Данил Хасаншин: «Мечтаю устроить в Казани симфонический концерт, концерт-азан»

«Приезжают оркестры, играют музыку к блокбастерам — это считаю упадком»

— Данил Давлетшинович, в пятницу у вас в Уфе пройдет юбилейный концерт. Почему он только сейчас проводится, ведь ваш юбилей уже прошел?

— Прежде чем говорить о юбилейном концерте, хотелось бы вспомнить о Казани словами Габдуллы Тукая: «И Казан! Дәртле Казан! Моңлы Казан! Нурлы Казан!». В Казани я учился в лучшее время, когда город был духовным центром Поволжья, жизнь била ключом. Вспоминаю симфонические оркестры с дирижерами Шерманом, Рахлиным, Мансуровым. Залы были полные. Мы, студенческая молодежь, приезжали в Казань, чтобы получать здесь знания. Консерваторские годы нам, недавно приехавшим из колхоза, выражаясь словами Максима Горького, были нашими музыкальными университетами.

На наше счастье, я учился тогда, когда в Казани проводились ленинские юбилейные концерты. Приезжали Шостакович, Щедрин, Свиридов — выдающиеся советские композиторы. Они показывали свои новые сочинения, рассказывали нам как писали. Это была лучшая учеба для нас! Я счастлив вспоминать это время в Казани!

Считаю, что повезло мне с учителями. Здесь работали такие глыбы — Альберт Семенович Леман, Назиб Гаязович Жиганов, Алмаз Закирович Монасыпов. Одни эти имена чего стоят! Теперь интерес к классической музыке в нашей стране уже упал. Но в наше время жизнь била ключом в Казани.

Сейчас к нам в Уфу приезжают на гастроли оркестры, но играют в основном музыку к блокбастерам. Это я считаю упадком.

Что касается переноса моего юбилея, то это связано с тем, что данный проект некоммерческий. Очередь на концерты для композиторов довольно большая, на их проведение есть определенная квота. Республике требовалось провести некоторые официальные мероприятия. Запланировали концерт на зиму 2020 года, потом вмешался коронавирус. Сам я несколько раз лежал в больнице. Поэтому пришлось сдвинуть на два с половиной года.

Несмотря на это, я продолжаю трудиться. И мои учителя до самых последних минут своей жизни продолжали работать, обучать других и сами учились. У Лемана, Жиганова всегда под рукой были партитурная бумага и карандаш. Они говорили, что нужно постоянно работать. Так силы, энергии хватает на всю жизнь.

И несмотря на спад интереса к академической классической музыке, руководство страны очень любит такую музыку. Президент Владимир Владимирович Путин сказал, что надо поддерживать детские музыкальные школы, открывать новые, организовывать художественные школы, тогда мы вернем духовную жизнь. Наш народ любит музыку. Мы, мусульмане — народ поющий, любим песню. А в основе симфонической музыки лежит фольклор. Академическую музыку посылает Бог. Произведения Бетховена, Шумана, Моцарта стали достоянием человечества. А слабые произведения отбрасывает жизнь. Академическая музыка продолжает жить. И пока человек существует на Земле, без классической музыки он жить не сможет.

— Вернемся к вашему предстоящему концерту. Ваш сын Азамат Хасаншин будет дирижировать вместе с молодым дирижером Камилем Абдуллиным. Почему вы выбрали такой тандем?

— Когда после окончания консерватории в Казани мы приехали в Уфу, я начал там работать, Азамат был маленьким. Я играю на рояле, фортепиано, а он, еще еле на ногах стоит, говорит, дескать, он тоже сочиняет музыку. Он с детства играет на фортепиано. Я посвятил ему фортепианный концерт, чтоб он мог выработать мелкую технику и играл на рояле. Он играл все мои сочинения, которые я писал. Он был в курсе всех моих задумок. Он мне помогал и продолжает помогать. Как мне кажется, больше никто, кроме него и молодого талантливого башкирского дирижера Камиля Абдуллина, не смогут раскрыть содержание моих сочинений. Вот поэтому я их и выбрал.

— Не боитесь ли, что концерт отменят из-за пандемии COVID-19?

— Как Бог сочтет нужным, так и будет. Надеемся на Аллаха Всевышнего. Господь всегда был добр ко мне. Представьте себе, парня из колхоза, который только на гармони в детстве играл, взяли в Казанскую консерваторию. Сначала я учился на музыкальном факультете пединститута, меня подготовили для консерватории. Все мои учителя были добры ко мне, всячески старались мне помочь. Я этим добрым людям бесконечно благодарен, часто, вспоминая их, я молюсь Аллаху, чтобы их души были в раю.

«Я учился и жил в Казани, считаю себя казанцем»

— Казалось бы, вы родились на границе двух республик. Почему именно Казань выбрали для дальнейшей учебы, а не Москву, Ленинград или Уфу?

— Когда я поступал в консерваторию, в Уфе тогда еще музыкального вуза не было, он открылся позже. А вообще, после 1552 года (год взятия Казани войсками Ивана Грозного, — прим. ред.) мои предки ушли из Казани ближе к Уралу. Когда организовывался Татарстан (при участии дяди Алмаза Монасыпова), территорию три раза перекраивали. Первое время мой Илишевский район входил в Татарстан. Потом нас включили в Чекмагушевский район Башкортостана, а в третий раз — оказались на границе. У нас язык один, правда, не очень литературный, под влиянием башкир, радио, ТВ. Но наши песни, мелодии одинаковые. Казань цветет, это красивейший город. Это третий город. Я учился и жил в Казани, считаю себя казанцем. И мой сын Азамат родился в Казани.

— Получается, Казань вам оказалась духовно ближе?

— Да. Я русский язык тогда плохо знал. Назиб Гаязович Жиганов, пусть Аллах его благословит, пригласил преподавать уроки лучших профессоров из Москвы. Рахлин, Шерман — это дирижеры мирового класса. Они исполняли лучшие сочинения мирового репертуара. Я не хотел ехать ни в Москву, ни в Петербург. Бог мне посоветовал ехать в Казань, потому что там живут мои братья-мусульмане.

— Вы сказали, что были учеником самого Назиба Жиганова. Какие уроки извлекли из его занятий?

— Программа «оркестровка» начинается со второго курса. Жиганов мне на первом курсе сказал: «Данил, ты приехал из деревни, у тебя недостаточная подготовка. Давай приходи два раза в неделю ко мне в класс». И он бесплатно выделил на меня свое личное время, я ходил к нему на первом курсе. Только великий человек, великий педагог и великий композитор мог это делать. На четвертом курсе все сдают госэкзамен, а я у него дополнительно учился и на пятом курсе по инструментовке. Потом я к нему поступил в очную ассистентуру-стажировку. Три года работал у него ассистентом, проходил практику. Когда Назиб Гаязович выезжал за границу или в Москву на комиссию, по Ленинской госпремии, с его учениками оркестровкой занимался я.

Не зря великий Максим Горький рвался в Казанский университет. Если бы он не приехал в этот город, он бы не дошел до человеческих душ. Мы ведь интересовались не только музыкой, но и ходили в драматические театры на спектакли. Творческого человека все развивает. Мы должны были много читать, ходить в театры, слушать музыку, встречаться с такими людьми, как Шостакович, Свиридов, Щедрин, когда они приезжали к нам с концертами.

Видя вас, ощущаю, будто вернулся в свою казанскую молодость в 60—70-х годах. Еще мечтаю об одном: если Аллах Тааля (Всевышний Господь) даст мне силы и энергию, устроить в Казани симфонический концерт в память о своих учителях. Я написал симфонию-концерт памяти Жиганова, скрипичный концерт памяти Лемана. Эти сочинения уже не раз исполнялись в Уфе. Написал и концерт памяти Алмаза Монасыпова. Хочется перед казанским слушателем поблагодарить моих Учителей.

— Вы упомянули плеяду таких деятелей, как Жиганов, Рахлин, Леман, Монасыпов. Почему в Казани сформировалась такая композиторская школа?

— Казанская композиторская школа сформирована на основе петербургской, которую создал Николай Андреевич Римский-Корсаков, один из основателей российской профессиональной школы. Учитель Лемана Михаил Фабианович Гнесин был учеником Римского-Корсакова, он приезжал в Казань, ему Альберт Семенович показывал своих учеников. Еще с советских времен в стране сформировались три крупнейшие композиторские школы — петербургская, московская и казанская.

Поэтому все мы — башкиры, татары, чуваши, удмурты, евреи, русские, уроженцы разных республик, ехали не в Москву, а в Казань. На пентатонике основана наша музыка.

Казань — это отдельная пентатоническая школа. И наши учителя ее хорошо знали. У Альберта Семеновича Лемана написаны выдающиеся произведения на татарские темы. Казанская школа очень своеобразная, отличающаяся от московской и петербургской.

«Композитор — человек ведь немного сумасшедший…»

— В свое время вы ввели курай в качестве солирующего инструмента для симфонического оркестра. Не вызывало ли это отторжение со стороны ваших коллег?

— Курай — инструмент органический. Как вы знаете, есть татарский и башкирский курай. У казахов, узбеков есть похожие инструменты. Этому инструменту несколько тысяч лет. Вы, молодежь, может быть, не помните композитора Фатхлисламова: он играл на металлическом курае, мы с ним дружили. Я включал курай в оркестр. Мои учителя советовали включить этот инструмент. И в моих работах включен курай в симфонический оркестр. Бог даст, я мечтаю эту новую работу тоже показать в Казани.

Мы жили в трудное время, я застал времена Сталина. Мои однокурсники уже ушли в иной мир, я остался один. Аллах дает мне силы, энергию, держит меня на этой прекрасной земле. Утром встаю, благодарю Бога, вижу много светлых людей, их доброту. Это большая радость.

— Данил Давлетшинович, каким было поколение музыкантов 60—70-х годов?

— Мое поколение хотело учиться. Ребята приезжали издалека, даже с Украины. Уроки у нас начинались в девять. Я после армии поступил в консерваторию. Каждое утро вставал в пять — в полшестого и шел в консерваторию. Ребята меня просили разбудить их пораньше. В семь часов консерватория открывалась, классы и инструменты были свободны, до девяти мы занимались. Даже в субботу и воскресенье занимались. Нам Назиб Гаязович разрешил, создавал нам все условия. В советское время многое было бесплатно. Не было такой дороговизны в магазинах. Жили на стипендии, за общежитие платили копейки — полтора-два рубля в месяц.

Нас в оперный театр, в драмтеатр пускали бесплатно. Мы приходили и говорили: «Вот мы из Башкирии, мы студенты консерватории. Не могли бы пустить нас на галерку? По деньгам ограничены». Нам отвечали: «Сегодня все билеты проданы. Завтра-послезавтра будет премьера. Мы вас обязательно пустим». И мы приходили на премьеры в театр Галиаскара Камала, администратор нас бесплатно пускал. Также ходили и в театр Качалова, там ставились одни из лучших спектаклей в Советском Союзе.

Казань тогда была одним из центров духовной культуры страны. Таланты со всего Союза приезжали в город: лучшие певцы, скрипачи. Когда человек хочет получить знания, он не будет гнаться за оценками. Мое поколение стремилось к знаниям.

Например, калмык Петр Чонкушов, ныне покойный. После войны калмыков сослали из Калмыкии как врагов народа в Среднюю Азию и Сибирь. Он был старше меня. В Калмыкии до него вообще не было композиторов. И чтобы исправить ситуацию, он приехал в Казань. Показал, что играет на скрипке. И Назиб Гаязович созвонился с Москвой насчет него, Москва разрешила Петру учиться, и он закончил консерваторию. И в Элисте он потом много работал. Элистинское музыкальное училище носит его имя. Альберт Семенович называл его Петр Первый Чонкушов. Удмуртский композитор Корепанов-Камский тоже меня постарше. Сначала он закончил Московскую консерваторию как певец, потом приехал учиться в Казань композиции. Затем уехал в Ижевск, где и прославился.

Композитор — человек ведь немного сумасшедший: хочет дать людям добро, открыть глаза. Через композитора Бог дает людям улыбку, надежду. Он передает через Бога посыл: любите жизнь, чтобы вы были счастливы.

Композитор — своеобразный «ретранслятор». Прослушав сочинения Петра Ильича Чайковского, человек выходит из концертного зала задумчивым и одновременно радостным. Петр Ильич передавал от Бога послания, делал людей счастливыми. Хотя известно, что у Чайковского было много проблем, неудач, много болел. Он оставил людям счастье и красоту Земли.

— Вы в последние годы разработали такой жанр, как концерт-азан. Почему со временем начали обращаться к религиозным мотивам?

— Наши предки азаном приглашали на молитву. Например, с утра этот призыв на намаз означал, чтоб люди долго не спали, вставали, слушали, шли общаться с Богом — вот такая функция азана.

А концерт-азан — это обращение к слушателям, попытка через музыку соединить мысли человека с Богом. Из этих соображений я назвал этот новый жанр «концерт-азан».

— И вы такой концерт-азан планируете устроить в Казани?

— Алла бирса (даст Бог). Я мечтаю об этом. Я прошу Бога, чтоб дал мне сил и здоровья, чтоб я мог снова увидеть Казань, показать казанцам свою музыку. В опере Назиба Жиганова Муса Джалиль обращается: «Сау бул, Казан!» («Прощай, Казань!»). А я мысленно придумал афишу: «Здравствуй, Казань!» («Саумы, Казан!»). Пусть город от тептярина принимает салям. Здесь, в святом городе, Аллах поселил много талантливых людей — Габдулла Тукай, Муса Джалиль… И я очень благодарен этому городу!