«Красный паша» в «Большой игре»: столкновение с Валиди, торговые войны с Shell и похвалы «вагабитам»

Встреча с Заки Валиди

Мешхед (Машхад) был и перекрестком судьбы: в марте 1923 года здесь случилась встреча Хакимова и Заки Валидова, о чем свидетельствует и британский военный атташе.

«Что ты делаешь в Персии?» — спросил Хакимов. «Я продолжаю свою работу как историк», — ответил Валидов. Видимо, Хакимов за Валидовым внимательно следил, чтобы последний не связался с англичанами.

В своих «Воспоминаниях» Валидов пишет: «Советским консулом в Мешхеде был татарин Карим Хакимов. Я хорошо знал его и его жену Хадичу еще по годам нашей борьбы в России и не ждал от них ничего хорошего». Еще о Хакимове он перед одним английским агентом отозвался так: «Совершенно дурной тип».

Здесь любопытно подумать: как они смотрели друг на друга? Один, отступив от внутренней борьбы в Бухаре и лишившись возможности взбираться по лестнице партийной карьеры, все же продолжает занимать почетную должность в советской дипломатии, а другой, глубоко отчаявшись в большевистской революции и басмачестве, решил родину покинуть и теперь находится в бегах по пути в Кабул, Афганистан.

Но жизнь открывает другую дорогу: в библиотеке этого же города Валидов нашел труд Ибн Фадлана о путешествии в Булгарию, на основе чего он впоследствии смог защитить докторскую диссертацию в Венском университете. А Хакимов следил не только за Валидовым: кроме постоянного контакта с наезжающими с советской территории большевистскими агентами, он оказывал помощь и покровительство бывшим российским подданным, поощряя их возвращение.

Однако при налаживании отношений с местными русскими Хакимов часто сталкивался с трудностями. Британский генконсул цитирует слова русского жителя: «Почему Россия присылает людей, не умеющих говорить по-русски? … Настоящие русские хотят, чтобы образованные и настоящие русские представляли их [интересы]». Мешхед был точкой столкновения не только Советской и Британской империй, но и новой и старой России.

Саудовские страсти

Другой такой же точкой была Джидда, портовый город Красного моря, где Хакимов дважды возглавлял советскую миссию (1924—29 и 1935—37). Как известно, благодаря его усилиям, в феврале 1926 года Советский Союз стал первой страной, признавшей новое государство Ибна Сауда (с 1932 года — Саудовская Аравия).

В июне того же года на созванный королем Всемусульманский конгресс в Мекке была прислана советская делегация, во главе которой стоял Ризаэтдин бин Фахретдин, муфтий-председатель Центрального духовного управления мусульман. Докладывая об итоге Мекканского конгресса перед делегатами мусульманского съезда ЦДУМ 27 октября 1926 года, Кашшаф Тарджемани, бывший имам мечети №11 в Казани и теперь кади — заместитель Фахретдина, выразил благодарность Кариму Хакимову за оказанную им помощь на месте.

Далее Хакимов пытался укрепить советское присутствие в провинции Хиджаз путем поддержки хаджа-паломничества, проходящего через советскую территорию из западного Китая, северного Афганистана и северного Ирана к портам Черного моря и обратно. Он также опирался на «бухарцев» (переселенцев из Средней Азии), кроме турецких и сирийских купцов, для внедрения советских товаров при конкуренции с доминирующими на местном рынке купцами из Британской Индии.

Вопреки идеологическим противоречиям коммунизма с религией и «феодальным» государством, все эти действия были вполне совместимы с общей советской схемой антиимпериализма. Итак, Мекканский конгресс был охарактеризован в знаменитом журнале советского востоковедения «Новый Восток» как фактор, способствующий пониманию национально-освободительного движения Аравии: «Господство вагабитов [sic] над Геджасом не только не умаляет значения его как всемусульманского религиозного центра, но при известных условиях обеспечит за ним независимость, необходимую для его свободного развития». По современным нормам высокая оценка «ваххабизма», конечно, звучит одиозно, но это историческая действительность «антиимперской империи».

Роль Хакимова в распространении советского идеала среди саудовских представителей, паломников и местных купцов британский консул оценил так: «Очень молодой для его должности, но умный энергичный коммунист… [Хакимов] не упускает ни одной возможности выступать против британского правительства и проповедовать миссию Советского Союза для освобождения Востока». Однако на практике противостоять мощи британского присутствия в регионе было все сложнее. Тем более что саудовцы умели ловко играть на противоречиях между англичанами и русскими, чтобы добывать выгоды и уступки и от тех, и от других. Находясь слишком далеко от Москвы как командного центра, а также от родины, Хакимов, вероятно, чувствовал себя беспомощным и бессильным. Когда в должности советского полпреда вернулся снова, сообщается, он стал нередко выпивать, на что обращал внимание и английский коллега: «Его пьянство и общее поведение доходят до такой степени, что удаляют всех, кроме самых глупых людей».

Торговая война с Shell в Йемене

Чувство беспомощности углублялось, по-видимому, и в Йемене, где с 1929-го до 1932 года Хакимов работал в качестве полпреда и представителя Всесоюзного объединения по торговле со странами Востока (Востгосторг). Йемен был одной из двух арабских стран (другая, конечно, Саудовская Аравия), имеющих дипотношения с СССР.

Льва Михайловича Карахана, заместителя главы НКИД, интересовало положение Йемена на мировых торговых путях и его борьба с Англией за самостоятельность. Связываясь с НКИД, Хакимов пытался оправдать надежду йеменского правительства получить полное оборудование небольшой текстильной фабрики, сборку и установку которой на месте могли бы осуществить советские специалисты.

Но особенно перспективной советской продукцией для Йемена был керосин. Востгосторг стремился охватить местный рынок почти полностью: к началу 1933 года советский керосин покрывал 70% потребности йеменского рынка. По этому же направлению усиленно работал и Хакимов в середине 1930 года, налаживая хорошие отношения с местными купцами и родственниками короля Йемена имама Яхъи.

Однако Хакимова раздражало то, что «центр слишком слабо реагировал на запрос с мест, слишком слабо руководил работой мест». Когда ему нужно было 50 тысяч ящиков с керосином, то центр удовлетворил всего лишь половину запроса: «Если мы будем куражиться и «обижаться» [на Алия Ибн-Везира, торгового монополиста г. Таиза] за его работу с «Шеллом» [английской фирмой] и совратим [sic] или прекратим поступление нашего керосина на рынки Таиза, то Везир действительно должен будет начать работать снова с «шелловским» керосином. То тогда мы одним ударом разрушим то, что было создано долгим кропотливым трудом».

Смена вектора: с Востока на Запад

В заключение мне еще раз хотелось бы подчеркнуть, что как формирование Советского Союза, так и его внешняя политика на Ближнем Востоке были ознаменованы множеством противоречий. Слово «империя» порой звучит как нечто всемогущее и вездесущее. Однако любая империя из-за ограниченности ресурсов и кадров обычно вынуждена действовать по «правилам игры» отдельной местности и при этом искать сторонников из коренного населения и опираться на них, а также посредников, вроде татар, способных вести переговоры между правящими и местными представителями. Одним словом, имперское присутствие сугубо зависит от конкретных личностей. А именно эти конкретные люди справляются с возникающим при становлении империи множеством противоречий и часто не в силах их развязывать.

Не был исключением и Карим Хакимов. Как ярко свидетельствует Бухарская революция, по удачному выражению историка Владимира Леонидовича Гениса, «бутафорская революция», насилие, якобы обещающее «демократию», «освобождение» и ликвидацию геополитического натиска (в данном случае от англичан), привело к полному хаосу и тем самым к подрыву авторитета приезжего российского руководства, в том числе татарских коммунистов.

Когда центр меняет приоритет по внутренней и внешней политике, имперские посредники либо вынуждены неловко приспосабливаться, либо просто устраняться. При переходе к НЭПу Хакимову пришлось сотрудничать со вчерашними врагами, то есть с «буржуазными демократами» и даже «ваххабитами», лишившись возможности сделать себе партийную карьеру внутри страны. А когда европейский континент стал гораздо важнее, чем борьба на Востоке с англичанами, на фоне подъема нацистской Германии в конце 1930 годов, закрылись советские представительства в Саудовской Аравии, Йемене, Турции, Иране и Афганистане.

Сталинские репрессии, конечно, нужно обсуждать отдельно, но без того «антиимперская империя» стояла на весьма хрупкой основе. Не идеализируя Карима Хакимова как предшественника, осуществлявшего державное присутствие России на Ближнем Востоке, только через всестороннее изучение исторических документов, касающихся этого незаурядного революционера-дипломата, мы можем получить драгоценные уроки.