Буря и натиск

Стихи шепотом

Никого не удивлю, если скажу, что сейчас к поэзии, увы, нет особого интереса. Верна мысль, что в суете, в бешеных ритмах трудно произнести и воспринять поэтическую строку. Тем более отрадно, что спектакль о поэте собирает полный зал, идет при мертвой тишине и завершается лавиной аплодисментов. Возможно, причиной тому и стихи Хасана Туфана, и его судьба.

А судьба была похожа на судьбы сотни тысяч репрессированных советских граждан. Встретили однажды возле Дома печати в Казани «вежливые люди», отвезли в самое страшное тогда для казанцев место — на «Черное озеро», так фигурой умолчания называли здание НКВД на Дзержинского. Допросы, побои, ночи без сна, когда не давали даже закрыть глаза, окровавленный рот — почти половина зубов была выбита. Этими разбитыми губами поэт проборматывал стихи, и они, по его позднему утверждению, не дали ему сойти с ума. Так и шептал, как заклинания, эти строчки.

Творческую интеллигенцию, интеллектуальную элиту всех народов тогдашнего СССР планомерно истребляли. Она, известная своим свободомыслием и непокорностью, представляла опасность для тоталитарного режима. Схема обвинений у всех практически была одинаковой.

Хасану Туфану вменяли многое — шпионаж в пользу нескольких держав, «буржуазный национализм» — когда-то в младые годы он принимал участие в работе организаций, мечтой которых была культурная автономия татар. Пытками старались добиться, чтобы он выдал вымышленных «сообщников». Потом отправили в ГУЛАГ, на календаре был 1940 год. Через год, когда началась война, поэт просился на фронт, на передовую, в штрафбат. Отказали. Его освободили лишь в 1956 году, полностью реабилитировав.

Он не озлобился, не согнулся. Не случайно, в свое время он выбрал себе псевдоним «Туфан», в честь деда, у которого был такой взрывной нрав. «Туфан» в переводе на русский означает «ураган», «буря», «натиск». Люди, знавшие его в те годы после лагеря, говорят, что Хасан Туфан сумел сохранить в себе ребенка, но глаза у него были словно присыпанные пеплом.

Главной трагедией Туфана, возможно, был не каток репрессий, а потеря жены. Неожиданно к нему в лагерь начали приходить посылки с едой, позже выяснилось, что их отправляла ему жена, актриса Луиза Салигаскарова. Эти посылки были буквально оплачены ее кровью — женщина стала донором, и на полученные деньги, сама падая в обмороки от слабости и недоедания, отправляла мужу еду. Посылки буквально спасли больного, измученного дистрофией и цингой человека.

Луиза умерла за месяц до возвращения Хасана Туфана в Казань, добрые люди отдали ему на память ее серьги…

«Огонь стихов, как совесть»

«Все плывут и плывут облака» — строчка из одного из стихотворений Хасана Туфана. В основе спектакля, поставленного Айдаром Заббаровым, стихи и письма поэта и фрагменты из пьесы Туфана Миннуллина о Туфане. Повествование можно назвать практически документальным, потому что стихи — это тоже документ, и очень важный и правдивый. Заббаров не ставил своей целью показать всю жизнь поэта, он сосредоточился на самом трагическом периоде биографии Хасана Туфана.

На сцене минимум оформления (сценография Булата Ибрагимова) — две дощатые конструкции, они и вагон, в котором заключенных везут в Сибирь, и стены барака в лагере. Фабула разбита на несколько эпизодов, массив стихов, которые читают поочередно актеры, он воспринимается как длинный монолог поэта. Стихи отчасти даже важнее действия, пусть в них нет фактов, но есть то, что исторгает душа поэта.

В спектакле заняты артисты Раиль Шамсуаров, Ильдус Ахметзянов, Алмаз Сабирзянов, Ильнур Закиров, Фаннур Мухаметзянов, Айгуль Абашева, Йусуф Бикчантаев и студенты института культуры. Есть ансамбль, и есть поразительное, отнюдь не пафосное чтение стихов, которое, возможно, назвать чтением будет неверно. Участники спектакля так срослись со строчками Хасана Туфана, что просто говорят его стихами. Возникает ощущение, что каждый, кто читает то или иное стихотворение, и есть в этот момент Хасан Туфан.

… В какой-то момент ему объявляют, что он свободен, молодой еще Туфан, такой, каким он был, когда его забрали в лагерь, берет потертый чемоданчик и идет, но неожиданно поворачивается спиной к зрителю, а лицом к нам становится актер уже более старшего поколения. На нем такой же плащ, в руках такой же чемоданчик. Это уже Хасан Туфан, состарившийся на шестнадцать лет, проведенных в неволе. Он произносит стихи о тех самых сережках, что остались от Луизы, и о том, что жизнь так все развернула и теперь он уже никогда не заплачет.

Плачут в зале, и не только женщины.

P.S. Не стоит бояться того, что спектакль, естественно, идет на татарском. Прекрасный перевод, в том числе и стихов, не дает ни на минуту выключиться из действия.