Тауфик Ибрагим: «В России, к сожалению, мусульмане до дискуссии еще не доросли»

«Наши оппоненты ищут пастора и овец»

— Профессор Тауфик, в последние годы ведется дискуссия между так называемыми «коранитами» и «традиционалистами». При этом часто упоминается ваше имя. Складывается впечатление, что «кораниты» (или «обновленцы») — небольшая, но активная группа, идейным вождем которых являетесь вы. Так ли это?

— Применительно к российскому исламу «кораниты» — это просто ярлык, которым недобросовестно оперируют некоторые противники обновленческого движения. Среди моих учеников не найти такого, кто отрицал бы сунну. Что касается обновленцев, то их можно найти среди думающих мусульман, как принадлежащих к религиозным организациям, так и не связанных с ними. Обновленческое же движение — явление общемусульманское. А если говорить о моей личной роли, то я, без ложной скромности, в очередной раз повторяю: мы еще очень сильно отстаем от российского «джадидизма» XIX—XX веков.

— Какой термин наиболее удачно подходит для обозначения тех взглядов, которые исповедуют ваши ученики Рустам Батров, Арслан Садриев, Дамир Мухетдинов? Кораниты? Обновленцы? Модернисты?

— Если выражаться в терминах нашей традиции, то таких людей я бы назвал «нео-джадидитами», а более правильно — просто «джадидитами». Ведь в исламе таждид/«обновление», как то следует из известного хадиса нашего пророка об обновленце в начале каждого столетия, — это перманентная установка. На более общем языке — это «реформаторы», то есть те, которые «переоформляют» вечную религиозную истину, облекают ее в форму, соответствующую современным реалиям, модифицируют «внешнюю букву», сохраняя глубинное содержание.

«Рустам Батров активно обращался ко мне, когда он работал редактором журнала «Минарет», где я почти регулярно публиковался». Фото Романа Хасаева

– Существует ли координация между участниками группы так называемых «коранитов». Обращаются ли Батров, Садриев и Мухетдинов к вам за консультацией, советом?

— Каждое из названных вами лиц — это личность, самостоятельно думающий человек. Как говорится, на плечах у каждого из них своя голова. Наши же оппоненты, привыкшие к стадному сознанию, в любой группе более или менее единомышленников ищут пастора и овец, в лучшем случае — режиссера и актеров. Я же, вслед за великим имамом Абу Ханифой, всегда отвергал эпигонство, таклид. И если я призываю к освобождению от плена некритического, слепого следования авторитетам прошлого, то не для того, чтобы вместо культа старых авторитетов учредить культ новых. Вспомните и замечание Мусы Бигиева, адресованное тем псевдомодернистам, которые от традиционного таклида нашли панацею в таклиде Запада!

Рустам Батров активно обращался ко мне, когда он работал редактором журнала «Минарет», где я почти регулярно публиковался. И именно на этой почве преимущественно обращается Дамир Мухетдинов, то есть как редактор и издатель, тем более что я вхожу в редсовет ряда журналов и периодических изданий, которые он выпускает. Они, как и другие, порой обращается за «технической» консультацией — где найти то или иное изречение, как более адекватно перевести на русский язык тот или иной термин. Но в отношении своих публикаций и выступлений мы не «сверяем часы». Общая теоретико-методологическая платформа реформации мусульманской мысли хорошо всем известна. Она оформилась еще в прошлом веке, в том числе в творчестве российских джадидитов, и каждый старается реализовать ее по мере своих сил и по своему личному усмотрению.

«К этим «разборкам» я не имею никакого отношения»

— Одна из главных книг Дамира Мухетдинова называется «Ислам в XXI веке: программа обновления». Вы тоже использовали термин «обновленчество». В чем должна заключаться суть обновленчества применительно к исламской умме России?

— В самых общих чертах программа обновления едина для мусульманских общин всех стран и континентов. Она исходит из фундаментальных установок коранического послания — интеллектуализма, гуманизма и плюрализма, которые значительно опережали свое время, а поэтому в условиях Средневековья не были в должной мере освоены и утверждены в общественном сознании, хотя отдельные мыслители и подходили к адекватному постижению их.

Что действительно специфического для российской уммы, то оно состоит в следующем. Как отмечал Муса Бигиев, какова культура народа, такова и его религия (то есть его понимание данного Богом закона). Известно также, что в Российской империи мусульмане, особенно татары, стояли на самых передовых позициях в плане образованности. К этому следует добавить и относительную свободу в аспекте того, что касается клерикальной диктатуры и инквизиции. Отсюда блестящее богословское творчество российских мусульман в XIX—XX века. И сегодня сохраняют свою актуальность слова Исмаила Гаспринского о том, что именно мусульмане России призваны стоять во главе движения мусульманского мира на пути прогресса.

«Дамир Мухетдинов, как и другие, порой обращается за «технической» консультацией — где найти то или иное изречение, как более адекватно перевести на русский язык тот или иной термин. Но в отношении своих публикаций и выступлений мы не «сверяем часы». Фото Олега Тихонова

— Иногда ловишь себя на мысли, что дискуссия между «коранитами» и «традиционалистами» — это разборки менеджеров одной корпорации между собой, а не спор богословов, имеющих намерение в результате спора найти истину.

— Я предпочитаю говорить об обновленцах, или реформаторах и консерваторах. В России, к сожалению, до дискуссии мы еще не доросли. Попытка выйти на нее была предпринята в ноябре прошлого года, в рамках проекта «Школа мусульманского лидера», реализованного при КФУ. И почти сразу после этого началась подготовка известного обращения 74 религиозных и общественных деятелей с просьбой запретить «сомнительные теологические споры».

Относительно «разборок» могу однозначно сказать, что к таким вещам я не имею никакого отношения. А на указанном ноябрьском мероприятии я четко высказался, что участники дискуссии должны быть нацелены не на победу любой ценой над оппонентом, а должны стараться понимать другого, прислушаться к его аргументам, дабы выйти на взаимопонимание, на укрепление единство мусульман.

Относительно собственно «богословской» составляющей могу сказать, что в моих публикациях на реформаторскую тему, хотя я по профессии и философ (точнее — историк философии), обычно использую богословскую аргументацию. Заметьте также, что эта аргументация не лично моя (поскольку я никак не претендую на роль теолога), а взята из трудов наших богословов. Я лишь освещаю их идеи, систематизирую их. А вот со стороны оппонентов, как это ни парадоксально, не последовала никакая даже полусерьезная богословская критика — одни только общие фразы, голословные нападки, местами переходящие на оскорбление личности. И, конечно, обвинение в вероотступничестве.

— Профессор Тауфик, каково ваше отношение к прошлогодней фетве совета муфтиев России, осуждающей «коранитов». Чем она, по-вашему, вызвана?

— Сначала надо уточнить: в самой фетве слово «кораниты» не употреблено. Никто конкретно там не назван. Да и председатель совета улемов, подготовивший эту фетву, почти сразу разъяснил, что сам он в жизни вообще не встречал «коранитов».

В отличие от некоторых моих единомышленников, я лично максимально стараюсь не обсуждать офицеров при солдатах и не выставлять грязное белье на всеобщее обозрение. Поэтому и здесь, отвечая на ваш вопрос, не буду распространяться на данную тему. Тем более, что в печати были отмечены некоторые скандальные ее аспекты. Особенно примечателен тот факт, что в опровержение «отвергателей сунны» приводятся изречения авторитетных богословов, по которым деградация мусульманского мира связывается именно с отходом от Корана вследствие увлечения хадисами! Выходит, проголосовавшие за текст фетвы либо не читали его, либо не понимают написанное там — пусть сами выберут, какое оправдание им больше по душе.

«Особенно примечателен тот факт, что в опровержение «отвергателей сунны» приводятся изречения авторитетных богословов, по которым деградация мусульманского мира связывается именно с отходом от Корана вследствие увлечения хадисами! Выходит, проголосовавшие за текст фетвы либо не читали его, либо не понимают написанное там». Фото Олега Тихонова

«Наши духовные лидеры не могут договориться»

— Среди мусульманских религиозных деятелей в последние годы возникла мода на получение научных степеней кандидатов и даже докторов наук в светских вузах. Как вы относитесь к данной тенденции?

— Наверное, они считают, что среди своих верующих они уже являются авторитетами, и хотят выйти на другую аудиторию, «светскую». Какие бы ни были там мотивы, но это, полагаю, уже достояние прошлого. Сейчас «теология» официально признана как научная дисциплина, по которой можно защитить кандидатские и докторские диссертации.

— Какие вы видите перспективы развития исламской уммы России? Существует ли идейно-философская платформа, которая может стать общей для мусульман России от Кавказа до Сибири?

— Проблема здесь, очевидно, не столько в отсутствии подходящей идеологической платформы, сколько в личных амбициях руководителей тех или иных религиозных структур, и все это помножено на претензии тех или иных политических структур на лидерство в российской умме.

Наши духовные лидеры не перестают твердить о консолидирующей роли ислама, об исламе как государственно-образующей религии, а сами, даже в рамках одного и того же мазхаба — ханафитского, скажем, или шафиитского — не могут договориться хотя бы о едином представителе данного мазхаба в органах государственной власти и всюду фактически заняты дискредитацией друг друга.

— Что вы думаете об институте муфтиятов в современной России? Он существует уже 230 лет и за это время претерпел не очень большие изменения. Нуждается ли он, по-вашему, в реформировании или даже демонтаже?

— Если отвлечься от названий, то мне представляется проблематичным тезис о преемственности нынешних структур с соответствующими духовными управлениями, скажем, царской России. Важно, например, что сегодня мы не имеем такого фундаментального института, как вакф. И разве сегодня мы имеем что-либо похожее, скажем, на Оренбургское магометанское духовное собрание?!

Для меня вопрос о способе организации мусульманской общины вторичен по отношению к вопросу о роли ислама в современном обществе, о политическом измерении нашей религии, о ее соотношении с государством. Здесь мы возвращаемся к вопросу о различии в подходах реформаторов и консерваторов.

«Для меня вопрос о способе организации мусульманской общины вторичен по отношению к вопросу о роли ислама в современном обществе, о политическом измерении нашей религии, о ее соотношении с государством». Фото kantiana.ru

— Как вы относитесь к идеям Махмуда Тахи, выраженным в частности в книге «Второе послание»?

— Большинство его идей — общие с идеями других реформаторов. Что действительно у него оригинально, притом очень мощно, то, как мне представляется, это мысль о мединском исламе как конкретно-историческом приложении подлинного ислама — мекканского ислама, ориентированного на все народы, страны и времена. А значит, не мединские установления «модифицируют», «отменяют» (насх) мекканские, а мекканские служат эталоном для суждения о вечном или переходящем в кораническом послании.

— В прошлом году вас спросили,на кого из современных ученых ислама вы ориентируетесь? Вы выделили двоих. Позже, в беседе с Батровым, сказали, что не стали называть третьего, так как «это будет слишком радикально для данной аудитории». Кто этот третий?

— Если Батров не торопится с оглаской имени этого мыслителя, то я не намерен опережать его. Но читающей аудитории даю некоторую подсказку: имя и фамилия/прозвище у него — такие же, как и у одного видного теолога классического ислама.