Башкиры рода Юрматы: венгерское происхождение, стычки с калмыками и участие в восстаниях против Москвы

Исторически башкирский народ состоял из более 40 территориально-клановых подразделений (родовых волостей), члены каждого из которых, по легенде, восходили к единому предку. Русский лексикограф Владимир Даль писал: «Народ башкурт разделился с незапамятных времен на племена или, как их называют у нас, на волости; у каждой волости свой уран, отклик, рукоприкладный знак, свое дерево и птица, розданные, как верит народ, самим Чингиз-ханом…» Одним из таких родов был Юрматы, давший название Юрматынской волости Ногайской дороги Башкирии. Селения башкир-юрматынцев расположены на территории современных Гафурийского, Ишимбайского, Мелеузовского, Стерлибашевского, Стерлитамакского и Федоровского районов Республики Башкортостан, а также Новосергиевского района Оренбургской области.

Теория башкиро-венгерского родства

Вопрос происхождения башкир-юрматынцев затрагивали не только отечественные исследователи, но и зарубежные, в первую очередь венгерские, поскольку он связан с так называемой «проблемой башкиро-венгерского родства». Ее фундамент был заложен сочинениями Иоанна де Плано Карпини и Вильгельма де Рубрука (первый был послом папы римского Иннокентия IV, второй — послом короля Франции Людовика IX ко двору монгольского хана), которые первыми отождествили башкир и венгров, поставив знак равенства между страной Баскарт и «Великой Венгрией» (Hungaria Magna). С этого момента и вплоть до конца XIX века в европейской литературе господствовало мнение, что башкиры являются тюркизированными венграми. Первыми в состоятельности этой теории усомнились сами мадьяры, которые после последней миссии в Башкирию (Bascardia), имевшей место в начале XIV века, возобновили эту традицию в XIX веке, но теперь уже в форме научных экспедиций.

Что заставило их пересмотреть теорию башкиро-венгерского родства? Во-первых, ими было верно подмечено, что венгерский миссионер XIII века Юлиан, который обнаружил восточных венгров близ «большой реки Этиль», то есть Волги, вовсе не именовал их башкирами и вообще не упоминал в тексте своего отчета башкир. Следовательно, Карпини и Рубрук, чьи знания о восточных («старших») венграх или «старейшей Венгрии» (Hungaria Major) базировались не на личном опыте, а исключительно на отчетах Юлиана или его сподвижника брата Рихарда, просто домыслили, что страна Bascart соответствует стране Hungaria Magna. Их маршрут в Монголию пролегал по низовьям Волги. Ни «восточных венгров», ни башкир они не видели в глаза, поэтому из-за смежности предполагаемой «Великой Венгрии» и вполне реальной Башкирии европейские посланцы легко впали в ошибочное отождествление двух географических объектов. Во-вторых, венгерские исследователи имели в своем распоряжении многочисленные свидетельства средневековых арабских авторов, которые единодушно писали о тюркоязычности башкир. В этом отношении наиболее ценны свидетельства Ибн Фадлана (X век), лично встречавшегося с башкирами, а также трактат филолога XI века «Диван лугат ат-турк» («Собрание тюркских слов») Махмуда Кашгари, в котором было сказано следующее: «А у кыркызов, кыпчаков, огузов, тухси, ягма, чигилей, ограков, чаруков — чистый и единственный тюркский язык; язык емеков и башкир близок к их языку». Одним словом, средневековая традиция непосредственного выведения венгров от башкир («восточных венгров») еще в XIX веке была признана ошибочной.

Сарматы, мадьяры или тюрки?

В дальнейшем научная полемика вокруг вопроса башкирско-венгерского родства шла лишь в контексте выявления этнических параллелей в их родовой структуре. Византийский император Константин Багрянородный (X век) в своем трактате «Об управлении империей» в составе венгерской орды, уже обосновавшейся в Паннонии, называет племена, которые, по мнению ученых, имели соответствия в башкирской родоплеменной номенклатуре: «Первый — этот, от хазар отколовшийся, вышеназванный род каваров (Καβάρων), второй — род Неки (Νέκη), третий — Мегери (Μεγέρη), четвертый — Куртугермат (Κουρτουγερμάτου), пятый — Тариана (Ταριάνου), шестой — Генах (Γενάχ), седьмой — Кари (Καρῆ), восьмой — Каси (Κασῆ)». В названии Мегери исследователи видят отражение этнонима мадьяр (Magyar), во второй части составного Курту-Гермат — этноним юрматы, в Генах — еней. Как пишет Иштван Зимони, «на параллели между названиями башкирских и венгерских племен в начале [XX] века обратил внимание Паулер; он отождествил два названия племен: Gyarmat-Yurmati; Jenő-Yeney». С этого момента ученые стали говорить не об угорском происхождении башкир, а лишь о венгерском компоненте в этногенезе башкир, представленном родами Юрматы и Еней. Кстати, потомки башкир рода Еней населяют многие селения Агрызского (Исанбаево, Девятерня, Утяганово, Касаево и др.), Актанышского (Азибей, Бугады, Шабыз, Чалнанарат и др.), Мензелинского (Бикбулово, Калмурзино) районов Татарстана. Точку в вопросе поставил официальный историограф Венгерской Народной Республики Эрик Мольнар: «Памятником влившихся в башкирский народ венгров являются племенные наименования, сохранявшиеся до недавнего прошлого в Башкирии, Еней и Юрмат, объединившие оставшихся соплеменников двух венгерских племен времен занятия современной территории Венгрии по названию Енё и Дьярмат».

На этом дискуссия не закончилась. Венгерский тюрколог Дьюла (Юлиус) Немет считал, что не венгерские этнические компоненты вошли в состав башкир, а напротив — группы древних башкир в состав венгров. Например, рассмотрев этимологию этнонима еней, он связал ее с тюркским корнем «ина» — доверять или «инаг» — доверенный, министр. Подчиняясь авторитету последнего, Р.Г. Кузеев писал, что башкирские племена юрматы и еней являются угризированными в среде древних мадьяр тюрками: «Предки енейцев в конце I тысячелетия н.э. говорили на тюркском языке, но сильно смешались с уграми-мадьярами». Наконец, еще одна точка зрения была высказана Ф.И. Гордеевым, К.И. Петровым и другими. Этноним Γερματου, который в X веке зафиксировал в составе венгров Константин Багрянородый, они соотнесли с названием савромато-сарматов. Как известно, имя сарматов имело несколько вариантов прочтения — Сауромат, Сирмат, Сюрмат (Συρμαται). По их мнению, оно сохранилось в названии башкирского племени Юрматы. В последнее время на фоне данных популяционной генетики (геногеографии) наиболее предпочтительной стала выглядеть именно «сарматская» гипотеза происхождения юрматынцев. Интересно, что субклад R1a1-YP348, доминирующий в их генофонде, а также секеев (этнографическая группа венгров), обнаружен в костных останках курганов Пазырыкской культуры. Пазырыкцы же обычно связываются с азиатскими скифами, саками или тохарами (юэчжи).

Юрматынцы в ордынскую эпоху

Согласно средневековому дастану «Кысса-и Чингиз-хан», свои вотчины и символы власти (уран, онгон, тамга) вожди башкирских племен, среди которых был и Юрматы-бей, легендарный эпоним юрматынцев, получили из рук самого Чингиз-хана. Последний якобы сказал предводителю ему: «Эй, Джурматы-бей! Пусть твоим деревом будет ветла (өйәнке), птицей — самка кречета (әтәлге), ураном — «Актайлак!» (аҡ-тайлаҡ — «белый медвежонок»), тамгой — вилы (Y)». Эти атрибуты до сего дня увидеть во время праздников шежере-байрам, в клубах, школьных музеях в селениях рода Юрматы. Упоминание Юрматы-бея в числе других башкирских вождей (Бурджан-бей, Тамъян-бей, Кыпчак-бей, Салжиут-бей, Кереит-бей, Майкы-бей Уйшин, Урдач-бей Минг, Санакле-бей Кунграт и др.) говорит о том, что Юрматы издревле был уважаемым и влиятельным башкирским кланом. У юрматынцев сохранилось старинное шежере, то есть родословная, идущая от Адама до Юрматы-бея и далее. Сохранились у них и свои хроники, в которых в полулегендарной и вполне исторической форме отражено их прошлое.

В хрониках рассказывается, что «сыновья истинных юрматы» некогда кочевали в долинах рек Зай и Шешма под властью некоего Амат Хамат-хана. Затем его юрт был уничтожен Аксак Темиром (Тамерланом), после чего пришли ногайцы и заняли земли юрматынцев. Их предводитель Чачлы-Дервиш-бей отдал свою дочь замуж за одного из ногайских мурз. От их брака родился Бурнак-бей и его брат Ядкар-мирза, ставшие вождями юрматынцев. В шежере говорится, что «в те времена ханом был Таукай». Здесь имеется в виду казахский Таукай (Таваккул)-хан (1582—1598), который, возможно, на короткое время стал сюзереном определенной части слабеющих ногайцев. Однако начавшееся наступление калмыков положило конец распрям между Казахским ханством и Большой Ногайской ордой. После этого ногайцы, кочевавшие в Башкирии, во главе с Ядкар-мирзой бежали на Кубань, а Бурнак-бей с юрматынцами остался на родине. «Когда Бурнак-бий скончался, бийство поручили Татигачу», — сообщается в шежере. Татигач Бурнаков (Мурнаков или Муралеев) уже фиксируется в русских источниках.

Принятие юрматынцами русского подданства

В условиях калмыцкой экспансии Татигач-бей, как и главы других башкирских кланов, решил принять русское подданство. В юрматынском шежере говорится: «…когда во все земли были направлены послы [русского царя] с грамотами, [которые] известили: пусть никто не убегает и пусть каждый остается при своей вере, соблюдает свои обычаи (…). И я, Татигач-бий, не имея никакой возможности придумать что-либо другое, взял [с собой] три человека от трех тюб народа, сначала Азна-баба, второго Илчикей Тимер-баба, третьего Кармыш-баба, и вчетвером, забрав с собой нескольких друзей-спутников, придя в город Казань, согласились быть подданными Белого-бия падишаха». Получив подтвердительную грамоту на свои вотчинные земли, главы четырех юрматынских тюб (аймаков) вернулись домой. В одном архивном документе сохранилось указание на дату данного события: «…оному Титкачу мурзе и старосте Аднаю впредь для ведома сия грамота дана лета 7117 августа 21 дня», то есть 21 августа 1609 года. Таким образом, юрматынцы приняли русское подданство в правление царя Василия Шуйского (1606—1610), а не Ивана Грозного (1530—1584), как нередко пишут в литературе.

Интересно, что Татигач-бей поступил на московскую службу еще до принятия юрматынцами русского подданства, за что получил поместье в Казанском уезде. В писцовой книге Казанского уезда 1602—1603 годов написано: «Князь Тятигеч Муралеев; оклад 15 рублев; поместья за ним деревня, что была пустошь Шатки, а в ней двор помещиков князь Тятигечев». В другом месте говорится: «Деревня Чойдырева за служилыми татары в поместье. А по выписи казанские дачи 99-го году да та деревня служилому татарину Ишею Наурусова да башкирскому князю Тетигечю Муралееву…». Указанный 7099 год от Сотворения мира соответствует 1591 году от Рождества Христова. Таким образом, как минимум уже в 1591 году Татигач-бей поступил на службу царю.

Подданство башкир не имело безусловного характера, поэтому при каждом новом воцарении их представители ездили в Москву для обновления присяги. В 1649 году уже после воцарения Алексея Михайловича (1645—1676) юрматынские представители получили новое подтверждение своей старой грамоте, причем в качестве имярека сохранились имена старых предводителей, которые, возможно, к этому времени уже умерли: «Августа 21 дня прислано от великого государя царя и великого князя Алексея Михайловича всея Руси самодержца на Уфу в приказную избу стольнику и воеводе Льву Афанасьевичу Плещееву грамата, а в грамате написано: пришли четыре человека от башкирцев, а именно: Титегач, Азнай, Ильчик-Темир и Кармыш, и пришедши себя объявили и рабством своим приложились, что нас триста домов и просили: оставшиеся от перешедших нагаевских башкирцев земли, по обе стороны Белой реки, верхнее урочище — от устья Негуш реки, а нижнее урочище — Кугульковой горе к Белой реке (…), за которой платить им в казну сто куниц (…), а Титегача пожаловал мурзою чином, Азная пожаловал старостой и пожаловал их кармазинным кафтаном».

С тех пор Юрматынская волость разделилась на четыре тюбы — Татигачеву (другое название — Ногай-Юрматы), Азнаеву, Ильчик-Темирову, Кармышеву. В 1649 году «уфимский служилый башкирец» Москов Тайдигашев (Татигачев), сын Татигач-бея, просил правительство выдать ему оберегательную грамоту на вотчину в Юрматынской волости, с которой его сгоняли соплеменники, вероятно, полагая, что служилый мурза, который получает из казны жалованье, но в то же время не несет вместе с ними ясачных повинностей, лишь обременяет их. Потомки Татигаса Мурнакова, жившие в аулах Кубакуш, Табулды и Яныбаево 12-й юрты 7-го башкирского кантона (ныне Стерлибашевский р-н РБ), в лице своего поверенного зауряд-есаула Ибатуллы Яныбаева сына Татигачева обратились к оренбургском военному губернатору В.А. Перовскому (1833—1842) с просьбой о восстановлении их в звании мурз, то есть во дворянстве, на основании представленной ими грамоты, в которой указывалось, что их предок получил оное в 7117 году (1609 год).

Юрматынцы в эпоху башкирских восстаний

Юрматынцы всегда были в числе активных участников башкирских движений. Если источники, касающиеся восстаний XVII века (1633—1635, 1645, 1662—1664, 1681—1684), редко указывают родовую принадлежность повстанцев, то в документах XVIII века она выражена гораздо четче.

В ходе так называемой Алдаровщины или башкирского восстания 1704—1711 годов одним из главных вождей, наряду с тарханом Бурзянской волости Алдаром Исекеевым, был башкир Юрматынской волости Хази (Хаджи) Аккускаров, чье имя, по всей видимости, носит нынешняя деревня Хазиново (Хажи) Ишимбайского района РБ. Лидер следующего башкирского восстания 1735—1740 годов башкир Юрматынской волости Кильмяк-абыз Нурушев в 1737 году показывал на допросе, что «в бунте, называемом Алдаровским, при главном тогдашнем бунтовщике Хази Оккускарове, которой был товарищем Алдару, писарем не был, для того что в то время был молод, а был в том бунте при нем, Хази, что он ему был сродник».

Как известно, башкиры в то время, отказавшись от русского подданства, искали способ юридически оформить свою сецессию. С этой целью они пригласили несколько Чингизидов из Казахского ханства, а также своих старых сюзеренов Шибанидов-Кучумовичей. Кроме того, они отправили посольство в Крым и Стамбул. Пленный Кильмяк рассказывал: «В тогдашнее время в Турецкой стороне, в Крыму в городе Бакчисарай он был таким случаем: до Алдаровского бунту за полгода посылали ево, Кильмяка, башкирцы с товарыщи 27 человек, помянутой Хази и Алдар в Крым к хану с письмами, и просить хана, что желали от крымского хана, чтоб изобрал из знатных крымцев к ним, башкирцам, в ханы, ибо тогда во всей Башкирии розглашение произошло, что от русских людей им жить обидно». Восстание 1704—1711 годов, или Алдаровщина, было самым успешным башкирским движением. Башкирия на 15—17 лет де-факто обрела полную независимость.

Кильмяк-абыз Нурушев

Следующее башкирское восстание началось в 1735 году. Его причинами стали обострение башкирско-казахских отношений и строительство Оренбурга. Лидером башкир с самого начала стал башкир Юрматынской волости Кильмяк-абыз Нурушев, участник предыдущего восстания. Как писал историк А.И. Добросмыслов, «…башкиры во главе с Кильмяк-Абызом (…) пришли к заключению, что с постройкой города и крепости на устье Ори Башкирия постепенно будет окружена с восточной стороны и таким образом навсегда войдет в состав России, и, кроме того, не будет никакой возможности возвратить от киргиз (то есть казахов, — прим. С.Х.) те земли (северные части нынешней Тургайской области), которые они отняли у них…».

1 июля 1735 года Кильмяк-абыз Нурушев во главе 3 тысяч башкир напал на правительственный отряд, состоявший из батальона Вологодского драгунского полка (5 рот), а также нескольких десятков уфимских дворян и казаков. Всего — 700 человек. Как докладывал начальник Оренбургской экспедиции И.К. Кирилов, в результате боя был убит 61 человек — драгуны, казаки и служащие, в том числе командир отряда подполковник Чириков. Несмотря на внезапность атаки, солдаты сумели соорудить вагенбург, и это спасло их от полного уничтожения. Нападения башкир продолжались еще несколько дней, во время которых потери несли обе стороны. По слухам, дошедшим до Уфы, «Вологодского драгунского полку от баталиона побито с 100 человек, да с 40 ранено». «Чувашенин» (т.е. казанский татарин) Заит Казаев показывал: «…которые де драгуны пошли после с Уфы за ним, Кириловым, 500, из оных побито с 300 человек». Как видим, показания сторон относительно числа жертв сильно отличаются друг от друга.

Узнав о фактическом разгроме батальона Вологодского полка и его осаде со стороны башкир, И.К. Кирилов отрядил на «сикурс» (подмогу) три капральства драгун (т.е. ¾ роты), 100 казаков и 100 мещеряков, всего около 300 человек. Однако и этот отряд был окружен повстанцами, которые приступали, «зделав три щита, за которыми щитами поставили они, башкирцы, с ружьями 15 человек, да с луками 15 же человек, а позади щитов было з 2.000». Однако осажденные совершили контрудар и эти «щиты», т.е. передвижные полевые укрепления, были разрушены. По сообщению некоего Кутлы Купаева, на помощь к драгунам пришел отряд «верных» башкир Меркитской волости в 200 человек, которые «поехали тех драгун проводить в путь свой городом», то есть встали в оцепление, и «к бою их (повстанцев, — прим. С.Х.) не допускают показанные меркитцы».

Не имея возможности сражаться на два фронта против осажденных вологодских драгун и отряда, высланного И.Г. Кириловым, Кильмяк-абыз Нурушев вынужден был прекратить бой и выпустить из окружения сильно поредевший Вологодский полк. Оренбургский исследователь Д.А. Сафонов пишет: «Фактически экспедиция была разгромлена, серьезно не начавшись — потеря основной части боевого сопровождения (а это означало еще и потерю рабочих рук на будущем строительстве) и продовольственных запасов (почти тогда же хлебный обоз, шедший из Сибири, столкнулся с отрядом башкир в 260 человек и потерял 40 подвод) делали успех весьма иллюзорным».

Действительно, Оренбургская экспедиция, задумывавшаяся как поход в Индию, была сорвана. Но это обернулось для башкир лишь катастрофой, так как вся сила военной машины, мобилизованная для индийского похода, обрушилась на них. Тем не менее в течение 1735—1736 годов повстанцы нанесли ряд чувствительных ударов правительственным войскам: ими был уничтожен гарнизон Верхояицкой крепости, нанесено поражение Сибирскому драгунскому полку, полностью разгромлены крупный отряд уфимского гарнизона, Астраханский драгунский полк, уничтожены несколько мелких отрядов. В июне 1736 года Кильмяк-абыз начал готовить новую военную операцию. Он решил освободить своего боевого товарища Акай-батыра Кусюмова, башкира Тамъянской волости на реке Ик («Ицких волостей»), который на положении заложника находился в лагере генерал-лейтенанта А.И. Румянцева близ аула Урмекей (с. Урмекеево нынешнего Туймазинского р-на РБ).

В лагерь Кильмяк-абыза у горы Торатау, где, вероятно, проходило совещание вождей движения, прибыл дядя Акая, башкир Юрмийской волости Султан-Мурат Дюскеев, и предложил напасть на лагерь А.И. Румянцева, чтобы освободить его племянника. Кильмяк-абыз впоследствии показывал: «И, будучи он, Кильмяк, на реке Белой при урочище Туратау с собранием своим в осьми тысячах, намерены были идти к Уфе противу статского советника Кирилова, и с ево командою чинить бой…». Однако Султан-Мурат уговорил «Кильмяка, чтоб, пришед, генерала Румянцова и российское войско побить, а их из аманатов выручить».

29 июня 1736 года, Кильмяк-абыз Нурушев атаковал лагерь генерал-лейтенанта А.И. Румянцева. У генерала было около 2 тысяч солдат, а нападавших, по его оценке, было «тысяч с 7 или более». Как он писал, башкиры, ударив «к самому фрунту (…), дабы меня убить или взять, и аманатов и содержавшихся воров всех освободить», затем обратились в притворное бегство. Когда за ними бросился в погоню отряд драгун, «то при первом сражении так жестоко на наших напали, при котором нападении Казанского гарнизонного полку полковник тремя ранами ранен, капитан 1, порутчик 1, прапорщик 1, да убит 1 порутчик, ундер-офицеров и редовых побито 95, ранено 32». Историк XVIII века П.И. Рычков, являвшийся участником описываемых событий, рисовал несколько иную картину. Согласно его версии событий, башкиры «на самом разсвете нечаянно напав на лагерь его, генерал-лейтенанта, и сто восемьдесят человек до смерти побили, в том числе однаго порутчика, однаго вахмистра, драгун сто двадцать человек, а протчие были нерегулярные, сверх того с шестьдесят человек ранили, между которыми был полковник Усов, а лошадиные табуны все были отогнаны, но оные, как команда исправилась, паки возвращены, при чем воров побито до сорока человек…».

Вести об удалом мятежнике Кильмяк-абызе широко разнеслись окрест, дойдя не только до Петербурга и дальних уголков Казахстана, но и до Стамбула. Один из участников Оренбургской экспедиции, англичанин Джон Кэстль, писал: «Я узнал, что подстрекаемые Оттоманской Портой (Ottomannische Pforte) стоят наготове 40 000 недовольных киргизов, которые хотят, объединившись с башкирским бутовщиком Килмеком (Kilmeck), выступить против Российской империи статского советника Ивана Кирилова, одолеть его и потом опустошить все земли от Уфы до Казани…».

27 сентября 1736 года императрица Анна Иоанновна выразила «неудовольствие» по поводу очередной неудачи правительственных войск, когда узнала о том, что башкиры Гайнинской волости разгромили отряд «вольницы», собранный из жителей города Осы, численностью 1 500 человек. Самодержица пеняла генералу А. И. Румянцеву: «…а вы, будучи тамо с корпусом около 15 000 человек, состоящим для охранения Наших подданных, надлежащей предосторожности не учинили». После этого генерал-лейтенант А.И. Румянцев написал рапорт о переводе его на турецкий фронт и уехал в действующую армию к фельдмаршалу Миниху.

Кильмяк-абыз попал в руки властей довольно глупо. В феврале 1737 года он приехал в гости к своему приятелю — соляному промышленнику («компанейщику») Ивану Утятникову — в Табынскую крепость и там после «угощения» был предательски схвачен. В марте 1737 года начальник Оренбургской экспедиции И.К. Кирилов докладывал, что в Мензелинске содержатся «башкирские бунтовщики подлежащия жестокой казни»: Кильмяк-абыз, Акай Кусюмов, Сююндык Асылов, Юлдаш Зиянгулов «с товарыщи, всего 38 человек». Дальнейшая судьба Кильмяк-абыза, знаменитого предводителя башкирского восстания 1735—1736 годов, неизвестна.

Продолжение следует