Рудольф Нуриев: «летающий татарин» на родине матери
Сегодня день рождения, пожалуй, самого известного и неоднозначного в мире солиста балета — Рудольфа Нуриева. Дата не круглая, юбилей будет через год. Но именно в эти дни четверть века назад Нуриев приезжал работать в Казань по приглашению директора ТГАТ оперы и балета и им. М. Джалиля Рауфаля Мухаметзянова, совершившего невозможное. Подробнее — в материале «Реального времени».
«Казань — родина моей матери»
Идея пригласить Нуриева в Казань носилась в воздухе в казанском оперном еще в конце восьмидесятых. В это время, когда шла перестройка, и ко многим «изменникам Родины», оставшимся на западе, стали относиться более лояльно, Рудольф Нуриев смог приехать в СССР.
Первым делом он полетел в Уфу, повидать мать, которая жила в семье одной из дочерей. Мать он увидел, но она была уже в тяжелом состоянии и не узнала сына. Нуриев захотел посетить уфимский театр, театр своего детства, но был выходной день, и сторож его не пустил.
Когда он остался в Париже во время гастролей Мариинского, тогда еще Кировского, театра родственники постоянно звонили ему, уговаривали вернуться. «Они находили меня повсюду, я понимал, что эти звонки организовывало КГБ, они повсюду простирали свои щупальца спрута», — вспоминал Нуриев в Казани.
Еще одной целью приезда в 1989 году в СССР было выступление на сцене Кировского театра, инициатором этого приглашения был тогдашний руководитель балетной труппы этого театра Олег Виноградов, однокурсник Рудольфа по Вагановскому училищу. Выбрана была «Сильфида», очевидно, по причине того, что мужская партия в этом балете была не очень сложная. Здоровье Нуриева в это время уже подводило. Его партнершей стала Жанна Аюпова, одна из прим Кировского театра, этническая татарка.
В Казани было решено ехать на «Сильфиду» и попытаться уговорить Нуриева приехать в столицу Татарстана. Главный балетмейстер ТГАТ оперы и балета им. М. Джалиля Владимир Яковлев, тоже выпускник Вагановского училища, и директор театра Рауфаль Мухаметзянов смогли поговорить с Нуриевым после спектакля. Устроить встречу помогла Нинель Кургапкина, многолетняя партнерша и друг Нуриева и педагог в училище Яковлева.
Нуриев немного колебался, но потом ответил согласием, заметив, что Казань — родина его матери. К сожалению, тогда он не смог приехать, из-за проблем с паспортом и визой поездка сорвалась за несколько часов до вылета самолета.
«Этот оркестр — это мой полигон»
Рауфаль Мухаметзянов был настойчив, и Нуриев все-таки приехал в Казань, причем, дважды. В первый раз это случилось в марте 1992 года. В это время Нуриев уже не танцевал, он выбрал для себя новое применение — начал дирижировать. В Казани, на вопрос автора этих строк, почему он выбрал именно дирижирование, Нуриев ответил «Мне это подсказал Герберт фон Караян. А что мне было делать после ухода со сцены, редиску выращивать?». Это прозвучало даже несколько обиженно.
На вопрос о том, когда он дирижирует балеты, нет ли желания вновь подняться на сцену из оркестровой ямы, он лишь покачал головой. Было ясно, что с балетом покончено. В Казани, по предложению Мухаметзянова, Нуриев должен был продирижировать «Щелкунчика» на безымянном еще в то время фестивале классического балета. Кроме этого, Мухаметзянов договорился с филармонией, в чьем ведении тогда находился симфонический оркестр. Нуриев должен был продирижировать «Ромео и Джульетту» Чайковского.
Нуриев оттачивал дирижерское мастерство. В Казани ему дали в ассистенты болгарского дирижера Владимира Кираджиева, который тогда сотрудничал с казанской оперой. Нельзя сказать, что между ними установился хороший контакт, Нуриев часто эмоционально реагировал на невинные подсказки Кираджиева.
На вопрос, почему он решил поработать с казанскими оркестрами, Рудольф ответил, что они — его полигон. Дух военачальника, а на Западе часто мелькает информация, что род его восходил к Чингиз-хану, был в нем силен. Вообще, сила духа в Нуриеве поражала, в Казань он приехал явно нездоровым, но репетировал с полной отдачей.
«Веди себя как римлянин»
В марте были только репетиции. Филармония особенно не утруждала себя заботами о великом танцовщике (по некоторым сведениям, даже гонорар за выступление с симфоническим оркестром ему выплатили в оперном), так что все хлопоты на себя взяли в театре. Чаще всего Нуриева курировал заместитель директора Юрий Ларионов.
Нуриева поселили в тогдашнем Молодежном центре — с гостиницами в Казани в начале девяностых была проблема. Номер был неплохой, но лифт не работал. У Нуриева давали знать о себе старые травмы и Ларионов нашел для него хорошего массажиста. После репетиции они часто обедали вместе — на Кольце, в ресторане «Науруз». Нуриев предпочитал рыбу, мог позволить себе бокал красного вина. Закончив репетиции, он улетел и должен был вернуться в мае.
Он прилетел в Казань вскоре после майских праздников, и на этот раз театр добился, чтобы его поселили в коттедже кабмина возле парка им. Горького. Там было прохладно, Ларионов привез обогреватель. Май стоял холодный и дождливый. Нуриев мерз и кутался в пончо, носил шапочку. Репетиции шли плотно, на них иногда присутствовали родственники Рудольфа — двоюродная сестра и внук.
Нуриев ждал наплыва журналистов, увы, их не было. Интервью он дал только балетному критику Владимиру Горшкову и корреспонденту газеты «Известия Татарстана». Это при том, что на Западе популярность его зашкаливала, и толпы журналистов его осаждали.
Интервью Нуриев давал охотно, отвечал обстоятельно. Рассказал, что считает себя гражданином мира, но очень рад, что наконец попал на родину матери. На вопрос о том, была ли у него ностальгия, ответил образно: «Если живешь в Риме, веди себя как римлянин. Это лучшее средство от ностальгии».
И концерт с симфоническим оркестром, и спектакль прошли с аншлагами. Театр много лет приглашал на фестиваль балерину Надежду Павлову, она все не соглашалась, но узнав, что за дирижерским пультом будет стоять Нуриев, сразу же приехала и исполнила партию Маши. После спектакля Нуриев, увидев высокий уровень феста, разрешил дать ему свое имя.
Нуриев строил планы — он собирался приехать в Казань в следующем сезоне и поставить «Баядерку» Минкуса. Осенью 1992 года он поставил ее в Опера Гарнье, и его вывезли на сцену для поклона в инвалидном кресле. Это было последнее появление Рудольфа Нуриева на публике. 6 января 1993 года его не стало. Балетный фестиваль с мая 1993 года носит его имя.
Через год мир будет отмечать восьмидесятилетие Рудольфа Нуриева, «летающего татарина», который не побоялся совершить свой знаменитый «прыжок к свободе», имея всего 60 франков в кармане. «Наша татарская кровь иная, она течет быстрее, чем у других», — любил говорить Рудольф. Много лет идут дискуссии, должен ли быть в Казани памятник великому артисту. И хотя ответ лежит на поверхности, пока это все только разговоры.