Айдар Калимуллин, КФУ: «Средняя зарплата в университете на порядок выше, чем в педагогических вузах России»

В чем смысл слияния вузов

— Айдар Минимансурович, на наших глазах произошло слияние педагогического института с КФУ, он влился в его состав, и вот в связи с этим был ряд разнополярных мнений, и даже, может быть, какого-то даже недопонимания этого слияния. Можете вы рассказать, что произошло в результате слияния? Какие плюсы? Какие минусы? Какие возможности открылись? Где выиграли? Где проиграли?

— Спасибо за вопрос. Он действительно очень актуален. В последнее время, наблюдая за прессой, за телевизионными программами, можно заметить, что образованием интересуются все и все компетентны в этой области: дают свой анализ, делают выводы, и иногда просто удивляешься, когда чувствуется, что люди, наверное, далеки от этой сферы и их образовательный опыт во многом исчерпывается только воспитанием собственных детей либо воспоминаниями о школьных и вузовских годах, эти люди дают оценку тем событиям, тем преобразованиям, которые происходят в образовательной системе республики, страны. И я очень рад вот той возможности, которая представилась сегодня, это первая для меня возможность высказать свою точку зрения. Безусловно, я никоим образом не претендую, то есть я бы хотел все-таки, чтобы телезрители поняли мою позицию, все-таки я не претендую на какую-либо истину, я представляю свою позицию, но говорю о ней как человек из этой области, как практик, который уже более 25 лет работает в педагогическом вузе. Я никогда не менял свое место работы, я прошел путь от студента педагогического вуза, ассистента до ректора педагогического университета, и я наблюдал тот переход от советской системы подготовки учителей к переходной такой поре 90-х годов и к тем преобразованиям, которые происходят сегодня. Безусловно, такие мнения об ошибочности присоединения к КФУ двух педагогических вузов нашей республики — Татарского государственного гуманитарно-педагогического университета и Елабужского государственного педагогического университета, что произошло в 2011 году, такие точки зрения, которые делают вывод только об ошибочности этого события — они существуют.

— Недопонимают люди?

— Я бы хотел сказать о своих собственных впечатлениях. Дело в том, что я убежден в том, что советская система подготовки учителей была весьма стабильной, весьма интересной, я сам являюсь ее продуктом и я благодарен, что у меня были такие педагоги, были такие отличные образовательные программы, практика ориентированная. Но то, что происходило с конца особенно 90-х годов, да и в первое 10-летие текущего столетия, это, конечно, был такой своеобразный переходный этап, связанный с многообразием государственных образовательных стандартов, затем федеральных государственных образовательных стандартов, которые создали определенный, наверное, хаос, непонимание, нестабильность в этой сфере. И то, что вот мы наблюдаем сейчас — попытку каким-то образом стабилизировать процесс подготовки учителей, стандартизировать, если это возможно, то это, я считаю, очень хорошее явление. Другая сторона проблемы заключается в том, что 90-е годы, тяжелые 90-е годы (это в условиях экономического кризиса) — они очень пагубно отразились на российских вузах, особенно на педагогических, потому что они, наверное, стали самым слабым звеном в системе высшего образования. В результате педагоги, работавшие именно в педагогических вузах, — они в большей степени испытали те финансовые трудности, которые возникли тогда.

Проблем у педагогических вузов было очень много, и я их прекрасно помню с времен своего ректорства, когда не знал в условиях перехода на новую систему оплаты труда, хватит ли мне денег в конце года, чтобы выплатить зарплату преподавателям

— Они были бедной Золушкой.

— Да, безусловно. Тогда я имел опыт работы ректора педагогического университета. Я видел, насколько сложен экономический механизм университета. В те времена материально-техническое обеспечение учебного процесса практически не обновлялось. В ужасном состоянии находились здания, самой низкой по отрасли была заработная плата преподавателей, а это тоже фактор конкуренции, ведь лучшие преподаватели уходили в другие вузы. Я перечислил лишь ряд минусов, которые существовали в деятельности педагогических вузов. Отсюда и вытекали, наверное, в том числе проблемы непривлекательности педагогической профессии. Вы знаете о том, что, это такое опять-таки устоявшееся мнение, которое, правда, уже можно подвергнуть критике, но в последние, наверное, 10 лет в педагогические вузы приходили далеко не лучшие выпускники школы. Существовала, так называемая «проблема двойного отсева», когда на этапе поступления приходили слабые, то есть те, кто не имел нужных показателей ЕГЭ для прохождения в более престижные, популярные вузы, на востребованные специальности, и это был первый этап отбора. И я прекрасно помню те времена, я даже шучу, что мы — ректор, члены приемной комиссии чуть ли не с чак-чаком выходили на улицу и звали, заманивали студентов к себе, потому что коллеги знают, нет большего греха для нас, чем невыполнение контрольных цифр приема. Бюджетные места мы закрывали, поэтому мы брали всех, кто только пересекал минимальную планку ЕГЭ, там 32 балла, и понятно, что из таких абитуриентов подготовить хороших специалистов было очень и очень сложно. С другой стороны, я знаю педагогическую среду наших вузов, я знаю, что преподаватели делали все возможное, и когда они все-таки выводили после определенного отсева часть студентов к хорошему уровню, который был бы пригоден для школы, наступал второй отсев, потому что лучшие выпускники педвузов в школу не шли. И я думаю, наверное, мы еще будем очень долго ощущать вот тот примерно 15-летний срез учителей, которые сейчас, я думаю, находятся примерно в 30–45-летнем возрасте, которые стали продуктом той системы. Я, безусловно, не абсолютизирую, потому что очень много учителей, которые и профессионально растут. Но, к сожалению, преобладающая тенденция оказаться вот в этой своеобразной яме, которая была в те годы, она еще очень долго будет сказываться. Проблем у педагогических вузов было очень много, и я их прекрасно помню с времен своего ректорства, когда не знал в условиях перехода на новую систему оплату труда, хватит ли мне денег в конце года, чтобы выплатить зарплату преподавателям. Это был вечный страх, который просто-напросто довлел надо мной.

— Но, все-таки, вопреки всему, все устоялось более-менее…

— Да, это все-таки не было безнадежно испорченным — то поколение учителей. И я даже сужу по своим детям, по детям моих друзей и тем, кто учится в вузах, по тем, кто ходят в школы. Все-таки состав учителей значительно не ухудшился, чем мог бы. И вот когда эта яма пройдет, наверное, мы увидим какой-то новый, качественный новый, более высокий уровень преподавателей, когда закончится вот этот период. Я все-таки хотел бы, чтобы меня поняли правильно. Я не говорю, о какой-то, может быть, фатальной проблеме, я говорю лишь о трудностях, которые есть. Но я бы хотел вернуться еще к тому вопросу, который вы задали первым, то есть: какие последствия имело присоединение вузов к Казанскому федеральному университету?

Во-первых, нужно четко понять, что история меняется, что нет Советского Союза, и поэтому, когда кто-то ностальгирует по бывшим педагогическим вузам, это, наверное, просто нормальная историческая закономерность, вызванная как раз тем рядом причин, которые я пытался объяснить. Здесь, безусловно, мы должны понимать, что вузы, наверное, стали участниками очень большого эксперимента. Я прекрасно помню тот же самый 2011 год, когда была волна, связанная с непониманием, волна какого-то такого, может быть, ну не очень заметного протеста по поводу присоединения педагогических вузов, потому что, с одной стороны, уходили традиции, но, с другой стороны, создавался очень мощный блок педагогический в составе федерального университета. И вот сейчас, отвечая на определенные, скажем так, слова оппонентов по прошествии 5 лет, я, как человек работающий в этой системе, когда мне задают вопрос: хотел бы я вернуться ректором, независимым ректором в педагогический вуз (мне задают его мои коллеги в Москве, Санкт-Петербурге) — я говорю «нет», потому что вот здесь, в федеральном университете, педагогическое образование получило именно те ресурсы, которых до сих пор еще нет в педагогических вузах. Потому что я общаюсь с другими ректорами — знаете ведь, кто-то может сказать, что там, может быть, не оборудование воспитывает личность (что, безусловно, правильно), но когда образовательный процесс идет в не очень хороших аудиториях, когда нет достаточного количества компьютеров (что очень важно), когда нет нормального доступа к различным электронным библиотекам (а это не очень дешевое тоже удовольствие), когда нет возможности для развития студентов, для командировок преподавателям для повышения квалификации, когда нет возможности платить достойную зарплату хорошему преподавателю, которого хотят сманить в другой вуз — все это плохо сказывается на процессе обучения. Обратная картина сейчас сложилась в КФУ — вот эти все преимущества стали просто-напросто очевидными, когда объединились вузы.

За счет этого синергетического эффекта объединения потенциалов классического и педагогического вузов, если мы говорим о классическом, то это сильная материальная база, это более квалифицированный кадровый состав, и преимущества педагогических вузов по методической подготовленности — все это дало действительно хороший эффект

Я хочу даже разграничить два, на мой взгляд, позитивных момента. Первый — это то, что ресурсы федерального университета, они, безусловно, мощные, и ни одному педагогическому вузу страны, даже лидерам, к ним приблизиться невозможно. Они стали служить процессу подготовки учителей. Это особенно важно в тех принципиально важных областях для нашей страны, как подготовка по естественным научным дисциплинам: подготовка учителей физики, химии, биологии. Там, где очень важна лабораторная база. Гуманитарии это ощущали в меньшей степени. Вот к этим ресурсам мы получили возможность подключиться, и сейчас студенты, педагоги практически всегда обучаются в одних и тех же аудиториях, где готовятся к классической физике, работают в тех же лабораториях и, самое главное, они воспринимают те самые современные веяния в науке, которые нужно нести в школу. Но при этом могут возразить: потерялась методическая база, то, чем были сильны наши педагогические вузы. Этого тоже не произошло, так как педагоги, преподававшие методику, сразу влились в этот процесс, то есть, они просто-напросто никуда не исчезли, понимаете? Вот это второй такой момент. И вот за счет этого синергетического эффекта объединения потенциалов классического и педагогического вузов, если мы говорим о классическом, то это сильная материальная база, это более квалифицированный кадровый состав и преимущества педагогических вузов по методической подготовленности — все это дало действительно хороший эффект. И я не хочу быть голословным — у нас есть статистические сведения, которые это подтверждают. Одно из них самых таких, наверное, важных для любого человека, это средний балл поступающих абитуриентов на педагогические профили в Казанском федеральном университете. В последние годы Казанский федеральный университет по этому направлению традиционно входит в тройку ведущих вузов России. В этом году мы имели средний балл абитуриентов, будущих педагогов, 74. Это очень высокий балл.

— Это очень высокий балл, да.

— И я о том же говорю вам и хочу донести ту информацию о реальной жизни, которая происходит сейчас в стенах нашего университета. Ведь пытаются оппоненты говорить, что мы выпускаем плохих учителей, но мы еще выпускали в последние годы тех учителей, которые учились в педагогических вузах, а непосредственно выпускники новой модели, воспитывающиеся, обучавшиеся в новых условиях, они стали только-только приходить в школу. И вы представляете, какой спрос? Буквально вчера, меня просто терроризировал директор одной из школ города Казани, умоляя дать ей учителя, потому что по ряду направлений учителей просто не хватает. И вот в результате средний балл у нас повысился. А это такие своеобразные, понимаете, пазлы — каждый тянет следующий. К нам приходят хорошие студенты. 74 балла — это уже отличники с другими образовательными потребностями, с другой базовой подготовкой. В свою очередь, я замечаю другой эффект — они ставят более высокие требования перед преподавателями. Преподаватель тоже должен подтягиваться до этой среды.

Подотчетные преподаватели

— Вопрос по профессорско-преподавательскому составу: материальная база — это хорошо, высокие требования абитуриентов и поступивших — тоже хорошо, но изменилось ли материальное положение профессорско-преподавательского состава? Есть ли там улучшения?

— Что касается профессорско-преподавательского состава… Материальная база, доходы, средняя заработная плата в Казанском федеральном университете — я вам говорю это авторитетно, на порядок выше, чем в педагогических вузах России. Но дело в том, что есть понятие «средняя заработная плата» и есть понятие «среднемесячный доход». Вот здесь есть очень большое отличие. Все-таки мы сумели создать систему определенной конкуренции и мотивации. Заработная плата — это та сумма, которая гарантируется за выполнение обязанности в должности, например, доцента, старшего преподавателя, профессора. Я скажу для сравнения, что средняя заработная плата доцента до повышения, которые у нас регулярно происходят (с 1 сентября мы переходим на новую сетку оплаты труда), составляла 27 тысяч рублей. Это те деньги, которые педагог получает за проведенные занятия.

Любой, кто занимается наукой знает, что даже маленькая статья — это мини-диссертация (если она качественная по своему содержанию), к которой нужно очень планомерно подойти. Нужны зарубежные стажировки, которые у нас приветствуются

— То есть минимум?

— Да, минимум. Но при этом у нас создана система стимуляции научной деятельности. Это участие в грантах, это выполнение различных хоздоговорных работ, участие в каких-либо проектах, это подготовка и издание статей. Об этом, наверное, мы поговорим сегодня подробнее, потому что это, наверное, одна из актуальнейших тем. Но я сразу хотел бы сказать, что статья из воздуха не получается, не возникает — ей предшествует огромная исследовательская работа. На первом этапе, как правило, это — эксперимент, это опыт, это обобщение. Любой, кто занимается наукой знает, что даже маленькая статья — это мини-диссертация (если она качественная по своему содержанию), к которой нужно очень планомерно подойти. Нужны зарубежные стажировки, которые у нас приветствуются. Но тут есть один интересный момент — вы знаете, у нас достаточно эффективно противодействуют так называемому научному туризму, который несколько лет назад был очень популярным. Когда приходило приглашение на конференцию и преподаватель мог съездить «прогуляться». И какой был эффект от этой поездки? Мы ведь не должны забывать о том, что такая поездка — это, прежде всего, бюджетные деньги. И эта поездка должна иметь какой-то результат в виде статьи, методики, публикации, издания, пособия, это может быть практика в школах и так далее. У нас есть два великолепных лицея в структуре Казанского федерального университета, где тоже большое поле деятельности. Чтобы оценить результат, у нас есть очень четкие критерии, в том числе к зарубежным командировкам-стажировкам, которые должны нести с собой определенный практический эффект. И вы, наверное, будете смеяться, у нас примерно половина преподавателей категорически отказывается ездить в эти зарубежные командировки, хотя такая возможность есть. Почему? Потому что есть мера ответственности за те средства, которые были на тебя потрачены.

Средние доходы сейчас у наших доцентов (я анализировал среднюю заработную плату, среднемесячные доходы), варьировались от 27 тысяч (это у тех доцентов, которые только ограничиваются чтением лекций) до 98 тысяч (у тех, которые работают, занимаются наукой) рублей, ведь грантов мы выигрываем очень много. И у нас сейчас даже есть потребность просто в светлых головах, которые могли бы эти гранты реализовывать. Есть такая проблема. Поэтому, я думаю, вот эта дифференциация в преподавательской среде, она очень важна. Более того, мы сейчас даже настроены на своеобразное привлечение хороших преподавателей, ученых из других вузов страны. И вот в этом году такое, наверное, первое для нас знаменательное событие — выпускница магистратуры королевского колледжа Лондона (сама она родом из Петрозаводска), выбрала Казанский федеральный университет. И после испытательного срока мы увидели, что действительно она обладает очень хорошими компетенциями. Более того, я буквально вчера с ней встречался, и она говорит: «Я рекомендую другим русским студентам, которые обучаются в вузах Англии (а у них там есть своя сеть, свое сообщество) приезжать именно в Казань». Потому что они здесь находят интересную работу.

Зачем нужна гонка за рейтингами?

— Представляю, как вам завидуют коллеги из других регионов, из других региональных педагогических вузов. Наверное, все-таки получилось то, что это слияние дало не только материальную базу и улучшило качество поступающих, но и очень здорово, в общем-то, подвигло ваш научно-преподавательский состав в сторону науки. Но сейчас вокруг оценки научного труда сломано столько копий! Мы видим тотальное, может быть, если я правильно выражаюсь, недопонимание вот этой наукометрии. Есть какие-то, даже огульные, обвинения в некой научной недобросовестности, не только касающиеся нашего КФУ, это идет повсеместно по всей России. К сожалению, мы вот очень быстро вскочили на этот быстро мчащийся поезд — систему оценки научной деятельности, принятую во всем мире. Все эти хирши и импакт-факторы, как они рассчитываются — все это вещи достаточно сложные для понимания. Люди путают Scopus и Web of Science (крупнейшие мировые наукометрические базы данных)… Сейчас перед КФУ стоит цель «5/100», то есть к 2020 году пять вузов наших российских, в том числе и КФУ, должны войти в сотню ведущих мировых вузов. И здесь, конечно, должна быть проведена колоссальная работа по повышению научного уровня работ профессорско-преподавательского состава КФУ. А значит, неизбежна гонка за научными рейтингами, гонка за вот этими хиршами. А там ведь будут и проигравшие. Что вы можете сказать нам вот об этой гонке?

— Спасибо. В своем ответе я вновь не хочу предстать каким-то там экспертом авторитетным, я скажу лишь о своей позиции, о своем отношении…

— Да, безусловно.

— …которое тоже, наверное, вас заинтересует. Все-таки рейтинг — это, прежде всего, конкуренция определенная, а конкуренция является двигателем многих процессов в самых разных областях. И вот когда вы заговорили о преподавателях, о смене их менталитета, направленности действий, здесь следует понимать, что это не быстрый процесс. Слияние вузов имело еще, на мой взгляд, как, наверное, администратора, очень важный такой кадровый эффект — в КФУ сформировалась очень большая база преподавателей. И в результате соединения близких специальностей образовался излишек преподавателей. Это, кстати, огромная проблема вообще, проблема подготовки кадров для высшей школы в России. В 90-е годы и в первом 10-летии XXI века она у нас стала очень острой, на мой взгляд. Так как мы помним, что в советское время вузов было не очень много. Преподаватели старшего поколения согласятся, что была нормальная система селекции преподавателей для высшей школы, которая включала сопровождение, повышение квалификации. И эта система была сломана.

Все-таки работа преподавателя — это ремесло, профессионализм, к которому нужно идти, наверное, эволюционно, начиная с ассистента, старшего преподавателя, пройти все те грани, которые, в принципе, очень хорошо выстраивались в советские годы <>И когда вузы стали объединяться, мы смогли таким образом начать процесс селекции преподавателей, потому что их стало много

Более упрощенный доступ к высшему образованию, который у нас наметился в 90-е годы, привел к увеличению числа вузов. И это не мои выдумки, что появилась проблема, которая подтверждается уже социологами — образовался огромный дефицит преподавательских кадров. Думаю, наверное, каждый из нас может найти в своем учебном прошлом такие примеры, когда кто только не стал преподавать в высшей школе: это и учителя из школ влились, стали приходить практики… Я хочу просто объяснить, что, наверное, есть единичные случаи, когда человек, придя из другой области, может адаптироваться. Но все-таки работа преподавателя — это ремесло, профессионализм, к которому нужно идти, наверное, эволюционно, начиная с ассистента, старшего преподавателя, пройти все те грани, которые, в принципе, очень хорошо выстраивались в советские годы. И в итоге, образовалась огромная масса скороспелых преподавателей. Несколько лет назад пошел обратный эффект, мы все знаем о демографической яме. Соответственно, численность поступающих уменьшилась. И когда вузы стали объединяться, мы смогли, таким образом, начать процесс селекции преподавателей, потому что их стало много. Поверьте мне, в любом провинциальном вузе, даже не педагогическом, стоит очень остро проблема с кадрами. Я общаюсь с коллегами, я знаю, они просто не могут уволить преподавателя, потому что некому будет читать эти курсы. У нас такой проблемы не было. И учитывая, что выстроенный новый менеджмент, новые требования к преподавателю, безусловно, многим они не понравились. Отсюда, как раз, наверное, и та волна негатива, которая пошла в прессе.

— Люди же не понимают этой системы селекции, этой новой оценки научного вклада, особенно старшее поколение. Вот мне тут замечательную фразу одного такого достаточно пожилого ученого сказали: «Вот, хирш хиршом, а в СССР хирша не было, но наука-то была, да и еще какая!». Люди не понимают предъявляемых к ним требований по гонке за рейтингом, и отсюда идет недопонимание не только со стороны внутренней, но и извне. Снаружи люди вообще не понимают, что там, для чего ученых заставляют в каких-то журналах публиковаться, чуть ли не насильно, там с них что-то требуют. И вот как разбить это непонимание?

— Вы знаете, для чего нужны рейтинги? Рейтинги, как говорят владельцы этих рейтингов, нужны прежде всего для того, чтобы молодой человек мог ориентироваться при выборе того или иного вуза. Выбирая именно тот вуз, где дается лучшее образование. Это главная задача, по сути, любого ведущего рейтинга. Действительно, абсолютизировать их нельзя. Но тем не менее надо понимать, что сейчас Россия активно интегрируется в международное сообщество, и, по сути, за исключением, наверное, МГУ да Санкт-Петербургского государственного университета, за рубежом российские вузы практически неизвестны. Необходимо, безусловно, поднимать их авторитет.

Этот авторитет вырастает, поднимается за счет вот этих рейтингов. Рейтинги, наверное, нужно опять-таки отделять. Для каких-то российских вузов эти рейтинги не нужны, но Казанский федеральный университет является участником федеральной программы, государственной программы, программы повышения конкурентоспособности, программы 5/100. Он получает финансирование, достаточно серьезное финансирование по этой программе. Соответственно, это финансирование предполагает достижение ряда целей, одной из которых является опять таки рост узнаваемости и международного престижа нашего университета. Эту политику вот я очень часто объясняю своим коллегам, потому что есть вузы, где жизнь продолжается достаточно спокойно, где нет таких требований, где достаточно комфортно чувствуют себя преподаватели. И в этом случае, когда мы встречаемся с коллегами, говорю: «Каждый из вас имеет право выбора в каком вузе ему работать!».

Я просто не для красного словца вам скажу, что у меня лежит порядка 40 резюме кандидатов и докторов наук педагогических, психологических, которые хотели бы работать в моём институте, потому что у нас выше зарплаты. Это показатель. И вот в данном случае, я думаю, преподаватель должен выбрать сам. Но мы работаем не в частной лавочке, мы работаем в государственном вузе, мы работаем в вузе, перед которым государством поставлена задача продвижения в межвузовском рейтинге. Для этого есть соответствующие механизмы, в том числе это и публикации, это индексы Хирша и другие параметры, это и иностранные студенты, это рост студентов, которые обучаются на контрактной основе. Поэтому, я думаю, что каждый должен для себя выбрать, где он хочет работать. Если ты работаешь здесь, я все-таки говорю о преподавателе, ты должен быть одним из участников реализации той программы, которая предусматривает продвижение нашего университета в этих международных рейтингах. Если ты назвался груздем — полезай в кузовок! Теперь, хорошо ли это или плохо? Вы знаете, очень часто можно слышать и это есть и в комментариях различных, и в блогах: «Для чего нужны эти публикации в зарубежных изданиях?». Мое твердое убеждение — да, они нужны. Дело в том, что российские издания за рубежом практически не читаются. Если мы хотим, быть замеченными в мировом сообществе, чтобы нас изучали, чтобы на нас ссылались, чтобы мы вступали в какую-то коллаборацию-кооперацию, получается, что мы должны публиковаться в зарубежных изданиях.

Окончание следует