их услугами пользовался весьма ограниченный круг лиц — так что и для «мокринских дешевок» работы хватало, тем более последние были всегда «на виду». Как писал Н.Н. Порошин, «На Проломной улице, на Черном озере можно встретить много, может быть, и раскаявшихся, но все же не исправившихся грешниц». Дешевые проститутки-одиночки с Мокрой промышляли и в саду «Эрмитаж», и в саду Панаева, и даже в парковой зоне Русской Швейцарии. Увы, пословица «охота пуще неволи» актуальна отнюдь не только для простолюдинов — жертвами дешевых проституток зачастую становились не только крестьяне или мастеровые, но и весьма солидные люди.

Светлана Малышева в своей книге приводит один весьма курьезный случай, произошедший в августе 1909 года с купцом Сергеем Захаровым, владевшим в Казани рядом пивных лавок. Так вот, этот незадачливый купчина в саду Панаева познакомился с двумя девицами, представившимися ему «певичками» (вернее всего, это были «арфистки» с Мокрой). В сопровождении этих двух дам Захаров отправился в номера Даниловских бань на Лобачевской улице, где и провел более трех часов. Казалось бы, вечер удался! Увы, конец у этой истории совсем невеселый — после столь чудесно проведенного «междусобойчика» у купца пропало 500 рублей, он побежал в полицию, но добился этим своим обращением только того, что его имя начали трепать в газетах!

Внимательное прочтение подобных публикаций и полицейских протоколов того периода позволяет уяснить суть тогдашних неписаных порядков и прочих тонкостей, касавшихся «бордельного» бизнеса. Так, в начале XX века практиковался следующий порядок взимания чаевых с «нумерных» посетителей бань: если проститутка пришла с клиентом, то она должна была дать банщику «на чай» наравне со своим кавалером, если же проститутку посетителю предоставил сам банщик, то последний делил доход со жрицей любви. Как ни боролись городские власти и общественные организации (вроде Общества защиты несчастных женщин) с банными борделями, ничего не помогало. Даже уже при советской власти в казанских банях творилось то же самое, если не похуже.

В 1924 году неподалеку от Соболевской бани была снята даже специальная квартира, заселенная проститутками — для удобства и простоты доставки «товара». И в последующие годы, несмотря ни на какие драконовские карательные меры, этот вид бизнеса продолжал по-тихому существовать, но особо буйным цветом он расцвел уже в постсоветское время, когда само слово «баня» стало ассоциироваться с борделем. Да и сегодня, насколько я понимаю, бизнес этот вполне себе процветает — заказать «номер» с девочками можно уже и по интернету.

Если о банных проститутках и банных борделях были написаны сотни статей (тема-то горячая и животрепещущая!), то собственно баням казанские хроникеры конца ХIХ — начала ХХ века уделяли незаслуженно мало внимания. Если же имя какой-нибудь из казанских бань изредка и появлялось на страницах тогдашней прессы, то — и к гадалке не ходи — почти наверняка статья была посвящена антисанитарному состоянию того или иного заведения. Вот что писал, к примеру, «Казанский телеграф» в номере от 12 ноября 1897 года о банях Меркулова на Булаке:

«Торговые бани Меркулова топятся с каким-то странным расчетом, могущим далеко не безвредно отозваться на здоровье посетителей этих бань. Дело в том, что парная накаливается здесь буквально до невозможности, дышать в них невыносимо и для малолетних. О раздевалке нечего и говорить: в них бывает так холодно, что очень можно получить простуду, тем более что, несмотря на низкую температуру, здесь постоянно открыта форточка. Ко всему этому не мешает добавить, что вода, проведенная в бани Меркулова из Кабана, представляет какие-то грязные помои, что объясняется тем обстоятельством, что труба водопровода находится на мелком месте, около самого берега, возле купален. И вместе с водою забирается всякая дрянь, накапливающаяся здесь в течение всего лета, благодаря постоянному спуску в этом месте нечистот с Рыбнорядской улицы и мясного базара».

Ну, с банями Меркулова все ясно — они стояли в считанных метрах от Булака и озера Нижний Кабан (точно в том месте, где еще недавно стоял банный комплекс «Комбинат «Здоровье») — их хозяевам удобнее всего было и забирать «чистую» воду из Булака, и сливать грязную туда же. Проще было заплатить очередной штраф за загрязнение водоема, нежели тратиться на подключение бани к городским коммуникациям. В этой связи встает иной вопрос, на который у меня долго не было подходящего ответа: каким образом осуществлялся сброс воды из Соболевских бань, отстоявших (как мы уже знаем) не менее чем на полкилометра от Булака? Ответ нашелся совсем не там, где я его надеялся найти: в исследовании научного сотрудника «НИИ-Геолнеруд» Ольги Столовой, посвященном развитию меднолитейных промыслов в Казанском крае.

Оказывается, в Мокрой слободе в конце XIX — начале ХХ века функционировали целых три полукустарных медно-чугунолитейных завода, один из которых, принадлежавший Л.А. Планеру, располагался в сотне шагов от Соболевских бань, на Поперечно-Мокрой улице (переулок Рустема Яхина). Меднолитейное производство потребляет невероятное количество воды и производит столько же промышленных стоков — к этой-то поистине необъятной заводской канализационной трубе, проведенной Л.А. Планером под мостовыми Поперечно-Мокрой улицы и Владимирского переулка и впадающей в протоку Булак, по всей видимости, и подключились хозяева Соболевских бань. Существовавшие в Мокрой меднолитейные производства давно уже незаслуженно позабыты, а потому стоит рассказать о них подробнее.

Продолжение следует

Алексей Клочков, иллюстрации из книги «Казань: логовища мокрых улиц»
ОбществоИсторияИнфраструктура Татарстан Город Казань
комментарии 19

комментарии

  • Анонимно 10 дек
    Класс!!! Спасибо, Реальное время!
    Ответить
  • Анонимно 10 дек
    Интересно и объёмно написано!
    Ответить
  • Анонимно 10 дек
    А 3-я баня-то, оказывается, с историей! С детства помню ее - ходили туда с бабушкой каждую неделю. Спасибо за интересную и содержательную статью
    Ответить
    Анонимно 10 дек
    А после бани раскрасневшиеся тетки бежали по Большой Красной в халатах и с полотенцами на головах - как в чалмах. Помню
    Ответить
    Анонимно 10 дек
    А еще там продавали пиво в автоматах...
    Ответить
  • Анонимно 10 дек
    Интересные бытовые зарисовки - написаны великолепным русским языком.
    Спасибо.
    Ответить
  • Анонимно 10 дек
    бани до сих пор остаются притонами
    Ответить
  • Анонимно 10 дек
    Решилась и купила вчера сразу 2 книги - Алексея (Логовища мокрых улиц) и Л.М. Жаржевского - дедушка презентовал в КГАСУ труд всей своей жизни - исследование "О казанской старине и не только". Теперь не знаю, с которой начать
    Ответить
    Анонимно 10 дек
    дедушка крут
    Ответить
    Анонимно 10 дек
    Извините, а сколько у дедушки внуков и внучек?
    Ответить
    Анонимно 11 дек
    дедушка не обязан иметь внуков, правнуков. достаточно иметь солидный возраст, чтоб быть дедушкой
    Ответить
  • Анонимно 10 дек
    пропало 500 рублей, он побежал в полицию, но добился этим своим обращением только того, что его имя начали трепать в газетах!
    Источник : https://realnoevremya.ru/articles/160166-sobolevskie-bani-kazani-prostitutki-i-vody

    Ну ничего не меняется в жизни обывателей))))
    Ответить
    Анонимно 10 дек
    Это точно... Все старо как мир
    Ответить
  • Анонимно 10 дек
    Автор пишет о проститутках со знанием дела)))
    Ответить
    Анонимно 10 дек
    Классно приколол
    Ответить
    Анонимно 10 дек
    Он ко всем вопросам подходит основательно. Не только к проституткам
    Ответить
  • Анонимно 10 дек
    Ну вы юмористы, комментаторы… Насмешили
    Ответить
    Анонимно 10 дек
    Это же прекрасно - рассмешили!
    Не обидели и не нахамили.
    Молодцы комментаторы - шутят!
    По доброму.
    Ответить
  • Анонимно 10 дек
    Это правда
    Ответить
Войти через соцсети
Свернуть комментарии

Новости партнеров