Башкирия молодая: как Заки Валиди «покраснел» и сдал своих офицеров

Чем больше сдадим — тем лучше

В середине дня разведка красных перехватила отчаянный приказ башкирского командующего: «1) Противник занял завод Кананикольский и повел усиленное наступление на д. Темясово; противник имеет целью уничтожить всю живую силу; 2) Наши части 2-й дивизии занимают фронт по долине р. Белой и устье р. Кан. Части 1-й дивизии сдали свои позиции и отошли на 3-ю линию».

Далее в тексте следуют крайне запутанные указания. Попытка выстроить оборонительный рубеж на линии Билялово — Темясово — Тавлыкаево была обречена на провал. Полководец из Валидова не получился: растерявшись, он дезориентировал своих командиров взаимоисключающими приказами. В любом случае, для перегруппировки войск требовалось не менее суток, а в тот день все решали часы.

Члены правительства и сам командующий на этот раз оказались под реальной угрозой; именно на главном, темясовском направлении башкирские части в очередной раз сдали позиции. Где находилась «3-я линия», выяснить не удалось, но очень скоро большевики продвинулись до аула Ишей, что в 30 километрах от Темясово… Видимо, это стало кульминацией.

Промедление смерти подобно! Загнанный политик собрал ближайшее окружение. Составленный ими документ начинается словами: «Не дожидаясь окончания переговоров…»; вторым пунктом провозглашается Башкирская советская республика… Под следующим: «Обратить оружие против врагов революции… и всех мировых империалистов». А в заключительном, четвертом, пункте пять человек, представляющие собой правительство, назвались революционерами!

Телеграфа в селе не было, единственный телефонный провод тянулся из Темясово на восток, а это значит, данная бумага предназначалась в первую очередь для наседавших красных командиров.

С 1991 года в Темясово, в добротном кирпичном доме бывшего директора Баймакского золотого прииска Рассохина, где и было принято историческое решение, находится музей. Это то редкое исключение, когда учреждение культуры выглядит лучше здания местной администрации. На первом этаже книга отзывов для почетных гостей (турецкие делегации не редкость), а на втором — полнометражный восковой командующий в защитном френче. Выглядит грозно.

От деревни Ишей до Темясово можно дойти пешком за несколько часов. Добравшись, я скромно поинтересовался у сотрудников музея:

— А где находились красные войска к моменту рождения судьбоносного документа?

На этот вопрос музейщики ответить не смогли. И в том нет их вины — просто никто никогда этим не интересовался.

Но вернемся в 16 февраля.

Став революционером, в последней депеше к командиру Смоленского полка Ахметзаки обещает лично явиться на следующий день и тут же советует: «Хорошо было бы, если хотя бы небольшую часть оторвать с юга Кананикольского завода на Юлук, где находится штаб 4-го казачьего полка войск старшины Богданова».

Прозорливый товарищ — так впервые подписался Валидов — сдал месторасположение штаба соседа по обороне, удерживающего дорогу на Преображенский завод (сейчас райцентр Зилаир). Как сказал герой знаменитой комедии: «Чем больше сдадим — тем лучше»!

За пару часов превратившись в «товарищей», перебежала на сторону более сильного соперника верхушка радикального крыла башкирского национального движения. Без всяких договоров и условий… Глагол «перебежало» употребила оренбургская газета «Коммунар»; спустя две недели она отмечала: «Нельзя удовольствоваться тем, что башкирское правительство перекрасило свою вывеску на красный цвет и отныне именуется советским».

А что думали бывшие соратники? Казачий генерал Акулинин: «Башкиры показывали себя хорошими солдатами, сохранившими — несмотря на революцию — старую дисциплину и уважение к старшим и к начальникам; но в политическом отношении это были люди совершенно темные; поэтому их главари могли ими пользоваться в каких угодно целях и увлечь в любую сторону… Вожаки их, нахватавшиеся верхов европейской культуры, люди большей частью беспринципные, лукавые, мелкочестолюбивые, а подчас и продажные — метались из стороны в сторону».

Лидер казахского национального движения Мустафа Чокаев писал в эмиграции: «Как раз в тот момент, когда туркестанская организация, преодолевая все трудности, обращалась к Антанте с просьбой о международной помощи, Валидов, считавшийся одним из заместителей председателя этой организации, предательски перебросился в сторону большевиков и нанес всей нашей акции непоправимый моральный и политический удар».

Что дозволено Валидову, не дозволено его офицерам

Но переход состоялся пока только на бумаге. Для переагитации войск командующему требовалось время: солдат не политик, его в одночасье не развернуть на сто восемьдесят градусов. Многие все еще ничего не подозревали. Большевики впоследствии отмечали «отчаянное сопротивление, несмотря на плохое вооружение и снабжение».

В ночь на 17-е, разъехавшиеся из Темясово доверенные лица тайно шептали неграмотным солдатам о непобедимости Красной армии, о том, что в Челябинске якобы произошло восстание и колчаковцы биты… И вообще: советская власть уже благополучно установилась в ряде стран Европы, в том числе и в Турции! Вот бы посмеялся султан Мухаммед VI… Но представьте настроение уставших отступать бойцов, которым не помогли даже родные горы. А тут сулят золотые…

С офицерами сложнее. Девятая башкирская дивизия, испытывавшая острую нехватку командного состава, еще осенью была укомплектована офицерами Юго-Западной (Оренбургской) армии. Некоторые из них на тот момент даже командовали полками: штабс-капитан Байрошевский, подполковник Цветков. Чтобы нейтрализовать офицеров, Валидов вечером все того же 16 февраля разослал по частям секретный приказ, ставший для многих смертным приговором: «Всех лиц в составе башкирского войска, пытающихся бежать и уклониться от службы революции и борьбы с ее врагами, приказываю задерживать и представлять в штаб башкирского войска (корпус) в с. Темясово».

Сделав свой выбор, он лишил права на него всех остальных.

Через несколько лет яркими впечатлениями делился Халиков, выросший до председателя Совета народных комиссаров БАССР: «Серьезная паника, возникшая среди черносотенно настроенных русских и татарских офицеров — монархистов, — кончилась их бегством к Колчаку. Башкирские части вылавливали их в пути и, обвиняя в дезертирстве, передавали военным судам или своим судом приговаривали к расстрелу. В результате на фронте усугубилась паника и вспыхнуло пламя революции».

17 февраля. Предоставим слово главному герою. Валидов: «17 февраля я явился с открытой душою в штаб передовой части Красной Армии, где мне говорили, что в знак нашей преданности советской власти и согласно советским обычаям придется одной роте или одному батальону сложить оружие в сани и явиться в штаб Красной Армии… Я сделал распоряжение Первому полку сложить оружие в сани и явиться в… Кананикольск».

Ситуация, в которой Валидову пришлось идти в стан противника, размахивая постановлением «революционного правительства», выглядит малопривлекательной. И как настоящий политик, он впоследствии ее мастерски приукрасил: мол, я уже собрался ехать брататься, а вы вдруг наступление начали. Отсюда серьезные противоречия между его словами до и после 17 февраля 1919 года.

18 февраля в БАССР долгое время отмечался как праздник, некоторый срок он даже побывал выходным днем! Что за дата? Переход башкирских войск! На «переходе» за годы советской власти вскормилась куча доцентов и профессоров, превративших его в сплошное добровольное присоединение…

Договор Темясово и Москвы

Но вернемся в грозовой девятнадцатый.

Приказ 1-му полку «сложить оружие в сани» выполнил лишь один батальон — два других, забрав с собой все полковые пулеметы, предпочли уйти на соединение с Белой армией и ничего хорошего, полагаю, они о своем командире не думали. А его в это самое время конвоировали в противоположную сторону — в Мраково, где с ним, находящимся под стражей, кожаные товарищи провели серьезные «переговоры»…

Валидов: «В результате переговоров я должен был отдать приказ о разоружении всех (!) наших полков и отправлении их в тыл на запад. Последний акт для меня был несколько неожиданным, так как мы и остальные из командного состава вели агитацию за соединение с советскими войсками, офицеры монархисты-дутовцы, конечно, вели агитацию, что советская власть, как только башкирские полки присоединятся к Красной армии, разоружит их, а мы со своей стороны как раз убеждали солдат, что таковое не случится никогда».

Унизительный приказ предшествовал фактическому переходу… Все последующее на языке военных называется сдачей. Дискуссия с офицерами на том закончилась. Привожу донесение белого генерала в Челябинск: «…возвратились части первого и четвертого башкирских полков силой всего до 330 штыков при 13 пулеметах… Вчера в Темясово расстреляно по приказу Валидова пятнадцать русских офицеров».

Официальная газета Советского правительства «Известия ВЦИК» так осветила переход: «Смоленский стрелковый полк, продвигаясь по башкирской территории между горных скал и ущелий, по оврагам гор, ночуя между скал, встречая упорное и жестокое сопротивление врага, который из-за каждой горы и кустов обстреливал полк. Несмотря ни на какие препятствия, красноармейцы сметали предстоящего врага и обращали его в постыдное бегство… Башкирская группа белых 16 февраля не выдержала и целиком сдалась Смоленскому стрелковому полку со всеми солдатами, офицерами и командующим башкирскими войсками Валидовым и со всем оружием, как огнестрельным, так и холодным, которого насчитывается до 8000 тысяч штук винтовок, 40 штук пулеметов до 1000 подвод, разного правительственного имущества и др.».

Разоружение и отвод в тыл башкирских частей проходил поэтапно в течение двух недель. Жидкие вереницы потянулись через позиции красноармейцев… Как воспринимается враг, сложивший оружие?.. На выходе солдаты представляли собой печальное зрелище. Последний его кусочек застанет отпущенный на свободу командующий, теперь уже бывший.

Валидов: «Я сам был свидетелем таких возмутительных случаев, например, как 4 марта, когда некоторые солдаты 4-го стрелкового полка и комендантской роты правительства после разоружения прошли 30 верст от хутора Побоище до Увары без шапок и обуви, в одних чулках и обернутые в одеяла».

Во времена победившего социализма художники, не жалея красок изображали переход башкирских полков. Одну из картин 30-х годов мне приходилось видеть: по снежному полю, навстречу зрителю, движется темная змеевидная колонна, мелькают красные флаги и радостные лица, с винтовками за спиной…

А как эту невеселую историю рисуют сегодня?

Светлый образ требует наличия темных сил. Олицетворяет их Александр Васильевич в роли Карабаса-Барабаса.

Словарь-справочник «Культура народов Башкортостана (Уфа, 2003): «После того, как Колчак объявил себя диктатором, стал громить демократов в своем лагере, отказался от признания политической автономии башкир, Валиди уводит от белых башкирские военные формирования».

Учебник для 9-го класса по истории Республики Башкортостан: «На этом этапе гражданской войны, 18 февраля 1919 года башкирские войска, сражавшиеся летом (? — прим. С.О.) 1918 года на стороне белых, не найдя общего языка с Колчаком, перешли на сторону Красной Армии».

Официальный интернет-портал Республики Башкортостан: «Однако, вскоре после установления диктатуры Колчака в Омске, правительство Валидова, выступавшее за автономию Башкортостана, перешло на сторону Советской власти. С февраля 1919 года полки Башкирского корпуса сражались на стороне Красной Армии».

В марте 2004 года отмечался юбилей республики — 85 лет. Диктор БСТ П. Самойлин вещал в одной из своих телепередач: «Именно по образу договора между Уфой (? — прим. С.О.) и Москвой строилась политическая модель молодого советского государства»… Точнее было бы сказать: «Именно по образу договора между Темясово и Москвой строилась политическая модель молодого советского государства».