Как московские князья выпросили у турецкого султана царский титул и позаимствовали двуглавого орла

III. Влияние татар на торговлю, на промышленность и на развитие характера царской власти

3. Понятие о характере царской власти. Царский титул. Герб. Личная подпись царя. Пышность царского двора. Челобитье. Шубы с царского плеча. Форма обращения к царю. Посольский этикет

Понятие о характере царской власти московских государей слагалось и получило развитие под двумя влияниями: византийским и татарским. Византия дала теоретическое обоснование московскому самодержавию, татарские ханы служили для русских князей наглядным образцом независимых ни от кого самодержцев. Византийские идеи проникали на Русь и поддерживались там духовенством и книжниками; власть золотоордынского хана импонировала непосредственно его даннику — московскому князю. Титул царя, заимствованный русскими из Византии и употреблявшийся по отношению к византийским императорам, с момента покорения Руси татарами стал применяться сначала к монгольскому императору, а когда Золотая Орда выделилась из Монгольской империи в самостоятельное государство, титул царя или цесаря был перенесен русскими на золотоордынского хана. Когда московские князья освободились от татарской зависимости, они сами усвоили себе царский титул.

Понятие о величии и значении царской власти было воспринято из Византии в XIV столетии сербами и болгарами. Оно вызвало у южных славян эсхатологические мечтания о ведущей роли болгарской столицы Тырнова, которая должна была стать «Новым Царьградом», пришедшим на смену «Старому Риму» и «Старому Царьграду». После завоевания турками Тырнова идея преемственного значения Рима и Константинополя (Византии) была перенесена южными славянами и греками, попавшими под власть турок, на Москву. Но эта отвлеченная идея о преемстве царской власти Москвой от Византии, воспринятая русским духовенством, не прельстила московское правительство, которое было больше заинтересовано в киевском, чем в византийском наследстве, то есть в присоединении к Московской Руси всех русских земель, принадлежавших киевским князьям и попавшим под власть Литвы и Польши. По сравнению с этой реальной задачей, к выполнению которой приступил уже Иоанн III, византийское иллюзорное наследство не могло прельщать Московское правительство и тем, что оно было связано с родством с членами византийского императорского дома, которые, по словам летописи, «и отечество свое изгубиша и землю и государство, и скитаются по чужим странам бедни воистинну и странни и… укоряеми и поношаеми и оплеваеми». Не мудрено, что о родстве московских князей с византийскими императорами через Софью Палеолог совершенно не упоминают официальные литературные памятники Москвы XVI века: ни Никоновская летопись, ни Степенная книга царского родословия, ни Сказание о князьях Владимирских, ни повести о Мономаховых регалиях, ни дипломатическая переписка Москвы.

О родстве московских князей с византийскими императорами через Софью Палеолог совершенно не упоминают официальные литературные памятники Москвы XVI века. Фото redsearch.org

Если власть византийских императоров, поколебленная и стесненная в XIV столетии турками, которые с завоеванием Константинополя в 1453 году совершенно уничтожили Византийскую империю, не могла быть реальной силой в глазах московских князей, то совершенно по-иному они должны были смотреть на власть ордынских ханов. В хане русские князья видели ни от кого не зависимого «вольного царя», от которого они находились сами в рабской, холопьей зависимости. Насколько эта зависимость была тяжела и унизительна, видно из того, что память о ней сохранялась до конца XVI века: русские этой эпохи рассказывали англичанину Флетчеру, что якобы до времени Василия III существовал обряд, символизировавший подчинение московского князя крымскому хану, который заключался в том, что князь (у Флетчера — «царь») должен был, стоя подле ханской лошади, кормить ее овсом из собственной шапки в Московском Кремле. Понятно, что московские князья стремились к тому, чтобы сбросить с себя татарское иго и самим получить над русским народом ту власть, которой пользовались до сих пор татарские цари — ханы.

После свержения татарского ига, события, которое обычно приурочивается к 1480 году, Иоанн стал называть себя «государем всея Руси». С таким титулом, прежде употреблявшемся лишь в домашнем обиходе, в актах внутреннего управления, Иоанн впервые выступил на арене международных отношений в грамоте к литовскому великому князю Александру, которого и вынудил в следующем году включить этот титул в договор о мире, заключенный между Москвой и Литвой в 1494 году. Еще раньше, в 1494 году, в грамотах к «Крымскому жиду Захарии» он называл себя «царем всея Руси» и «великим государем Русской Земли». К концу своего княжения Иоанн начал титуловать себя царем в сношениях с Ливонией, мелкими немецкими владетелями и даже с датским и австрийским двором, которые в свою очередь величали его totius Russiac imperator, von gotze Grande Keiser и т. п.

Как известно, в 1547 году шестнадцатилетний Иоанн IV решил всенародно принять титул царя и венчался на царство шапкой Мономаха по чину венчания на великое княжество, которое было совершено над малолетним его двоюродным братом Дмитрием, внуком Иоанна III в 1497 году. После смерти Иоанна III обряд коронования был совершен над его сыном, Василием III, отцом Грозного, причем митрополит Симон, совершая этот обряд, в своем обращении к великому князю назвал его «благоверным и христолюбивым царем и великим князем». На этот титул при Василии III в сношениях с иностранными государями не был в употреблении, и только Иоанн IV стал добиваться от них признания этого титула, а в 1551 году константинопольский патриарх Иоасаф соборной грамотой за подписью 36 митрополитов и епископов утвердил Иоанна в царском сане.

В 1547 году шестнадцатилетний Иоанн IV решил всенародно принять титул царя и венчался на царство шапкой Мономаха. Фото maponz.info

Сознание того, что царский титул был воспринят русскими государями по преемству от татар Золотой Орды после свержения ига, было живо у русских книжных людей и представителей власти еще в XVII столетии. Когда в 1643 году русские послы И.Д. Милославский и дьяк Л. Лазаревский вели в Константинополе переговоры с великим визирем о царском титуле, которого не хотело признавать за Михаилом Федоровичем правительство султана Ибрагима, ссылаясь на то, что, дескать, только один султан — царь, а все прочие государи только короли, то русские послы рассказали визирю вкратце историю покорения царств Казанского, Астраханского и Сибирского.

«В них, — говорили они, — прежде были цари самовластные, и, взяв их, Иван Васильевич стал с того времени писаться царем; титул этот наследовал вместе с покоренными царствами и сын его Федор Иоанович. Потому же и наш государь Михаил Федорович именуется царем. Что касается до распространения русских пределов, то недавно, в 1634 году, самому царю бил челом о подданстве Алтын-царь близ Сибирского царства; и Михаил принял его в подданство. Таким образом, царское именование по Божию Дарованию укреплено и за Михаилом Федоровичем». После этого разговора вопрос о царском титуле первого из Романовых со стороны турецкого правительства был разрешен в положительном смысле.

Спустя 26 лет после брака Иоанна III с Софьей Палеолог впервые в 1497 году на печати Московского государства появляется изображение византийского государственного герба — двуглавого орла. До этого времени печати Московского княжества имели разные изображения, в том числе льва, раздирающего змею. Можно думать, что вместе с титулом царя, позаимствованном у татар, оттуда же пришел в Москву и двуглавый орел. Эта эмблема византийского государства, символизирующая единство Западной и Восточной Римской империи, стала употребляться на Востоке еще задолго до падения Константинополя. Так, двуглавый орел можно видеть на некоторых монетах ханов Золотой Орды: Узбека (1312—1342), Джанибека (1342—1357) и знаменитого завоевателя стран Азии Тимура, или Тамерлана (1370—1405).

Казанский ориенталист Г.С. Саблуков по поводу этих монет высказал два предположения: 1) что двуглавый орел был позаимствован татарами Золотой Орды из Византии после брака в 1237 году золотоордынского временщика Ногая на незаконной дочери византийского императора Михаила Палеолога, Ефросинии. Ногай, будучи внуком побочного сына Джучи, не имел права на ханский престол, но в последние десятилетия XIII века он так неограниченно распоряжался в Золотой Орде, что русские летописи величали его не иначе как царем, т. е. ханом; также и некоторые мусульманские писатели придавали ему титул малек («царь») наравне с прочими ханами; 2) что изображение на монетах, похожее на двуглавого орла, могло означать двух мифических птиц, имеющих большое значение в мусульманском веровании: гумая и симурга. Гумай — невидимая птица; она летает в воздухе и никогда не садится на землю. Она приносит людям счастье. Человек, на голову которого она повеет крыльями, со временем будет царем. Отсюда на мусульманском Востоке по отношению к носителям верховной власти употребляется эпитет гумай-юн, равносильный русскому «августейший», т. е. счастливый, благословенный небом (от римского auguralis, augustus). Другая птица, симург, или анка, у мусульман связана с верованием о предопределении, о неизбежности судьбы. Первое предположение Саблукова нам кажется более вероятным и убедительным, чем второе.

Двуглавого орла можно видеть на некоторых монетах ханов Золотой Орды. Фото coins.su

О происхождении эмблемы двуглавого орла председатель Тамбовской архивной комиссии А.Н. Нарцов писал следующее: «Государственный российский герб — двуглавый орел — происхождения бесспорно восточного. Эта эмблема встречается в 1217 году на монетах и знаменах тюркских племен; князья фландрские во время крестовых походов позаимствовали от них эмблему двуглавого орла, который заменяет собою в 1345 году одноглавого в гербе Западной Империи. Но двуглавый орел как эмблема был гораздо ранее XIII века, и очевидно, что сами тюрки заимствовали его. Двуглавый орел встречается в Индии, где он изображен держащим в клювах и когтях по слону, а в эпоху Арсакидов находится и в Персии».

Стремление присвоить какой-либо отличительный знак для целого рода или отдельной семьи свойственно многим народам земного шара. У русских такие отличительные знаки в старину носили название «знамени», у турецко-татарских народов — «тамги». В наиболее примитивном виде тамга представляет из себя какую-нибудь геометрическую фигуру или просто различные сочетания нескольких линий, но иногда тамга является изображением какого-либо оружия, зверя или птицы. В монгольский период русской истории такие отличительные знаки, употреблявшиеся у нас для отличия одного рода от другого, одного полка или города от другого, получили тюркское название «тамги» или «ясака», что ясно указывает на татарское влияние на выработку наших гербов.

Указанная выше печать Иоанна III со львом, раздирающим змею, и герб суздальских князей — изображение льва, стоящего на задних лапах, — подтверждают это соображение. Лев, животное неизвестное в России, турецко-татарским народам был хорошо известен по их сношениям с Ираном. На золотоордынских монетах встречаются изображения южных животных и птиц: льва, тигра, павлина и др.; на монетах хана Узбека можно видеть изображение льва, а над ним солнца — герб Ирана, с которым золотоордынские ханы могли познакомиться во время своих войн с владетелями Ирана, хулагидами.

Печати Московского княжества имели разные изображения, в том числе льва, раздирающего змею. Середина XV века. Прорись по А.Б. Лакиеру. Фото runivers.ru

Некоторые авторы усматривают восточное влияние на великокняжеский и царский этикет в отсутствии собственноручных государевых подписей на жалованных и иных государственных грамотах. Как видно из разных подписей на грамотах одного и того же государя, эти подписи не были собственноручными государевыми, а делались писавшими их дьяками. Первый нарушил этот обычай Дмитрий Самозванец. Из царей дома Романовых первый подписал собственноручно грамоту Алексей Михайлович при отправлении посольства в Швецию. Есть также сообщение, что в 1850 году была открыта собственноручная подпись царя Бориса Федоровича Годунова на жалованной грамоте 7111 (1603) года на два двора в Костроме на посаде. Вообще же, по словам Котошихина, «на всяких делах закрепляют и помечают думные дьяки, а царь и бояре ни к каким делам, кроме того что послы прикладывают руки к договорным записям, руки своей не прикладывают, для того устроены они, думные дьяки; а к меньшим ко всяким делам прикладывают руки простые дьяки, и приписывают подьячие свои имена». Примерно так было и в Золотой Орде, где о подлинности документа свидетельствовала не подпись хана, а его печать.

Продолжение следует