Как Восток подарил Руси кирпич, познакомил с огнестрелом и научил плавить чугун

III. Влияние татар на торговлю, на промышленность и на развитие характера царской власти

2. Промышленность. Упадок ремесла в начале ига. Возрождение. Производство оружия. Монетное дело. Ювелирные работы. Керамическое производство. Водяные мельницы и глубокое бурение. Прядильное ремесло и ткачество. Пушки. Чугунное литье. Татары — рудознатцы

Старинное русское ремесло, достигшее к XIII столетию высокого развития, при завоевании Руси татарами сильно пострадало. Монголо-татары, как известно, безжалостно расправляясь с побежденными, в то же время хотя и щадили ремесленников и разного рода специалистов, но обычно не оставляли их у себя на родине, а переселяли в свои города в Средней Азии. Так было и при завоевании ими русских княжеств. «Значительные массы русских ремесленников (и притом лучшие) были уведены татарами», говорит Б.А. Рыбаков в своей книге «Ремесло Древней Руси».

И, действительно, уже в первые десятилетия владычества татар на Руси западноевропейские путешественники, посещавшие столицу монгольских ханов Каракорум, видели там много европейцев, особенно воинов, клириков разных вероисповеданий и высококвалифицированных мастеров. Например, францисканский монах Плано Карпини, бывший в Каракоруме в 1246 году, сообщает, что он познакомился там с русским золотых дел мастером по имени Кузьма, который ему материально помог и избавил от полуголодного существования. Этот Кузьма сделал для вновь избранного императором хана Куюка трон и печать и пользовался большой любовью хана. Кроме Кузьмы, Карпини видел в Каракоруме много русских, в том числе представителей русского духовенства, от которых он узнал много сведений о жизни монгольского императора. В сношениях с приближенными хана Карпини пользовался в качестве переводчика воином русского Великого князя Ярослава, по имени Темер. Другой католический монах, Рубрук, проживший в Каракоруме весь 1254 год, рассказывает о золотых дел мастере французе Вельгельме Бушье, который сделал для хана замечательное серебряное дерево, внутри которого были проведены четыре трубы. Из этих труб, заканчивающихся в виде змеиных пастей, вытекали вино, кумыс, мед и пиво.

Вскоре после того как закончились завоевательные походы монголов в Европу, Монгольская империя начала выделять из своих земель ремесленников в русские княжества. Уже в 1259 году, когда галицкий князь Даниил Романович основал город Холм и принял меры к его заселению, на его призыв «прихожаа немче и русь, иноязычникы и ляхы; идяху, день и во день и уноты и мастере всяции бужаху из татар, седельници, и лучници, и тулници, и кузнеци железу и меди, и серебру».

К какой национальности принадлежали эти оружейники и металлисты, вышедшие из Орды, летопись не говорит. Но для нас знать это и неважно. Важно отметить, что начался приход в русские княжества ремесленников из Монгольской империи, которые могли принести с собою новые навыки и новую технику, неизвестные дотоле русскому народу. Надо думать, что, кроме оружейников и металлистов, из Орды на Русь выходили и представители других специальностей. К числу таковых, безусловно, следует отнести денежников, которые учили русских чеканить монеты с татарскими надписями.

Шапка Мономаха в Оружейной палате Московского кремля. Фото wikipedia.org

В XIV столетии на Руси стало возрождаться древнее ювелирное искусство, пришедшее в упадок в первые десятилетия владычества татар. Это возрождение происходило уже под татарским влиянием, что особенно заметно на русских филигранных работах XIV—XV столетий: филигранный орнамент в работах русских мастеров этого периода имеет большое сходство с рисунками арабских и иранских тканей XIV—XV веков.

Хорошим образчиком ювелирной работы восточных мастеров является знаменитая шапка Мономаха. Насколько она типична для восточного мастерства, видно из того, что в 1893 году искусствовед и археолог Г.Д. Филимонов на основании детального изучения рисунка этой шапки высказал предположение, что она была сделана в Египте, а оттуда попала в 1317 году к золотоордынскому хану Узбеку, а уже от Узбека — в казну московских государей. Кроме шапки Мономаха, в казне Московских князей хранились и другие восточные ювелирные изделия: пояс «татаур», пояс с «капторгами» и «тузлуками», «алам» и др., которые могли являться образцами для русских мастеров.

В Северо-Восточной Руси до татар каменные здания строились из натурального белого камня — известняка. Кирпич в качестве строительного материала употреблялся преимущественно в городах Среднего Поднепровья и назывался он греческим словом плинфа, откуда произошло русское слово плита. Источником знакомства с кирпичной техникой в Киевской Руси могли быть как византийские города, вроде Херсонеса, так и северные хазарские крепости с кирпичными стенами (например, Саркельское городище). В Москве кирпич стали употреблять в строительстве только во второй половине XV века. Но этот керамический строительный материал стал называться уже не греческим словом «плинфа», а тюркским «кирпич», что указывает на заимствование техники производства его с Востока, где он был известен с глубокой древности. По свидетельству персидских историков, в Мазандеране, в округах Джуржан (или Гурган, иначе Гурген) и Дихистан по реке Атреку, сасанидский царь Фируз (Пероз, 457—484) построил на границе с Туркменией для защиты от набегов тюрок стену из жженого кирпича, длиною свыше 50 фарсахов, то есть около 300—350 километров.

Рано стали пользоваться обожженным кирпичом для строительства и в Средней Азии. В Бухарском районе, близ Кермике, на городище Хазара, до сих пор сохранилась мечеть постройки IX столетия, имеющая круглые колонки из обожженного кирпича. В XI и XII столетиях обожженный кирпич для постройки зданий общественного характера в Средней Азии употреблялся в большом количестве. Из жженого кирпича возводились также целиком или частично некоторые городские стены и башни, как, например, в Бухаре.

О широком употреблении обожженного кирпича в столице Золотой Орды Сарае (на реке Ахтубе, на месте города Царева) красноречиво говорят древние и новые свидетельства об использовании сарайского кирпича русскими для своих построек. Так, например, по рассказам иностранных путешественников, кирпич для постройки астраханской городской стены, строительство которой было начато в 1582 году, а затем церквей и монастырей и других зданий брали из золотоордынских городов. В 1631—1632 годах правительственными указами предписывалось брать кирпич и натуральный камень «к астраханскому городовому делу» на Ахтубе, для каковой цели велено было сломать ханские дом и мечеть. Посетивший в 90-х годах XIX столетия Царев и его окрестности любитель старины Ф. Сурин сообщает, что жители этого города для постройки своих домов и заборов, а также и для продажи употребляли древний татарский кирпич, добываемый ими среди развалин золотоордынской столицы Сарая. По словам местных жителей, этот кирпич отличался высокой добротностью («лучше нынешнего русского крепче»), несмотря на то, что он пролежал в земле несколько столетий.

Горн по обжигу квадратного золотоордынского кирпича. Раскопки на территории городища Сарай-Бату. Фото minkult.astrobl.ru

Большая часть золотоордынского кирпича, сохранившаяся в развалинах, была покрыта глазурью голубоватого или зеленоватого цвета, с узорами, напоминающими изразцы в русских старинных палатах и церквах.

Искусство покрывать глазурью не только кирпич, но и глиняную посуду, тоже перешло к нам из Золотой Орды, о чем говорят не только многочисленные находки поливной посуды в развалинах Сарая, но и терминология, до последнего времени употреблявшаяся у русских в этом производстве: покрывать глиняную вещь поливой носило термин «муравить», а предмет, покрытый глазурью, назывался муравленым от персидского «мур» — «эмаль», «глазурь».

Значительно позже кирпичного производства с Востока было позаимствовано и саманное строительство. Саман — строительный материал, изготовляемый в виде брусков из глины с примесью рубленой соломы. Саманные постройки распространены в южных районах Советского Союза. Саман — слово тюркское и значит «солома».

Ко времени господства татар на Руси в русских княжествах появляются некоторые новые производства и технические усовершенствования. Например, около XIV столетия в русских городах, вместо прежних веретен, появились прялки. К XIV же веку относят обычно и появление водяных мельниц на Руси. В XIV—XV столетиях, по мнению Рыбакова, начали применять на Руси глубокое бурение. Так как прядение и ткачество, а также уменье использовать водные ресурсы с различными целями (энергия, орошение) на Востоке восходят к глубокой древности, то естественно возникает мысль о возможности переноса перечисленных выше технических нововведений и умений на Русь с Востока при татарах, когда Русь была тесно связана со странами Азии и экономически, и политически. К сожалению, слабо разработанная до настоящего времени история восточных стран не позволяет разрешить во всем объеме вопрос о влиянии азиатской культуры на русскую.

Наглядным примером того, к каким открытиям может привести внимательное изучение взаимоотношений между древней Русью и странами Азии даже на основании одних только русских источников, может служить вопрос о времени появления огнестрельного оружия на Руси.

Большинство историков такой датой считали 1389 год, когда были ввезены «из немец арматы на Русь», и эта дата была принята официально для празднования 550-летия русской артиллерии в 1939 году. Однако ленинградский историк профессор В.В. Мавродин, заинтересовавшись этим вопросом, обратил внимание на то, что в старину огнестрельные орудия до армат назывались тюфяками, словом, которое употреблялось долгое время на Руси.

Тюфяк. Фото bolshoyvopros.ru

Первое упоминание о тюфяках различные летописные своды отмечают под 1382 годом при описании обороны Москвы от татар Тохтамыша. Новый вид оружия, огнестрельный тюфяк, первоначально был настолько примитивен по устройству и громоздок, что был непригоден для сражений на открытом поле и употреблялся лишь как защитное орудие при осаде крепостей.

Слово тюфяк восточное: мы его находим одинаково и в персидском, и в турецком языках. По-персидски «тофенг» обозначает теперь просто «ружье», а «тофек», имея пренебрежительный оттенок — «плохое ружье, ружьишко» (собственно, трубка, из которой дети стреляют зернами, жеваной бумагой и т. п.); по-турецки tufek значит «ружье, винтовка».

По мнению Мавродина, «слово тюфяк пришло на Русь с Юга, из Персии, из персидских, иранских языков, но не непосредственно, а через западно-тюркские языки, то есть через азербайджанский или крымско-татарский». Его окончательный вывод таков: «до того, как «огненная стрельба» стала проникать на Русь с Запада, русские познакомились с огнестрельным оружием на Востоке и оттуда заимствовали образцы для первых пушек и само их название».

Известно, что европейские народы до XV столетия не знали чугуна. До этого века железо вырабатывалось из руды сыродутным способом, при котором для получения чугуна не было достаточно высокой температуры, а раскисление железного окисла, заключенного в руде, происходило под действием продолжительного, но не очень высокого жара. В Западной Европе введение чугуна во всеобщее употребление состоялось не раньше конца XVI века. Что же касается России, то начало чугуноплавильного дела в ней принято обычно относить к первой половине XVII столетия, когда в 1632 году (в 1628 году, по Нордену) были основаны голландцами Андреем Виниусом и Елисеем Вилькенсом доменные заводы на речке Тулице в 12 верстах от Тулы.

Чугун по-немецки называется Roheisen, то есть сырое, грубое железо; по-французски — font, плавка, литье, по-английски cast-iron — расплавленное железо. В то же самое время русский термин «чугун», вошедший в русскую речь сравнительно поздно, имеет большое звуковое сходство с персидским названием этого металла: «чодан». Казалось бы, что русские, позаимствовав производство чугуна с Запада, оттуда должны были бы взять для него и соответствующий термин, не имея для нового понятия своего названия. Но этого не произошло. Созвучие русского «чугун» с персидским «чодан» и тюркскими «чуйен» (тат.) и «чойген» (тур.) наталкивают на мысль о первоначальном знакомстве русских с чугуном у восточных народов.

Мы знаем, что сибирские татары второй половины XV века (когда русские завоевывали их города) умели плавить чугун и медь. Несомненно, что эти свои знания они могли приобрести из своих сношений с Бухарой, т. е. с иранскими народами. В то же время мы знаем, что в Московском государстве в XVI веке русские были знакомы с техникой чугунного литья, для чего у них должны были быть или доменные печи, или печи пламенные для переплавки уже готового чугуна. Об отливке в Москве чугунных пушек говорит посол германского императора Максимилиана II (1564—1576). Об этом говорит и Гамель в своем сочинении «Англичане в России в XVI и XVII столетиях», утверждая, что в 1554 году в Москве была отлита чугунная пушка весом в 1 200 пудов с дулом в 15 вершков в диаметре. Сопоставление известия о знакомстве с чугуном восточных народов еще в XV веке с сообщением о чугунно-литейном деле в Москве в XVI веке устраняют всякое сомнение о достоверности последних. Приходится допустить, что Восток познакомился с чугуном ранее Запада и познакомил Московское государство с этим металлом раньше голландцев. О самобытном открытии чугуна русскими, по-видимому, не может быть и речи.

Материалы и руды Гумешевского рудника из подарка Александра I Фридриху-Вильгельму III Прусскому. Фото wikipedia.org

Интересно отметить, что в начале XVIII столетия, при Петре I, усердно насаждавшем у нас металлургическую промышленность, на Урале появились турецкие названия: Азов-горы и Гюмешевского рудника. Почему последний был назван Гюмешевским (по-турецки «гюмюш» — серебро и серебряный) — неизвестно. Рудник этот, пользовавшийся в свое время большой славой, был медным. Быть может он вместе с медью содержал в себе и руды серебра?

В заключение хочется отметить тюрко-татар-рудознатцев и ремесленников, имена которых сохранила нам история и которые содействовали развитию на Руси горного дела и двигали вперед металлообрабатывающую промышленность:

В 1640 году письменный голова Яналей Бахтеяров вел розыски руд по реке Витиму в Сибири.

В 1697 году татарин Беляк Русаев объявил на Урале медные руды. В открытии графита в конце XVII века Анисимом Михалевым в районе озера Байкала оказал существенную помощь «верхоленский ясачный Абуна».

В 1754 году подали заявку на нефть башкирские старшины из деревни Надыровки в Уфимском уезде — Надыр Урметев, Юсуп Надыров и Аслям Мозаков.

В 1864 году крестьянин В. Гольдебаев представил на выставке в Самаре свои изделия: пятисильный локомобиль, часы, замки, самопрялки.

Продолжение следует