«За больных решения об отказе от набора соцуслуг принимают их родственники, зачастую небогатые»

72% татарстанцев отказалось от набора социальных услуг

Замминистра здравоохранения РТ Фарида Яркаева на сегодняшней пресс-конференции в ИА «Татар-информ», посвященной предоставлению набора социальных услуг в части лекарственного обеспечения в РТ, призналась, что тенденция отказа от набора лекарств в Татарстане остается. В Татарстане этот процент, хотя и ниже, чем в среднем по России (82%), но все-таки немаленький — 72% людей, которым государство ежегодно предлагает набор лекарств и прочих услуг, предпочитает получить взамен «живые деньги». Деньги, правда, небольшие — всего 760 рублей в месяц (только по лекарствам).

Тенденция эта, как известно, наблюдается уже долго. С 2009 года, когда процедура отказа от получения набора соцуслуг (далее НСУ) была упрощена, большая часть льготников стала отказываться от нее. Яркаева не стала останавливаться на статистике, но по данным Пенсионного фонда РФ, с 2008 по 2015 год от НСУ отказалось 243,6 тыс. человек, что составляет 81,16% от общего числа льготников (300,2 тыс.). В то же время с 1 февраля 2016 года произведено еще и повышение ежемесячных денежных выплат и сумм, направляемых на оплату предоставления гражданам набора социальных услуг на 7%. Так, с 1 февраля 2016 года на оплату предоставления гражданину НСУ направляется 995,23 руб. в месяц, в том числе: на оплату социальной услуги в виде бесплатных лекарственных препаратов по рецептам врача — 766 руб. 55 коп., на оплату социальной услуги в виде бесплатной санаторно-курортной путевки — 118 руб. 59 коп., на оплату социальной услуги в виде бесплатного проезда — 110 руб. 09 коп.

Яркаева устало заявила, что «уже 11 лет мы собираемся здесь примерно в том же составе разъяснить населению» необходимость получения НСУ, а не денег:

— В РТ тот процент, который нас удовлетворить, как медиков, не может. Хотя 12% отклонения от среднероссийского показателя — наша с вами [СМИ, — прим.ред.] заслуга. За каждым процентом стоят тысячи жизней. Когда беда приходит в семью, люди обращаются в инстанции, но закон не предполагает возврат в программу в течение года [принять решение надо до 1 октября текущего года, — прим.ред.]. Эта цифра, к сожалению, сложилась в начале программы в 2006—2007 годах, когда появилась возможность отказа.

«Большой процент отказников снижает финансовую устойчивость программы»

При этом, отметила Яркаева, в действительности, если пациенту необходимы лекарства, превышающие формальную ежегодную сумму, выделяемую государством, отпуск конкретного лекарства, стоимость которого может составлять тысячи и сотни тысяч рублей, не ограничивается (если, конечно, лекарство включено в государственный перечень). Замминистра уверяет, что сегодня в арсенале врача «большое число современных препаратов, которые эффективны, но крайне дороги, и пациенты выживают, даже тяжелые рожают детей, средства, требующиеся на этих пациентов растут, число пациентов, получающих препараты, увеличивается». По ее словам, проблема отказников оказывается и их, медиков, проблемой, как и проблемой тяжело больных, которые остались в программе: «Большой процент отказников снижает финансовую устойчивость программы, так как она функционирует по страховому принципу». Иными словами, из-за отказа от набора услуг возможность помочь оставшимся становится заметно меньше.

— Сегодня, когда здоровье неплохое или у человека ремиссия, хлопот как будто нет, средств хватает, возможно, отказникам, но никто из нас не застрахован! Особенно же это касается льготников, а это — инвалиды I, II, III группы, участники Отечественной войны, блокадники, узники концлагерей — это популяция, которая априори требует лечения. Инвалидность же дается при тяжелых заболеваниях, когда сложно представить, что лекарства могут не понадобиться! В обществе не сложилось мнение, к сожалению, что препараты сердечно-сосудистых заболеваний постоянно надо принимать так же, как принимают инсулин больные диабетом. Та же ситуация должна быть и с другими заболеваниями, необходимо принимать весь курс, который прописывают! — посетовала чиновник.

«Отказник говорит: «Мне нужна вот эта синенькая упаковка конкретного производителя!»

Яркаева уверяет, что 1 октября каждый год минздрав получает множество обращений о возврате в программу, когда люди, заболев, начинают сожалеть о своем выборе. Впрочем, известна и традиционная мотивация отказников, когда льготники предпочитают получить деньги, в том числе потому, что в госперечне нет необходимого лекарства. Яркаева прокомментировала эту мотивацию отчасти саркастично:

— [отказник, — прим.ред.] Говорит, что ему хватает этих средств, или говорит: «Я хочу конкретные торговые наименования, а не, что программа дает, что пришло. Мне нужна вот эта синенькая упаковка конкретного производителя!». Этот посыл, к сожалению, основной. В то время как законодатель, когда программа разрабатывалась, предполагал, что программа станет страховкой пациента на случай тяжелого заболевания.

Согласились с ней и приглашенные на пресс-конференцию специалисты минздрава в области отдельных заболеваний. Так, главный специалист-кардиолог минздрава РТ Альберт Галявич отметил тот факт, что льготники, заболев одним заболеванием, могут получать лекарства бесплатно, в том числе и по второму заболеванию, которое сопровождает первое, а сердечные заболевания сопутствуют и диабету, и онкологии: «Если бы льготнику объяснить, что он может получить лекарства по дополнительной болезни бесплатно!», — взмолился врач.

«Я не говорю, что население РТ здоровее, просто психиатров у нас меньше»

Главный специалист-психиатр минздрава РТ Ильшат Халитов и вовсе выдвинул в защиту программы тяжелую артиллерию, заявив, что, «по данным ВОЗ, в действительности психическими расстройствами страдает 20-25% населения!». И если на Западе под наблюдением психиатров и наркологов находится 10-15% людей, то в России «в силу менталитета» лишь 4-5%. В Татарстане — лишь 80 тыс. человек (то есть и того меньше — в силу, видимо, того же менталитета — 2%).

По его словам, это — лишь официальные показатели, что называется, «по обращаемости населения», но много остается не выявленных больных (это, разумеется, касается не только психиатрии). Тот факт, что формально в Татарстане у психиатров наблюдается меньше больных, совсем не означает, заметил Халитов, что «мы более здоровое население». Истинные показатели заболеваемости растут почти по всем болезням:

— Старение население, во-первых. Урбанизация общественной жизни. Города, мегаполисы, стрессы, информация нас захлестывает со всех сторон. Мозг успевает переработать не всю информацию. Учеба стала сложнее для школьников, студентов. Не все усложнение жизни выдерживают. Да, соматическое здоровье улучшается, но биологические законы никто не отменял. Наши показатели соответствуют примерно российским показателям. Но я не говорю, что население РТ здоровее, просто психиатров у нас меньше. Сегодня диспансеризация отличается от положения в СССР, где, по словам западных государств, злоупотребляли психиатрией, в том числе ставя «вялотекущую шизофрению» инакомыслящим. Но теперь-то мы работаем жестко в рамках закона РФ о психиатрической помощи и гарантии прав граждан, принятом в 1992 году и соответствующим всем стандартам! — точно призывая сходить оставшихся 23% татарстанцев к психиатру, воскликнул Халитов. — За больных (особенно страдающих тяжелыми расстройствами) принимают решения об отказе от НСУ их родственники, зачастую небогатые.

По его словам, число отказников в Казани на 1 августа составило 62,6%, что меньше, чем в РТ, хотя и выросло по сравнению с прошлым годом.

— Опасались, будет хуже! Так как распространенные препараты были исключены из льготного перечня, — с сожалением признал врач. — Исключены были «Азалептин», «Седалит» и другие. Мы сейчас сталкиваемся с жалобами пациентов по этому поводу. И думали, что процент возрастет, но нам удалось удержать его в допустимых пределах. Да, от психических расстройств люди не умирают, но лекарства, как правило, у нас импортные, дорогостоящие. Больным их надо принимать обязательно, так как в случае обострения они попадают в психиатрический стационар! Мы вынуждены строго соблюдать профилактику общественно-опасных действий. Больные нет-нет да и совершают преступления. Сегодня из-за роста продолжительности жизни человек доживает или до рака, или до слабоумия, до деменции.

Как в минздраве РТ сравнили НСУ с ОСАГО, приведя в пример рак молочной железы

После мрачной речи психиатра о предстоящей всем сидящим в зале врачам и журналистам неизбежной судьбе впасть в слабоумие или умереть от рака, Фарида Яркаева, отвечая на вопросы журналистов, заверила, что перечень медикаментов большой: в него входит 6 тыс. наименований лекарств. Получить их несложно — 256 лечебных учреждений в РТ имеют право выписки препаратов, 159 аптек имеют право отпускать такие лекарства. Сеть аптечная, заявила чиновник, значительно шире, чем в других регионах. К сожалению, замминистра не привела конкретной суммы, выпадающей из казны программы и оседающей в карманах отказников, но предположение о том, что льготники отказываются от возможности «глубоко лечиться», потому что список лекарственных средств не удовлетворяет больных, ее явно опечалило.

— Я думаю, в рамках перечня лечащий врач сможет подобрать терапию. Я понимаю, если пациенту нужен конкретный препарат по тем или иным основаниям, или он не хочет принимать лекарство из перечня, или действительно его там нет, и тогда, мол, зачем ему оставлять 700 рублей государству, если он сам будет покупать? Но основная задача программы — это же страховка! — эмоционально заявила Яркаева. — Да, может быть так, за счет собственных средств он приобретет тот или иной препарат, но в то же время может случится и такое (что часто случается!), когда понадобятся препараты, которые окажутся дорогостоящими, и которые входят в перечень! Наши пациенты об этом почему-то не помнят или не хотят помнить. Вроде бы у него ремиссия и ему не хочется думать, что завтра понадобится препарат. Возьмем онкологию — рак молочной железы, препарат для первоначального лечения стоит 350 рублей. Вроде бы хватает средств компенсаций, но препараты первой линии в следующий период обострения, если она наступит, уже не помогут — нужны препараты второй линии, стоящие десятки, сотни тысяч, миллионы рублей, и применять их нужно дольше! Не зря же государство ввело ОСАГО, и НСУ — тоже страховка!

Луиза Карпенко: «У нас больных со злокачественными новообразованиями — 91 тысяча человек! А в стационаре коек — всего 1250! Представляете, если каждый только на 10 дней должен лечь в стационар?!»

Отказывают ли онкологи отказникам в лечении?

Наконец, замминистра, а с ней и врачи, поделились мечтой — чтобы права отказа от НСУ у льготников не было! Но, увы, закон обратной силы не имеет, с сожалением заметила Яркаева. Она обратила внимание на то, что когда в 2005 году началась программа и права отказа не было — «онкологи радовались, медиана выживания была лучше, 2006-2007 год был золотым, пациенты получали всю максимально полагающуюся терапию!».

— Отказа не должно быть, я согласна, — сурово подтвердила Луиза Карпенко, главврач Республиканского клинического онкологического диспансера.

На последовавший тут же вопрос Карпенко, не отказывают ли они тем, кто, отказавшись от НСУ, умирает от рака, главврач по-настоящему возмутилась.

— Не надо с таким экстремизмом задавать вопрос, что отказываем! В острых ситуациях помогают всем, на 28 дней в стационар кладем. Но у нас больных со злокачественными новообразованиями — 91 тысяча человек! А в стационаре коек — всего 1250! Представляете, если каждый только на 10 дней должен лечь в стационар?! Конечно, мы вынуждены рекомендовать отказникам более дешевые препараты, но это не всегда удается. Что делать, если показан препарат стоимостью 1,5 млн рублей?! Мы рекомендуем более дешевые заменители…, — с сожалением в голосе заявила онколог. — Но эффективное лечение больной не получает. И бывает так, что мы вынуждены рекомендовать препарат для лечения рака молочной железы уже тогда, когда опухоль может потерять чувствительность к нему, а мы его рекомендуем.