Башкирия молодая: как новая республика чуть не приросла Оренбургом
Создание БАССР и ликвидация Уфимской губернии. Как это было? Часть 8
«Реальное время» продолжает публикацию книги «Ликвидация Уфимской губернии» Сергея Орлова — краеведа из столицы Башкортостана. В своем сочинении автор излагает, как создавалась Башкирская республика. Сегодня он рассказывает о попытке расширения границ молодого региона.
О Большой Башкирии можно было только ностальгировать
О том, что республике не выжить, стало ясно еще до голода. Но ее руководство сдаваться не собиралось.
Под боком уже существовал хороший пример. В августе 1920 года в Москве была образована Киргизская (ставшая позже Казахской) АССР, а через пару месяцев к ее степным кишлакам Кремль «присоединил» Оренбургскую губернию…
Приставленный к новообразованию советский работник комментировал: «Если Башреспублика из себя уже что-то представляет, то Кирреспублика была всего лишь эмбрионом. «Мамой» для которой стала Оренбургская губерния».
Национальным делегатам на проходящем в Москве X съезде партии (март 1921 года) было что рассказать, но озвучил их чаяния тогдашний куратор. Сталин: «Наконец, необходимо спасти от вымирания киргиз, башкир и некоторые горские племена...».
Валидов еще в 1917-м нарисовал карту «Большой Башкирии», которая значительно превосходит современную Республику Башкортостан. Возможно, в XVI веке так и было. Но через 300 лет, в результате переселенческого движения, Башкирией стали называть земли, лежащие, главным образом, к востоку от тракта Уфа — Оренбург. Литература конца XIX — начала XX века может немало рассказать о населении, флоре и фауне «этой горной страны». Например, автор вышедшей в Москве книги «Угасающая Башкирия» обрисовал ее так: «Чудный уголок есть в далекой Оренбургской губернии; еще не так давно был он девственно нетронутым в свой дикой, первобытной красоте и принадлежал столь же первозданному народу — башкирам».
Раскроем энциклопедический словарь Брокгауза–Ефрона (1890 год): «Башкиры или башкирцы — народ тюркского племени, живут преимущественно на западных склонах и предгорьях Урала и в окрестных равнинах».
Приведенные карты БАССР тому свидетельство. О Большой Башкирии можно было только ностальгировать, поскольку даже в пределах «Малой» противников национальной государственности было столько, что без административного нажима сверху ее образование выглядит проблематичным: как с границами ни мудрили, а коренного населения все равно оказалось менее 40%.
Из доклада Оренбургского губкома в ЦК партии: «Национальное обособление башкир — величайшая нелепость уже по одному тому, что в созданной Малой Башкирии башкиры составляют меньшинство населения».
Расширение
Для проекта «присоединения» рисунка Валидова было маловато. Этим вопросом и занялась административная комиссия, созданная первоначально для решения спорных границ. В состав комиссии вошли лучшие мозги голодающей республики, а возглавил ее глава правительства.
Требовались аргументы. И ряд ответственных работников получили задание письменно изложить свои соображения. В архиве я наткнулся на мнение тов. Ашрапова, написанное на клочке грубой бумаги: «Нужно во что бы то не стало перебраться из Стерлитамака ввиду массовых неудобств: квартира — культура — связь в Стерлитамаке отсутствуют».
Вскоре работа начала давать плоды: некоторые селения Белебеевского уезда Уфимской губернии как-то дружно захотели присоединиться к Башкирии. Читая протокол общего собрания граждан, я обратил внимание на дату — 12 марта 1921 года. Внезапная активность жителей оставила в недоумении. Но, листая документы вышеуказанной комиссии, я наткнулся на командировочное удостоверение, выданное в Стерлитамаке 19 февраля, и вздохнул — все встало на свои места. Цитирую: «Предъявитель сего т. Имашев Фазгллахмет командируется в Белебейский уезд Илькуминской волости по весьма срочным делам для доставки материалов, касающихся Большой Башкирии».
Ничего нового! Еще год назад по этим же местам разъезжали агитаторы, «обещая населению различные льготы в житейском быту, как-то: что в Башкурдистане будет свободная торговля, монополии хлеба и реквизиции скота не будет, как это практикуется в советской республике России». Это строчки из акта, составленного по данному случаю властями губернии.
В данном контексте любопытна история, происходившая одновременно с организацией сепаратного движения у соседей. Граждане северных волостей, выделенных из Екатеринбургской губернии и включенных в республику без всякого их согласия, захотели обратно. В Стерлитамак прибыл уполномоченный из столицы Урала и предложил решить этот вопрос путем референдума.
Опасаясь, что подобная штука может вызвать цепную реакцию, местные товарищи порешили так: «Признавая необходимым при определении границ исходить из интересов всего государства, а не отдельных населенных пунктов, считать вопрос о передаче части населенных пунктов Екатеринбургской губернии не своевременным и предлагать производство референдума излишним».
Вышеупомянутый протокол собрания граждан одной из волостей Белебеевского уезда стал зацепкой, и в Москву понеслась телеграмма: «Образование Большой Башкирии в корне изменит все административные и экономические условия Башреспублики, которая получит свыше МИЛЛИОНА башкир, в настоящее время оторванных от нее, крупный административный центр — Уфу, большую железнодорожную и водную базу, довольно цельную в промышленно-экономическом отношении территорию… Оставаясь в существующих границах с большой территориально-административной чересполосицей, Башреспублика обречена на долгий культурно-экономический застой…».
Именно так — «МИЛЛИОНА»! Как уже не раз говорилось, причудливые границы БАССР были скроены таким образом, чтобы включить в нее максимальное число аборигенов края. Но теперь, судя по телеграмме, выходило, будто все они остались снаружи.
За телеграммами шли письма: «БЦИК уверен, что при рассмотрении вопросов об автономных республиках, находящихся в РСФСР, Пленум будет исходить из интересов трудящихся масс малых народов и сделает все зависящее от него для улучшения их быта».
Осенью 1921 года вопрос о присоединении Уфимской губернии начал продвигаться по инстанциям РСФСР. А в прессе автономии, одолеваемой голодом, можно было прочесть: «В данное время Башреспублика страдает многими недостатками исключительно потому, что нецелесообразно была составлена ее территория… Приходилось все строить на голом месте, без рабочих рук, приглашая их извне, без аппарата, который приходилось налаживать с самого начала, не имея ничего. Отсюда вытекает, что оставаться дальше при таких условиях нельзя…».
Автор несколько сгустил краски. Вместе с выделенными волостями из состава Уфимской губернии в Башкортостан перешло все то, что на них находилось: административные здания, учреждения, имущество и даже госслужащие. Другое дело, что на землях, выбранных ревнителями национально-территориального обособления, всего этого оказалось мало.
На проходящей в Стерлитамаке в январе 1922 года Всебашкирской партконференции было сказано: «Несмотря на трехгодичный опыт работы партии и советской власти в Башкирии до сих пор не изжиты целый ряд ненормальностей, тормозящих постановку как планомерной партийной работы, как и культурной и советской. Причины этому чрезвычайное своеобразие условий Башкирии, заключающихся в различном состоянии основных национальностей, в экономическом и культурном неравенстве, слабости руководящего центра при разбросанности территории и незначительности пролетариата… Дальнейшее сохранение территории БССР в таком виде признать совершенно недопустимым, не дающим возможности поставить сколько-нибудь сносно экономическую, культурную и партийную работу».
Аппетиты растут
Из доклада комиссии помощи голодающим: «Причиной голода в Башкирии в нынешнем году является не только неурожай этого года, но имеются еще более глубокие причины — это прошлое: во-первых, отсталость нашей Башкирии в области сельскохозяйственной культуры в частности и в области культуры вообще…». По окончании партконференции московский гость отправил телеграмму на имя главы РСФСР: «Поддерживаю настоятельную просьбу Башцика об ускорении переноса Центра в Уфу и присоединении трех уездов… Перевод в Уфу <…> имеет огромное значение для оздоровления хозяйственной, культурной, политической жизни. Дальнейшее промедление вредно».
К этому времени в Москве высадился десант из ответственных лиц, которые обивали пороги федеральных учреждений, продвигая проект «присоединения». 21 февраля «Известия БашЦИК» с оптимизмом писали: «Предсовнаркома БССР Халиков телеграфирует о том, что вопрос о передаче Башреспублике Уфы с Бирским, Уфимским и Белебеевским уездами имеет быть разрешен в ближайшие дни».
Историк: «Присоединение этих уездов обеспечивало бы Башкирию собственным хлебом, и «Башкирия, — как отмечала правительственная комиссия, — была бы гарантирована от вымирания населения…».
В том же феврале из Стерлитамака прозвучало воззвание к Петроградской и Смоленской губерниям, прикрепленным для оказания продовольственной помощи. Руководство Башкортостана отчаянно просило: «Товарищи, удвойте, утройте, удесятерите свою энергию. Торопитесь с реальной помощью. В середине марта начнут портиться дороги, настанет распутица, и на два месяца мы будем отрезаны от железной дороги. Даже почта перестанет ходить, и мы останемся закупоренными и беспомощными с глазу на глаз с голодной массой».
Жизненно важный вопрос для республики завис в Москве на три месяца (март, апрель и май). Не исключено, что причиной тому стал непомерный аппетит товарищей. Почувствовав внимание к себе, они кроме Уфимской губернии попросили еще и Оренбург с окрестностями.
В майском номере стерлитамакской газеты можно прочесть официозный каламбур: «Что касается присоединения Оренбурга к Башреспублики, то этот вопрос не получил пока одобрения со стороны Центра, хотя необходимость присоединения Оренбурга к БССР является совершенно необходимой…».
В конце мая в Кремле должно было решаться будущее Башкирии, и 23-го числа высшие ее чины собрались в Стерлитамаке для утверждения доклада, с которым предстояло ехать в Москву. Бумага, обосновывающая присоединение Уфимской губернии, ходила по инстанциям не раз, но теперь ее освежили, и Оренбург благоразумно вычеркнули.
Справка
Сергей Орлов — уфимский историк-краевед, журналист.
- Родился в Уфе в 1968 году.
- О себе: «В школе был склонен к гуманитарным предметам. После службы в армии собирался поступать на исторический факультет Башкирского государственного университета, но оказался на юридическом. После десяти лет службы в МВД РБ последовала безуспешная попытка найти себя в коммерции. От истории ушел — к истории вернулся».
- Автор научных и краеведческих работ по истории Башкирского края, один из инициаторов установки памятника основателю Уфы воеводе Нагому.
- В качестве эксперта принимает участие в программах регионального ТВ, посвященных Уфе и Башкирии.