Талгат Абдуллин: «В этом году не вижу предпосылок, чтобы цена «квадрата» соципотечного жилья росла»

«Камгэс» — компания такая: сегодня есть, завтра нет»

— Кто из подрядчиков до сих пор не отчитался перед фондом за полученные средства и в каком объеме? Как будете решать эту ситуацию?

— Для решения у нас единственное средство, установленное законом: сначала претензии, арбитражные разбирательства, в дальнейшем — ограничим сотрудничество.

— Это касается «Камгэсэнергостроя» и ПСО «Казань»?

— И «Камгэса», и ПСО «Казань». Есть еще «Основание» — подрядчики в Чистополе, просто украли деньги, ушли, и все. Порядка 45 млн рублей за ними осталось по совокупности объектов.

С «Камгэсом» мы провели работу. Они должны не нам, а УКСу (Управление капитального строительства и реконструкции, — прим. ред.), то есть городу, а город должен нам. Потому что они получили деньги и отдали «Камгэсу». Мы теперь говорим: «Господа, будьте вежливы, верните деньги». Почему мы требуем с города? «Камгэс» — это компания такая: сегодня есть, завтра нет, хотя она с большой традицией, но имущество обременено. А здесь за УКСом муниципальная власть — это все муниципальное достояние, город — надежный заемщик. Это не я так считаю, это в силу закона.

— Многие соципотечники волнуются, что пока они ждут сдачи домов из-за отставших подрядчиков, стоимость квадратного метра вырастет. Будет ли расти стоимость «квадрата» в этом году или в следующем?

— В этом году я не вижу предпосылок, чтобы стоимость «квадрата» росла. Мы договоры заключили, по ним ведем расчеты. Каких-либо просьб подрядчиков: мол, у нас не получается, поднимите стоимость, — не было. Хотя сейчас, наверное, скажут, что они просили. Конечно, просили, но безосновательно. Та цена, которая есть, достаточная, чтобы построить объект и получить часть доходов, которая соответствует нашему уровню развития.

— А какая сегодня вилка цены квадратного метра?

— По стоимости подрядных работ, начиная от 28 тыс. рублей до 32 тыс. рублей за кв. м.

«Мы теперь говорим: «Господа, будьте вежливы, верните деньги». Почему мы требуем с города? «Камгэс» — это компания такая: сегодня есть, завтра нет, хотя она с большой традицией, но имущество обременено. А здесь за УКСом муниципальная власть — это все муниципальное достояние, город — надежный заемщик». Фото Максима Платонова

Есть подрядчики «уважаемые», а есть «дорогие»

— Была проблема, что 32 тыс. рублей за кв. м, например, для Тюлячинского района — это высокая цена. Можно ее как-то нивелировать?

— Это опять двоякая ситуация, есть моменты, когда это хорошо и когда плохо. Когда мы начинаем строить, заключаем договоры подряда, приходят люди и говорят: «Послушайте, ну это же мало, надо добавить на стройку, подрядчик же должен получить». Мы понимаем, что за подрядчиком кто-то есть, ему кормить надо, кормилец он. Нам говорят, мол, кормильцу помогите, ему же работать надо. Когда построили, говорим: кормилец ваш обошелся во столько-то. А они: «Ну как так, откуда в Тюлячах такие деньги?» Когда строили, говорили — столько-то, и приблизительно знаем, сколько стоит труд. Поэтому возможность поторговаться, нарушая экономический баланс, есть. Понятно, что все зависит от выдержки каждого участника. Есть вопросы, которые звучат вроде бы безобидно. Но когда начинаешь вникать, понимаешь, что это тихий мошенник, который хочет раскрутить такой механизм, который приведет к разрушению. У него что-то добавится, а у других разрушится или убавится — несправедливо! Эти вещи есть, их надо видеть и отстаивать позицию такую, чтобы ему было невыгодно это раскручивать. Любую выгоду, приобретенную им незаконным путем, нужно изъять с еще большим ущербом для него.

— Это как?

— Разными способами, есть налоговая база как инструмент. Второй вопрос. Когда приходит подрядчик, мы всегда говорим: «Дорогой или уважаемый...», кстати, у нас эти понятия сильно отличаются. «Дорогой» — значит он дорого обходится, «уважаемый» — значит все нормально. Вот эти моменты, «дорогой» и «уважаемый», касаются дальнейших проблем заключения договоров, контрактов, участия в работе и т. д. Тем, кто «дорогой», мы говорим: «У нас и другой рынок для вас есть. Будьте там, где «дорогие» ходят».

— С вводом новой системы «дорогих» не будет, я так понимаю? Останутся исключительно «уважаемые»?

— Я не думаю, что их совсем не будет. Это же такой вопрос… Не у всех на лбу есть надпись, что он «дорогой» или «уважаемый», некоторые скрываются.

— И как вы их идентифицируете?

— Проявляются потихонечку. С ними поговорить надо, почувствовать, немного вместе пройти рядом, чуть дать попробовать, как они себя поведут. Словом, способы разные, обо всех не хочу говорить, я же должен сохранить хоть некоторые секреты.

«Ак Барс Девелопмент» возьмется за вторую очередь в «М-14»

— Планируются ли в Казани или по республике еще такие же крупные комплексные проекты, как «Салават купере» или «М-14»?

— В «М-14» стройка будет продолжаться, но не по соципотеке. «Ак Барс Девелопмент» туда заходит потихонечку. Мы хотим сделать коммерческое жилье, но с хорошим лицом.

— За 32 тысячи рублей за «квадрат»?

— 32 тысячи не будет, но это будет среднее между тем, что есть сегодня на рынке, и тем, что мы строим по соципотеке. Вы знаете, что сегодня очень много обманутых дольщиков. Я, конечно, с этой формулировкой не согласен, что они «обманутые». Это люди рискованные, которые по своей инициативе отдали деньги, понимая, что отдают не туда, и не так, и не та форма.

«В «М-14» стройка будет продолжаться, но не по соципотеке. «Ак Барс Девелопмент» туда заходит потихонечку. Мы хотим сделать коммерческое жилье, но с хорошим лицом». Фото skyscrapercity.com (D_O)

— Но ведь есть исполком, который контролирует стройки..

— Если договоры есть, там проблем нет, а здесь все договоры левые: о намерениях, о желаниях, «верьте нам, люди» называются договоры. Вот они все поверили.

— А у «Ак Барс Девелопмент» какие будут договоры, долевые?

— Они делают долевые договоры, и сразу продажу. Мы с «Ак Барс Девелопмент» только начали выстраивать работу. Провели совет директоров, определили его планы работы.

— Будут ли там новые кадровые изменения?

— Будут, конечно, как не быть. Кадровые изменения всегда были, есть и будут. Нет памятников, которые работают.

— Но есть «уважаемые»..

— Говоря о памятниках, я имею в виду, что вечных не бывает. Поэтому смена будет, будут меняться задачи. Отдельные вещи будут конкретизироваться, у нас есть проблемы. Вместе с ними надо проанализировать. Наша задача — объединить усилия и добавить силу вектору направления.

— То есть, раз вы говорили о мошенниках, «Ак Барс Девелопмент» — это тот самый рыцарь, которого рынку не хватало?

— Можно и так сказать. Но я не говорю, что на рынке все мошенники. Есть очень хорошие люди, которые поневоле участвуют в мошенничестве, они даже не сами это придумали.

— Многие строители говорят, что это система, если они играют не по правилам.

— Это не строители. Строители так не скажут. Это говорит тот, кто доит строителей. Это совершенно другие вещи. Строители — очень благородная профессия.

— А девелопер?

— Девелопер — это тоже хорошая система, он, по крайней мере, умеет видеть пространство, как его разрешить, как улучшить.

— Вы же сами говорили, что есть индексы, где труд каменщика, условно говоря, стоит 50 рублей, хотя на рынке его цена — 300. И попадая в эту ситуацию, девелопер должен заплатить ему «черными» эти 300 — за 50 же он не будет класть.

— Получается так. Его конкурент платит «черными», ну использует серую оплату труда, без налогов и т. д., а этот будет платить, у него действительно экономика будет хуже.

— Плюс, если он идет к вам, по стройке он должен уложиться за полгода, там, где нужно строить два, условно говоря.

— Поэтому и стоит вопрос: значительно увеличить объемы строительства с участием ГЖФ. Я сейчас грубо выражусь: я никогда не спрашивал у лошади, куда надо ехать, но теперь я должен сказать, куда она пойдет, и она туда повезет! Поэтому стоит вопрос: создать такой механизм, при котором объем строительства увеличится. И при этом сфера влияния, отношений, которые там будут зарождаться, будет подконтрольной, начнет расширяться, станет традицией и войдет в нашу ментальность.

«Надо сразу отдать должное: название «Госжилфонд при президенте РТ» — не для красоты. Если хотите, это предъявление президентского эталона». Фото Романа Хасаева

«Чистые активы нашего фонда сегодня составляют 172 млрд рублей»

— Мы все свои дома достраиваем, у нас еще не было ни одного обманутого. Имеем очень серьезный финансовый запас для того, чтобы обеспечить это дело. Чистые активы нашего фонда сегодня составляют 172 млрд рублей — это крупнейший финансовый игрок. А как строители мы, в принципе, выполняем свои функции и работаем с подрядчиками и муниципальными властями. Надо сразу отдать должное: название «Госжилфонд при президенте РТ» — не для красоты. Если хотите, это предъявление президентского эталона. То, что делает наш верховный правитель, является надежным, качественным и безусловно выполняемым. И эти требования будут предъявляться ко всему. Мы сейчас пытаемся изменить порядок работы управляющих компаний по нашим домам, чтобы там тоже было качественное обслуживание на том уровне, которое требуется.

— А может на аутсорсинг отдать, рынок отрегулирует?

— Вы же видите, как отрегулировал? Стоимость услуг выросла в несколько раз, а качество не улучшилось. Еще раз отдать?

— Это же была идеология на федеральном уровне, что ЖКХ отдаем в частные руки.

— Помните, как Борис Николаевич сказал: «Возьмите, сколько хотите»? Он же говорил об этом? И к чему пришло? И только сейчас начали понимать, что для того, чтобы быть сильным, надо быть большим. Здесь то же самое. Отдавая на аутсорсинг, другим, обязательно надо знать правила: как отдавать и как обеспечить сохранность той вещи, которую ты дал. Подарить можно и забыть: не мое.

— Госжилфонд же и сам управлял домами...

— Да, когда мы завершаем объект, нам нужно получить компанию, которая будет принимать жильцов. Во-первых, принимать работу у подрядчика и проследить все, на каждом доме, до тысячи мелочей. Во-вторых, эти УК должны принять людей, заключить с ними договоры и заключить договоры с поставщиками ресурсов. Если у них все хорошо получается, жильцы с этим согласны, они продолжают работать. Если у них что-то не так, у жильцов есть право сказать: «Давай поменяем». Пожалуйста, пусть меняют.

— Теоретически они могут поменять, но чтобы выцарапать у управляющей компании документы — это целая история.

— По поводу документов решается такой проект. Во-первых, на сегодня мы уже имеем исполнительную документацию в электронной форме. Говорим: «Вот вам копия». Не физический документ, а его копия. Во-вторых, сегодня идет большая работа по созданию системы сбора информации по потреблению воды, электричества, газа, которая будет передаваться в электронном виде. У нас уже есть эта система.

«Задача стоит создать систему и передать тем структурам, которые в дальнейшем будут работать. Как таковая фонду эта система не очень-то нужна. Но она позволит людям снизить тариф на ЖКХ услуги, потому что стоимость работ станет ниже». Фото Олега Тихонова

«Я все время удивлялся: почему технические условия на развитие сетей дает Сетевая компания, а деньги собирает Татэнергосбыт?»

Наша задача не в том, чтобы взять и держать все самим, нет. Задача стоит создать систему и передать тем структурам, которые в дальнейшем будут работать. Как таковая фонду эта система не очень-то нужна. Но она позволит людям снизить тариф на ЖКХ услуги, потому что стоимость работ станет дешевле. Но самое главное в том, что мы получим реальное потребление ресурсов в любой точке. Сможем это сгруппировать по районам, определить мощности, увидеть, какие потери происходят в сети, и решать инвестиционные проблемы дальнейшего развития, совершенствуя всю среду. Это приведет к большой экономии с точки зрения рационального использования, допустим, трансформаторных мощностей. Например, мы говорим, что потери в сетях сегодня составляют свыше 20% — это ненормально! Попросили Сетевую компанию дать нам все технические условия. Они дают и предлагают сделать БКТП на 1000 кВА. Мы говорим: «Как на 1000 кВА? Не надо», а они: «На всякий случай». А что такое «всякий случай»? Есть такой косинус фи, используемый для трансформаторных мощностей, который прямо определяет потери напряжения. И получается, у них целая катушка работает неэффективно: во-первых, греется с избытком, во-вторых, идут потери тепла, за которые мы же потом заплатим. Я все время удивлялся, почему технические условия на развитие сетей дает Сетевая компания, а деньги собирает Татэнергосбыт?

— Я так помню, вы пытались входить в их состав…

— Пытались входить и сейчас пытаемся, ничего не остановилось. Просто мы настойчиво, потихонечку, нереволюционным способом действуем. Видите, вы уже на эту тему свободно говорите — это уже подвижки, я считаю. Потом мы скажем: почему нельзя в Татэнергосбыте сделать систему, которая определит, у кого покупается тепло или электричество, какими сетями оно будет разноситься и в каком районе? Вот эти данные должны быть не только по жилью, но и по объектам бизнеса.

— Но это же не ваша работа, это же энергетики должны делать?

— Как не моя работа? Ну если я вижу, что так надо сделать, почему я не могу быть полезным, почему я не должен этого делать?

— Имею в виду, есть же ответственные организации…

— Ну, видимо, не совсем ответственные. А, может, оказалось, что между организациями зависло это дело, и никто не хочет дотронуться, говорит: «Это не мое, и все».

— А вы решили за них…

— У нас название другое. Мы не министерства и ведомства, у нас нет властных полномочий. Мы выступаем, как обычные люди, обычная структура и, более того, с меньшими возможностями — мы не можем извлекать прибыль. Имеется в виду, вытащить прибыль и кому-то отдать. Получать прибыль можно, но она пойдет в развитие. Поэтому у нас и капиталы в 172 млрд, потому что мы дивиденды не платим.

— А в этом году какая прибыль получилась?

— Год еще не закончился, посмотрим.

— А за 2016 год?

— За прошлый год было более 5 млрд рублей, по-моему.

«Казалось бы, простая вещь — отдать Татэнергосбыту, сделать отраслевой институт, который будет следить, выполнять работу. Убрать это от чиновников, которые, в принципе, сами там не считают, ничего не делают, и перейти на цифровую экономику. Сколько людей может уйти в реальный сектор производства или творчества?!» Фото Максима Платонова

— А общая выручка?

— Точно сейчас не скажу, но достаточная. Поэтому эту вещь надо делать. Казалось бы, простая вещь — отдать Татэнергосбыту, сделать отраслевой институт, который будет следить, выполнять работу. Убрать это от чиновников, которые, в принципе, сами там не считают, ничего не делают, и перейти на цифровую экономику. Сколько людей может уйти в реальный сектор производства или творчества?!

— Или в креативный класс или работать лопатой?

— Чтобы найти себя. А для работы лопатой таланта даже больше надо. Труд лопатой — это уважаемый труд.

— По сути, то, что вы озвучили, можно назвать (хотя это слово вам не нравится) революцией отрасли. Очередная попытка изменить огромный строительный комплекс, который очень консервативен и непрозрачен, попытка оздоровить его.

— Да, предпринимаем такую попытку.

— Я так понимаю, решение принято на уровне республики? Обычно президент всегда ругается на дорожников, там совсем все непрозрачно.

— Он не ругается, он хочет получить хорошие добротные дороги. Говорит: надо сделать. Поэтому пытается каждый раз каждому звену поднять их уровень ответственности. Допустим, ГАСН (Гостройнадзор, — прим. ред.) должен проверять качество. Он должен проверять его и ночью, и температуру асфальта смотреть, и подготовку — все должно быть сделано. Если стоит вопрос по поводу самих подрядных организаций — то же самое: обеспеченность этих заводов лабораториями, приборами, чтобы они были вооружены и выполняли все. Подрядчики поняли, что ночью чиновники спят, днем все ездят, мол, давайте закроем дорогу ночью и асфальт положим. Утром что там лежало, кто его знает? А сейчас приходят и говорят, давай проверим: что было, сколько сантиметров, нижний слой, верхний, есть он или нет.

Я думаю, это процесс соревнования. Подрядные организации придумывают, что будет разрушать, а здесь будет придумано, как обогнать. В Германии, например, есть специальные автомобили, которые проезжают по дороге. У них электроды, которые моментально сканируют дорогу, смотрят насквозь, а потом выдается проектная документация с указанием, где, что надо сделать. А в Париже и Лондоне я видел, как на кусок асфальта ставят клеймо: какого года дорога и кто ее делал. После этого все ясно, кто должен ее ремонтировать. Мы в создании такого рынка еще молодые, но это не значит, что опыт, который наработан годами, десятилетиями, столетиями, не надо использовать. В данном случае и нам поучиться надо.

«Это непрофессиональный подход регулятора в управлении банковской деятельностью, его ошибки»

— Вы долгое время работали в «Ак Барс» Банке и сегодня имеете некоторое отношение к банковской отрасли. Что, на ваш взгляд, случилось с нашей банковской системой республики?

— Это вопрос не республики. Вы видите, каждый день банки закрывают и т. д. Это просто непрофессиональный подход регулятора в управлении банковской деятельностью, его ошибки. Такого не должно быть. Вот суды пошли по «Татфондбанку»…

«Почему пошла волна по всем остальным банкам? Потому что экономика — не глупая вещь, она понимает, что хранить в том банке нельзя, надо в стеклянной банке хранить. В результате сама банковская система подрывается, банки становятся неликвидными и вылетают из системы». Фото Максима Платонова

— И вы попали в это дело.

— Да, и мы попали. Мы сегодня из решений судов узнаем, что 29 ноября у «Татфондбанка» был не исполнен какой-то платеж в связи с отсутствием денег. У меня вопрос: каким образом это не оказалось в СМИ? Регулятор обязан был это сообщить, и тогда, наверное, последствия были бы другими.

Во-вторых, когда рассматривался вопрос, регулятор и АСВ пишут: «Не было денег на коррсчете». Но ведь у банков и не стоит так вопрос. Сама структура банка: 5% свои средства, 95% — привлеченные, вся прелесть банков в этом. И при этом сделано так: если есть какие-то не очень качественные активы, должны создаваться резервы. Что это такое? Надо дать кредитору кредит — миллион рублей, и миллион рублей положить в резерв. Для банка — это гарантия, если тот не вернет, миллион рублей возвращается, активы живые и здоровые. Но активы есть хорошие, есть плохие, и банк пытается увеличить капитал: давайте мы обеспечим гарантии и т. д. Вроде все нормально, но регулятор установил такие правила, что, если клиент забирает свои активы по поручительству, то может случиться, что у банка будет плохо, тогда эти активы нужно забрать. Получается, никогда нельзя давать залог банку. Это практически самоубийство для всей банковской системы.

Почему пошла волна по всем остальным банкам? Потому что экономика — не глупая вещь, она понимает, что хранить в том банке нельзя, надо в стеклянной банке хранить. В результате сама банковская система подрывается, банки становятся неликвидными и вылетают из системы.

Это не в плане новаций сегодняшнего дня и взаимоотношений с Америкой. Проблема появилась где-то с начала 90-х годов, когда американцы приехали и написали нам очень много законов, положений, в которых заложили все эти вещи, которые в конце концов для нас являются проблемой. И мы никак не можем преодолеть нормативную базу, там лоббисты еще остаются, и не все это понимают. Потом, когда мы видим, какие большие последствия происходят, мы говорим, что у нас банки плохие. Нет, не банки плохие. Банки у нас нормальные. Единственный вопрос в том, что регулятор должен правильно работать. Если банк начинает от чего-то отклоняться, это должно быть видно. Сегодня Центробанк имеет все данные, все расчеты проходят через ЦБ. Они всегда видят: кто что сделал, сколько взял и сколько дал.

— Там же часто рисуют…

— Можно нарисовать, но деньги же проходят. Почему сегодня финнадзор может смотреть, кто, сколько получил денег и как разделил, а банк почему не может? И банки надо смотреть в этой части.

«Какова роль банков? С одной стороны, они хранители денег, очень нужный инструмент. Но не надо забывать, что это еще и кровеносная система всей экономики. Если обрывать какую-то часть, то понятно, что какие-то органы начнут работать неправильно, это всю страну зашатает. По-моему, кто-то добивается этого». Фото Олега Тихонова

«Это всю страну зашатает, по-моему, кто-то добивается этого»

— Какова роль банков? С одной стороны, они хранители денег, очень нужный инструмент. Но не надо забывать, что это еще и кровеносная система всей экономики. Если обрывать какую-то часть, то понятно, что какие-то органы начнут работать неправильно, это всю страну зашатает. По-моему, кто-то добивается этого. Я разумного в этом не вижу.

— Ходят версии, что это больше политическое решение, для республики, по крайней мере.

— Я не думаю, что это политическое решение. Так вопрос не стоит. Сегодня мы видим сами, живя здесь, в Татарстане, какие достижения происходят с точки зрения улучшения обстановки, проживания, развития здравоохранения, образования. Если это считается плохо, тогда я понимаю, что это точно чья-то амбиция — всю страну разрушить. Потому что есть другие области, которые этого не делают, у них амбиций нет — они как не работали, так и не работают.

И потом система распределения доходов: мы же тоже понимаем, что нельзя так делать. До определенной степени можно забирать деньги, потому что ты умеешь работать. Но ты перестанешь хотеть работать, если все твои труды будут уходить непонятно куда.

— Другим, по сути.

— Совершенно правильно. Я понимаю, должно быть развитие определенных областей. Но тогда надо делиться в этом деле, экономикой. Нельзя же просто отбирать. Нельзя отбирать под видом бюджета и вкладывать деньги в чей-то бизнес в другом месте. Вот этого нельзя делать. Если бы вопрос действительно стоял о выполнении государственных функций, которые необходимы, оборона и т. д. Например, на Дальнем Востоке надо строить границы, защищать войска. Нет вопросов, платим все. Скажите: сколько надо платить, и все платят одинаково, в зависимости от тех показателей, кто, чем пользуется. А так просто забирать и отдавать — не есть хорошо. Понятно, что сейчас у нас Крым. Надо делать действительно. Что за остров получился без прямых сообщений? Вот был сильный ветер — и нет сообщения. Теперь появится мост, может, тоннель еще будет. Если через Ламанш есть тоннель, почему у нас здесь не может быть?

«Тем, кто живет у нас 5 лет и ничего не сделал, надо побеспокоиться»

— Хотелось бы поговорить и про арендное жилье. Как продвигается строительство в Иннополисе и какие еще проекты планируются в этом сегменте?

— Вопрос строительства продвигается так же, как и все у нас строится. Когда подрядчик начинает строить фундамент, для него что арендное жилье, что соципотечное. У него проект, чертеж, его надо делать. Там есть своя «песня», которую мы пытаемся отрегулировать таким образом, чтобы это было добросовестно, справедливо и реальным — что сколько стоит.

«Мы говорим: да, пожалуйста, вот есть арендное жилье, приходите и живите. 5 лет мы вам даем, чтобы вы там жили, нашли себе работу, место в обществе, показали, что вы адекватный человек и умеете зарабатывать». Фото Романа Хасаева

А само по себе арендное жилье мы рассматриваем таким образом, что это жилье для тех людей, которые имеют виды на жительство в Татарстане, которые хотят сюда приехать, имеют профессию и желание здесь проживать, но им не позволяет житейская проблема. Она часто бывает самой главной и важной в жизни. Мы говорим: да, пожалуйста, вот есть арендное жилье, приходите и живите. 5 лет мы вам даем, чтобы вы там жили, нашли себе работу, место в обществе, показали, что вы адекватный человек и умеете зарабатывать. Раз зарабатывать умеете, все пошло, пожалуйста, вот есть ипотека, вы люди умные, покупайте и живите, а это освободите для других. Вот схема такая. Это один из элементов привлечения крупных специалистов. Крупных, имеется в виду, не обязательно начальников, а хороших. Это и механизатор может быть, и строитель, и инженер. А вот тем, кто живет у нас уже 5 лет и ничего не сделал, надо побеспокоиться. Как они дальше будут улучшать свои жилищные условия?

— Уже есть претенденты? Это на заводе «Аммоний» в Менделеевске?

— Ну а как же нет. Не только «Аммоний», по-моему, они везде. Такая проблема есть. Они думают, что арендное жилье — это опять социальный найм, что можно прийти, получить и не работать. Арендное жилье у нас меблировано, для жизни все есть, качество хорошее. Поэтому 5 лет. После этого срока мы их там не видим. Мы через 5 лет это арендное жилье отремонтируем и выставим на рынок на продажу. Это будут уже не арендные дома. Но к тому времени мы должны построить такое количество жилья, которое будет обеспечивать развитие того или иного района. Это будет зависеть от того, насколько муниципалитет продвигается с точки зрения промышленного развития. Сейчас у нас технопарки создают — в Кукморе, допустим, Мамадыше, Елабуге. Да, мы там будем строить, потому что они привлекают специалистов, которые приезжают и работают. Тем более у нас в стране много регионов, которые люди не знают, как покинуть и куда покинуть. А у нас все готово, пожалуйста, приходи, осталось только билет купить.