На месте «Пирамиды»: уничтоженный Успенский собор и злополучный кинотеатр-недострой Казани

Успенский храм в советские годы

Семнадцатый год открыл последнюю трагическую страницу в жизни Успенского собора, по степени драматизма не сравнимую ни с какими прочими случавшимися за всю его многовековую историю историческими катаклизмами — пожарами, наводнениями, эпидемиями и даже разгромом времен Емельки Пугачева. И самые безобразные выходки презревших законы обитателей мокринских трущоб, так не дававшие покоя местному духовенству до революции, покажутся детской шалостью в сравнении с тем безумием, которое очень скоро будут творить вполне официальные советские власти. Следует отметить, что Успенская община не пошла ни на какие компромиссы с властями (вроде перехода в обновленчество), а уже в 1923 году заявила о своей приверженности классической Русской православной церкви с иерархическим подчинением временно управлявшему Казанской епархией викарию Афанасию (Малинину). К этому времени численность Успенской общины составляла 122 человека, а в соседних Ильинской и Владимирской не набиралось и по сотне.

С 1921 года при Успенском храме стала функционировать религиозная община. Для того, чтобы получить свои здания в аренду, верующим пришлось в 1925 году перерегистрироваться в коллективное товарищество. После этого по акту, составленному Отделом по делам музеев и охране памятников искусства, старины и природы, которому принадлежали теперь практически все культовые сооружения Казани, Успенский храм был передан в безвозмездное и бессрочное пользование общине. Но в 1926 году произошла очередная перерегистрация общины, и здания были отданы ей в аренду уже сроком только на 3 года. В последнем договоре существовал вполне себе иезуитский пункт 2, в который изначально была заложена идея добровольного (а на самом деле «добровольно-принудительного») слияния Успенской, Владимирской и Ильинской общин.

И в январе 1931 года этот пункт дождался своего часа. Вот как это было. В первые пятилетки на территории огромного квартала, ограниченного современными улицами Московской, Ташаяк, Лево-Булачной и переулком Кирова, как грибы после дождя одно за другим стали возникать большие и мелкие промышленные предприятия, самыми крупными из которых были лесозавод «Красный коммунальщик», расположившийся в бывших складских корпусах Мельхиора Рама, и Казанский кетгутный завод.

Эти заводы требовали новых производственных площадей, а они, как вы сами понимаете, были под боком — в еще продолжавших функционировать по своему прямому назначению храмах. Вот тут-то власти и вспомнили про пресловутый второй пункт договора и в «добровольно-принудительном» порядке потребовали от владыки Афанасия объединить (читай — ликвидировать) общины. Владыке не оставалось ничего другого, как только благословить прихожан Владимирского собора и Ильинской церкви на переход в Успенский собор. Хотя на самом деле это было вовсе не объединение, а всего лишь первый этап самой настоящей ликвидации всех трех общин, включая Успенскую. Само собой разумеется, местным властям гораздо проще было одним махом расправиться с объединенной общиной, нежели распылять усилия и возиться с каждой из них по отдельности — хлопот не оберешься!

На втором этапе власти задействовали пункт «б» статьи 65 Инструкции Постоянной Комиссии по культу при Президиуме ВЦИК от 16 января 1931 года, в соответствии с которым ликвидация любого культового здания значительно упрощалась. Достаточно было признать церковь или мечеть ветхой (при условии невыполнения ремонта общиной) или получить ходатайство со стороны большинства населения для использования здания под общественные нужды. Второй пункт был наиболее прост в реализации: закрытие утверждалось на общем собрании граждан, протокол которого направлялся в райисполком и на окончательное утверждение в ЦИК.

В итоге так все и вышло. Уже через полгода, 3 июля 1931 года, на спешно проведенном собрании рабочих и служащих треста «Татстройобъединение» постановили выйти с ходатайством в Казгорсовет о закрытии Успенского собора с последующей передачей его помещений общежитию лесозавода «Красный коммунальщик». Машина завертелась: на следующий же день копия протокола легла на стол председателя Казгорсовета Павла Аксенова, который ухватился за эту идею «обеими руками» и на присланной копии наложил резолюцию: «Орготделу: необходимо инициативу рабочих подкрепить решением рабочих Красного пути, Лесопильного завода, техникума, а также ЖАКТа…».

«Инициатива рабочих» была подкреплена делами очень скоро — уже 1 октября 1931 года Президиум Казгорсовета вынес постановление о закрытии Успенского храма: «Считать необходимым закрытие церкви. Просить Президиум ТатЦИКа утвердить постановление. Помещение церкви реставрировать под общежитие рабочих». ТатЦИК это решение, конечно же, утвердил, и 15 октября 1931 года было вынесено постановление «О закрытии Успенского собора и использовании его здания под общежитие рабочих… Татарского транспортного объединения». Так что у халявщиков из лесозавода «Красный коммунальщик», в числе первых положивших глаз на древний храм, что называется, «обломилось».

За время пребывания в стенах храма рабочие «Таттранса» привели его в безобразное состояние: сожгли в печках десятки старинных икон и церковных книг, раскололи на дрова двери, окна и даже знаменитый своей красотой иконостас в стиле рококо, загадили весь двор всяким хламом, разбили и пустили на хозяйственные нужды надгробные памятники, оставшиеся еще со времен монастырского погоста. Кроме занимаемых помещений, дирекция транспортного треста требовала еще и бывший дом причта под столовую, но он не был ей передан, а пошел под коммуналки.

В первые послевоенные годы бывший Успенский собор и прилегавшая к нему территория использовались под деловой двор стройконторы для производства типовых фанерных дачных домиков, но очень скоро деревообрабатывающему производству пришлось потесниться — в 1953 году на прилегающем к Булаку участке территории бывшего Успенского храма началось возведение здания Средней трудовой политехнической школы с производственным обучением № 1 — специального учебного заведения с «железнодорожным уклоном». Проще говоря, учебный процесс здесь был «заточен» под подготовку будущих работников железнодорожного транспорта.

Специальная железнодорожная школа №1 была основана в 1927 году. В 1930—1940 годах она размещалась в двух зданиях и функционировала как женская (в бывшем доме П.В. Маркеловой на перекрестке современных улиц Нариманова и Тази Гиззата — там сейчас гостиница «Шушма») и мужская (улица Кирова, 6 — в бывшем доме Ольги Ратнер на месте ЦУМа) школы. В 1958 году эти две школы были объединены и переведены под одну крышу — в новый, только что построенный корпус на Лево-Булачной. В нашем городе это монументальное здание явило собой последний «выплеск» эпохи неоклассицизма в советской архитектуре, оттого оно относительно недавно включено в Список выявленных объектов культурного наследия Казани.

Территорию школы отгородили от промзоны, на которой все еще доминировали собор с колоколенкой, а остатки бывшей церковной земли вместе с храмом отдали под гаражи автотранспортного предприятия (АТП-1). Летом 1972 года на Центральном стадионе проходила какая-то американская выставка (о которой сегодня уже никто и не вспомнит), и дабы не смущать видом руин заокеанских гостей, колоколенку по-тихому смахнули.

Этот период я смутно помню: дело в том, что была у меня в раннем детстве дурацкая мечта — прокатиться на поливальной машине. И вот в один прекрасный день отец эту мою мечту исполнил — еще накануне вечером он договорился с кем-то в гаражах, а ранним утром следующего дня мы с ним пришли на Лево-Булачную. Отчетливо помню, что нас каким-то образом пропустили внутрь гаражной территории и познакомили с водителем поливочной машины ЗИЛ-130, на которой нам предстояло совершить уникальную экскурсию. Сам храм я зафиксировал в памяти не очень отчетливо, но с полной уверенностью могу сказать, что колокольни при нем уже не было, стало быть, дело было не ранее 1972 года. Почему-то врезался в память какой-то нереально огромный, как будто бы приплюснутый купол бурого цвета и проглядывавшие сквозь проплешины обвалившейся штукатурки кирпичные стены. Но не стану лукавить, не о храме я думал тогда — все ждал, когда же мы, наконец, тронемся в путь.

Думаю, стоит сказать несколько слов о нашем незабываемом путешествии на поливальной машине по утренней Казани. Перво-наперво мы подъехали к дренажному водоему (у современного Дворца земледельцев), где в те годы был обустроен пункт заправки поливальных машин речной водой. Заправились и поехали по Кремлевской набережной. Повернув налево, миновали «летающую тарелку» цирка и въехали прямиком внутрь территории стадиона. Тут только водитель (имени его я, конечно же, не запомнил) включил во всю мощь свои насосы, они как-то очень мощно загудели, и на асфальт беговой дорожки стадиона хлынули струи воды. Сделав пару кругов по стадиону, выехали на старую Кремлевскую и покатили поливать Привокзальную площадь. Но все хорошее очень скоро кончается — как-то слишком быстро (так мне, наверное, показалось) израсходовал водитель свой «боекомплект». На «второй круг» мы уже не пошли — у того же дренажного водоема от души поблагодарили водителя и потопали домой на Большую Красную.

Но — вернемся к собору, для которого в 1972 году был запущен обратный отсчет времени. Еще несколько лет его насквозь проржавевший купол, напоминавший гигантский шлем великана, возвышался над исторической застройкой Мокрой слободы. Помню, любуясь окрестностями с Кремлевского холма, приезжие все спорили, что это возвышается за Булаком — храм, или же некое таинственное сооружение иного рода, вроде обсерватории.

Увы, спорить туристам оставалось недолго — во второй половине 1970-х годов на месте собора был запроектирован двухзальный кинотеатр-монстр, своими масштабами многократно превышавший все имевшиеся на то время кинозалы Казани. И 16 августа 1978 года в один день храм был превращен груду щебня. К слову, двумя годами ранее аналогичным образом власти разделались еще с одним памятником — Казаковской мечетью, хотя она никоим образом не затрагивала проезжей части улицы Татарстан. По меткому определению С.П. Саначина, «это было, пожалуй, последним проявлением баланса антикультур». Что ж, даже и в деле уничтожения памятников старины мы оказались толерантными до неприличия…

На осколках прошлого

С кинотеатром же в итоге вышла и вовсе мистика. Хотя, конечно, начиналась новая грандиозная стройка, как водится, с митингов, торжественных речей и т. п. Да и строители тоже размахнулись на славу: выкопали огромный котлован, окончательно доломав остатки фундамента Успенского собора, набили в яму свай и потянули вверх титанических размеров железобетонный каркас. Тем временем газеты (интернета тогда, как вы понимаете, не было) затеяли конкурс на лучшее название нового кинотеатра. Правда, фантазии у конкурсантов недоставало — все вертелось вокруг привычных банальностей: «Татарстан», «Казань», «Полет», «Кремлевский» и даже «Россия» — последний вариант на заре эпохи суверенитета выглядел уже фрондой. В конце восьмидесятых характер предлагаемых имен изменился — «Ак Барс», «Сююмбике», «Азатлык», но дело все равно не двигалось, как будто уничтоженный Успенский собор не желал расставаться со своею землей.

Шли годы, которые незаметно переросли в десятилетия, одно за одним исчезали исторические строения «въезжего» квартала Мокрой слободы — первыми снесли длиннющие корпуса складов Рама, потом пришел черед Жарковских домов, иешивы и прочих строений квартала, а железобетонный каркас недостроенного кинотеатра все так же одиноко торчал рядом со зданием железнодорожной школы.

Помню, примерно в конце девяностых мы с заместителем начальника нашего юридического института Б.С. Хайбуллиным и начальником воспитательной службы А.Г. Горшковым показывали город гостю из московского кадрового департамента. Дело было у ЦУМа, в начале современной улицы Московской, которая в ту пору еще носила имя С.М. Кирова. Покуда гость зашел в ЦУМ за покупками (он уже ждал поезда на Москву), мы перешли проезжую часть улицы, пролезли каким-то образом за ограждение (вроде бы как раз тогда ломали здание иешивы) и увидели, как экскаватор роется в земле, а рядом сложены горкой человеческие черепа и кости, разбросаны кругом обломки могильных памятников. Жара, пыль столбом, десятки рабочих разбирают оставшиеся от иешивы кирпичные завалы, а на сваленные в кучу человеческие останки не обращают ни малейшего внимания. «Тут ведь кладбище было… еще шестнадцатого века, — вздыхает Борис Семенович, — со времен Успенского монастыря осталось… Эх, люди, люди…».

Расстроились, пошли обратно, ждем москвича у ЦУМа… Через минуту А.Г. Горшков восклицает: «Нет Бориса Семеновича! Шеф пропал!». А тот уже в машине сидит, только лысина виднеется, в руках блокнот и карандаш. Сидит и пишет:

«На старых улицах Казани
Сегодня — только пыль и смрад,
Они красою уж не манят,
А болью сердце бередят.
В их безответном разрушении
Лишь грохот, гусеничный лязг,
Вот сносят дом: ковша движенье,
Удар… И бревен перепляс».

Так что, друзья, был я знаком с каким-никаким, но поэтом… В тот наш поход я успел обратить внимание на то, что недостроенный остов кинотеатра еще стоял — стало быть, старинное монастырское кладбище не было затронуто при строительстве его фундамента и на пару десятков лет пережило Успенский храм.

Почти два десятилетия простоял напротив ЦУМа долгострой кинотеатра. Как фиксировали милицейские сводки, в его мрачных неотапливаемых коридорах то и дело находили трупы замерзших бомжей, в соответствии со старой «мокринской» традицией облюбовавших заброшенное здание. А случалось иногда, что и резвившиеся на стройке дети погибали, сорвавшись с какой-нибудь плиты. В общем, среди казанцев закрепилась за этим долгостроем недобрая слава «нехорошего» места — вспоминали и про канувший в Лету собор, и про монастырский погост, и много чего еще.

И эта дурная слава очень скоро подтвердилась самым неожиданным образом. Вот как все было: в декабре 1997 года начались фундаментные работы на объекте «Пирамида», а долгострой кинотеатра, стоявший в сотне метров от проектируемого культурно-развлекательного комплекса, решено было снести. Но он, на удивление, оказался очень прочным — не поскупились советские проектировщики и строители на сталь и железобетон. Как ни старались разломать долгострой экскаваторами, а он все сопротивлялся (опять мистика?).

Тогда решили подорвать его направленными взрывами — заложили динамит, рванули, но здание еще продолжало стоять на месте. Только с нескольких попыток удалось превратить несостоявшийся кинотеатр в груду бетонных обломков — при проведении взрывных работ даже несколько раз приходилось перекрывать движение транспорта по улицам Лево-Булачной и Кирова. А потом разбирали завалы, для чего на берегу Булака поставили башенный кран. И вот однажды при разборе завалов погибла крановщица — она неловко потянула стрелой за плиту, которая на ее беду оказалась жестко связанной куском арматуры с фундаментом кинотеатра. В результате кран рухнул в Булак, и все закончилось трагически, в очередной раз подтвердив недобрую репутацию этого злополучного места.

Удивительно, но не могу вспомнить точное время сноса кинотеатра. В моей памяти почему-то зафиксировалась зима не то 1999-го, не то 2000 года, а документальные источники в один голос говорят о том, что это произошло в феврале 2001-го. Так или иначе, но в это самое время уже вовсю возводилась «Пирамида», открытая в 2002 году, потом на месте взорванного кинотеатра вырос отель «Мираж», и стало это место потихоньку приобретать современные черты, столь полюбившиеся гостям города и нынешним казанцам.

Продолжение следует