Россия утвердила энергостратегию по борьбе с потеплением в разгар саммита по климату

Россия утвердила новую энергостратегию

Правительство страны утвердило распоряжением от 29.10.2021 №3052-р — «Стратегию социально-экономического развития России с низким уровнем выбросов парниковых газов до 2050 года». Федеральным органам и госпредприятиям необходимо включить в программы деятельности меры, направленные на снижение выбросов парниковых газов, и до 30 марта 2022 г. направить уточненные программы в Минэкономразвития РФ. Это же рекомендуется сделать госкорпорациям и «заинтересованным акционерным обществам с государственным участием». Организационный план мероприятия необходимо разработать в шестимесячный срок.

Стратегию опубликовали почти одновременно со стартом мировой конференции по климату в Глазго (продлится до 12 ноября) и прохождением 1-2 ноября саммита с участием мировых лидеров. Президент России Владимир Путин, как и председатель КНР Си Цзиньпинь, не участвовали в конференции, в частности потому что «на ней не предусмотрено выступление по видеосвязи» — Россию представила делегация во главе с вице-премьером Алексеем Оверчуком. На конференции обсуждалось, как остановить глобальное потепление. О необходимости разработки комплекса мер по снижению углеродного следа, а также по развитию циркулярной экономики, предполагающей увеличение вторичной переработки ресурсов в связи с планируемым введением международного углеродного налога в 2026 году, говорил в своем очередном ежегодном послании в начале октября и президент Татарстана Рустам Минниханов.

Как мир занимался парниковыми газами в Киото и Париже

Авторы новой Стратегии также начинают с анализа международного контекста, отмечая тот факт, что глобальное изменение климатических условий (рост температуры из-за увеличения объемов концентрации парниковых газов в атмосфере планеты Земля) началось еще в 1970-х годах, то есть почти полвека назад. Изменения климата не остановились, продолжаются и сейчас. Слишком жаркое лето и слишком холодные зимы для определенных климатических зон той же России ряд экспертов называют в числе неприятных последствий, что в Стратегии также упомянуто).

Все это, считают в правительстве, неизбежно сопряжено с необратимыми последствиями «для антропогенных и естественных систем», то есть для человека и природы. Для минимизации таких рисков необходимо адаптировать сферы как госуправления, так и ряда отраслей экономики и, что немаловажно, региональной инфраструктуры.

В мире серьезные шаги в этом направлении начали делать лишь в начале 1990-х, когда приняли Рамочную конвенцию ООН об изменении климата, и продолжив в Киото в 1997 году принятием так называемого «Киотского протокола». Протокол обязывал «ограничить или сократить выбросы парниковых газов» в первом периоде действия обязательств с 2008 по 2012 годы, или же для подписантов особой, Дохийской, поправки, с 2013 по 2020 годы.

Следующим этапом стало лишь принятие Парижского соглашения по климату в 2015 году. Стороны решали, как быть после 2020 года и приняли «долгосрочную температурную цель»: она заключалась в удержании прироста глобальной средней температуры намного ниже 2 градусов Цельсия сверх доиндустриальных уровней и в приложении усилий в целях ограничения роста температуры до 1,5 градуса Цельсия.

Минусы изменения климата

Россия была участником всех перечисленных договоров. И, как утверждают в правительстве страны, в рамках Киотского протокола Россия даже перевыполнила взятые на себя обязательства по ограничению антропогенных выбросов парниковых газов. Дело в том, что наше государство вынуждено было это делать даже не в силу подписанных протоколов, а в силу географического положения: «Среднегодовые температуры растут во всех физико-географических регионах и федеральных округах. Наибольшая скорость роста среднегодовой температуры отмечается на побережье Северного Ледовитого океана».

Причем, даже если вы никогда не были и не побываете на побережье океана или озера Байкал, изменение климата скажется на вас не только сильной жарой и загрязненным воздухом больших городов. Оно приводит к деградации различных экосистем из-за изменения термического и влажностного режимов: а это влияет не только на деградацию горного оледенения, но и на ускоренное старение зданий. Что характерно, в правительстве РФ решились на «глобальный энергопереход» (переход энергетики от генерации на основе углеводородного сырья и других видов топлива к безуглеродным энергоресурсам и ресурсам с низким уровнем выбросов парниковых газов) даже несмотря на определенные плюсы, которые изменения климата могут принести. Это не только и даже не столько рост периода навигации в акватории Северного морского пути, но и сокращение продолжительности отопительного периода и рост продуктивности растениеводства.

Минусов просто-напросто больше. За 10 лет, с 2008 по 2018 год, объем антропогенных выбросов парниковых газов в мире ежегодно рос на 1,5%, достигнув 55 млрд тонн «эквивалента углекислого газа». До 80% этой эмиссии пришлось на долю стран «Группы 20». За 30 лет масса глобальных выбросов парниковых газов выросла в 1,5 раза, а у развивающихся стран (к которым относится и Россия) — вообще в 2—4 раза. 43% всех выбросов при этом приходится на КНР, США, страны Евросоюза, Индию, Россию, Японию, Бразилию и Индонезию.

В то же время в Стратегии правительства РФ утверждается, что если в КНР, Индии, США и Канаде прирост ежегодных выбросов парниковых газов увеличивается — то в России, наряду с Евросоюзом, он падает. Главной причиной последнего стали так называемые «целевые показатели ограничения выбросов парниковых газов» — их достигают достижением баланса между антропогенными выбросами парниковых газов и их поглощением, проще — достижением углеродной нейтральности.

Резкий переход на «зеленый курс»

Достижением такой углеродной нейтральности занимаются не только на уровне национальных и межнациональных экономик, но и на уровне транснациональных корпораций (ТНК). В ТНК принимают свои стратегии развития по снижению выбросов парниковых газов, увеличению потребления возобновляемой энергии, повышению энергетической эффективности. Другими активными участниками борьбы с изменением климата стали города, тоже заявившие о готовности достичь углеродной нейтральности даже не к 2050—2060-м, а к 2025—2040-м годам. Среди них хотя и упоминаются в основном города развитых стран, такие как Стокгольм, Хельсинки, Копенгаген, но в Глобальном пакте мэров по климату и энергетике участвуют, например, Москва и Ростов-на-Дону.

Новый мировой саммит в Глазго проходит на фоне разворачивающегося энергокризиса в том же Евросоюзе (а также в США и ряде стран Азии), причиной которого стала та самая зеленая повестка или «Зеленый курс», согласно которому в странах активно закрывались многие угольные электростанции, а рынок газа был дерегулирован. Цена на газ неоднократно в итоге «пробивала потолок» — поставщики, включая Россию, просто не успевали и не могли успеть удовлетворять рост потребностей стран и компаний ЕС в энергии (хоть газа, хоть угля) вследствие пандемии, а ветряные электростанции и другие зеленые технологии не смогли обеспечить стабильность поставок нужных объемов.

Одним из поводом энергетического кризиса как раз и стал курс на запрет продажи (использование) углеродоемкой продукции. С другой стороны, отдельными странами были объявлены планы по введению стандартов, ограничивающих уровень выбросов парниковых газов для автомобилей, что могло привести к сокращению использования двигателей внутреннего сгорания (Норвегия, Дания, Великобритания, Испания, Франция, Китай, Германия). Однако длинные очереди за бензином на АЗС в той же Великобритании, как и в ряде штатов США, показали, что резкий переход на «Зеленый курс» чреват серьезным ударом по бизнесу и общественной безопасности. Даже во время пандемии, когда казалось бы спрос на топливо и энергию (а также на транспорт и логистические услуги) мог помочь с введением и особенно со следованием экологическим стандартам.

Россия выбрала более «мягкую политику»

Именно на фоне последнего кризиса и нового саммита Стратегия властей РФ в этом вопросе особенно любопытна: это «мягкая политика». И здесь ничего удивительного нет — для российской экономики резкий переход на «Зеленый курс» может создать серьезные риски, учитывая ее нефтегазовую и нефтехимическую направленность. Учитывая это, пишут авторы Стратегии, а также все-таки реальную необходимость обеспечения энергоперехода и снижения объемов выбросов в атмосферу парниковых газов, необходимы стимулы и условия для переориентации потоков капитала на финансирование устойчивого экологического, социального и экономического развития страны, «а также адаптации участников финансового рынка к новым видам рисков при переходе к экономике с низким уровнем выбросов парниковых газов».

Тут стоит отметить, что отдельным фактором дестабилизации энергетического рынка ЕС осенью этого года стала именно спекулятивная торговля газом на биржах вследствие отказа европейских политиков от принципов естественных газовых монополий: «Только свободная торговля малыми объемами газа, поставляющимися по газопроводам, которые независимы от поставщиков газа», — настаивали в ЕС.

Очевидно, что без жесткого финансового регулирования в этой сфере в рамках глобального энергетического перехода — уже не обойтись. Это же позволит верифицировать зеленые проекты на устойчивые и переходные, утверждают в правительстве РФ. Среди таких проектов в Стратегии указаны водородная и атомная энергетика, более чистые технологии на основе природного газа с использованием водорода и метано-водородной смеси. Не говоря уже об утилизации или переработке углекислого газа и электрификации транспорта (последний проект активно внедряется и в Татарстане).

Единственный возможный сценарий — когенерация, строительство АЭС и ГЭС

Стратегия определяет меры по обеспечению к 2030 году сокращения выбросов парниковых газов до 70% относительно уровня 1990 года. В теории этому должна помочь общая стагнация мировой экономики (которая, как известно, началась еще до пандемии) из-за роста долговой нагрузки в развитых и развивающихся странах, замедления роста мировой торговли, в том числе вследствие роста глобального протекционизма.

По данным правительства страны, к 2050 году темпы роста мировой экономики упадут до 2—2,5%. При этом российские власти путем реализации как раз новой энергостратегии хотят достичь устойчивого роста выше среднемировых темпов на 3% минимум. Для этого могли бы реализовывать один из двух сценариев по энергопереходу: инерционный (условно — консервативный и осторожный) или интенсивный. Инерционный, разумеется, предполагает реализацию лишь уже принятых решений по достижению национальных целей и задач отраслевых документов стратегического планирования. Это предполагает и сохранение текущей экономической модели, «включая сохранение структуры баланса по выработке и потреблению энергии». Проблема в том, что такой сценарий в принципе не позволит достичь углеродной нейтральности. Интенсивный же сценарий, названный в новой энергостратегии «целевым», предполагает, напротив, внедрение для снижения выбросов парниковых газов, во-первых, внедрение современных технологий.

Во-вторых, декарбонизация отраслей экономики потребует таких дополнительных мер, как развитие комбинированной выработки тепловой и электрической энергии (когенерация), последовательное строительство АЭС, ГЭС и других возобновляемых источников энергии. Одновременно — в-третьих, нагрузка ляжет и на угольную энергетику, где ради снижения эмиссии парниковых газов потребуется полный переход на «наилучшие доступные технологии, поддержку инновационных и климатически эффективных технологий сжигания угля».

В противном случае уровень чистой эмиссии парниковых газов и последующее ухудшение климатически-экологических условий к 2050 году будет выше европейских (с 2030 до 2050 года выбросы вырастут с 1,7 млрд тонн до почти 2 млрд тонн эквивалента углекислого газа). Даже если заменять устаревшее оборудование и выводить изношенный жилой фонд, одновременно заменяя устаревшие угольные ТЭЦ энергоблоками на основе природного газа и другой возобновляемой энергии — экономический рост в РФ будет замедляться (хотя бы за счет снижения добычи полезных ископаемых, что неизбежно ударит и по федеральному бюджету). А ощутимых дополнительных эффектов при этом в виде сокращения темпа роста выбросов к 2050 году не будет, уверяют авторы Стратегии, выступающие в итоге за интенсивный сценарий: эффект выпадения части энергетического экспорта просто не сможет компенсироваться расширением неэнергетического экспорта, да и стимулов для бизнеса для перехода на низкоуглеродные технологии окажется недостаточно.

Почему нужны когенерация и замещение котельных

Целевой же (интенсивный) сценарий, по мнению авторов Стратегии, обеспечивает взаимную увязку, во-первых, целей международной климатической повестки по снижению выбросов парниковых газов, во-вторых, экономических возможностей страны по переходу на технологии с низким уровнем выбросов парниковых газов и, наконец, в-третьих, обеспечение национальных интересов социально-экономического развития. Исходя из этого такой сценарий предусматривает не только обязательную возможность каждой страны-участницы Парижского соглашения самостоятельно определять траекторию сокращений и национальный вклад в коллективную цель, но и, главное, технологическую нейтральность мер, то есть недискриминацию результатов сокращений и поглощений, в том числе от проектов в атомной и гидроэнергетике.

Что это означает на практике применительно к энергетике России, если не считать очевидных намерений по снижению углеродного следа, видно из подробного перечисления основных инструментов, а это неизбежное замещение котельных. Вследствие развития комбинированной выработки тепловой и электрической энергии будут «повсеместно» замещать низкоэффективные объекты объектами когенерации, совместно вырабатывающими электрическую и тепловую энергию. Казанцы должны быть знакомы с такими технологиями, учитывая строительство новых мощностей на Казанской ТЭЦ-1 («Татэнерго») с использованием газовых турбин General Electric — установка позволяла широко применять ее в электрогенерации, районном теплоснабжении и промышленной когенерации.

Одновременно работу в режиме когенерации (считается в целом одной из самых экологичных технологий, отвечающих требованиям по снижению углеродного следа в производимой продукции и положениям Парижского договора по климату) ведет Группа «ТАИФ» и ТГК-16, на балансе которой две станции: Казанская ТЭЦ-3 и Нижнекамская ТЭЦ (ПТК-1).

В частности, еще в 2017 году на Казанской ТЭЦ установили энергоблок, в основе которого газовая турбина GE 9HA.01. К слову, еще в рамках этого года именно закрытию неэффективных котельных и выработке тепловой энергии в Казани в режиме когенерации был посвящен доклад начальника ПТО АО «ТГК-16» Алмаза Латыпова на заседании научно-технического совета Минпромторга РТ по вопросам развития энергетического комплекса Татарстана. Сейчас на комбинированную выработку приходится две трети мощностей или 2,5 тыс. Гкал/ч из 6,8 тыс.

Темпы роста экономики России могут составить до 3% в год

Авторы новой энергостратегии считают, что растущий спрос на электроэнергию обеспечивается как раз парогенерацией с низким уровнем выбросов парниковых газов, а также генерацией атомных электростанций, гидроэлектростанций и возобновляемых источников энергии. Одновременно в 2031—2050 годы — именно на этот период придутся основные изменения в российской энергетике — будет электрифицироваться транспорт, утилизироваться или перерабатываться парниковые газы, а в металлургии и химической промышленности, где пользуются во многом углем, будут внедряться технологии (в том числе закрепленные законодательно, и обойти которые в теории не получится) с использованием водорода.

Правда, пока это на бумаге — авторы Стратегии признаются, что замена природного газа на водород в промышленности еще «требует исследования и создания необходимой инфраструктуры». В результате доля постиндустриальных отраслей к 2050 году в РФ вырастет почти на 12% к 2020 году, а «традиционные» отрасли снизят свою долю в ВВП на 9,4%. А ежегодные темпы роста российской экономики в 2031—2050 годах должны составить до 3% год, с неизбежным снижением до 2,8% к 2050 году (см. про мировую стагнацию экономики выше). В ответ ежегодные совокупные инвестиции в снижение выбросов парниковых газов от 1 до 2% приведут к снижению к 2050 году валовых выбросов на 910 млн тонн эквивалента углекислого газа больше, чем при инерционном сценарии.

Дополнительно это создаст полноценные новые отрасли промышленности, в частности водородную энергетику и электротранспорт. И снизит углеродоемкость экономики РФ в два раза — до уровня ведущих стран, а также приведет к принципу экономики замкнутого цикла.

Как новая энергостратегия затронет энергетику, промышленность и ЖКХ

Больше всего новая Стратегия затронет производство и распределение электрической и тепловой энергии, промышленность и ЖКХ. Именно на эти отрасли в РФ приходится наибольший объем потребления топливо-энергетических ресурсов (нефть, газ, уголь и так далее). А значит, эти отрасли неизбежно испытают на себе усиление мер воздействия государственной политики в сфере энергосбережения. Их ждут новые меры финансовой и налоговой политики — а от самих компаний ждут публичной нефинансовой отчетности по реализации вышеперечисленных шагов — в том числе, например, и раскрытия для потребителей информации о происхождении электроэнергии и ее «углеродного следа».

С другой стороны, те же отрасли в основном ждет и господдержка за внедрение безуглеродных технологий. В частности энергетику — за замещение части угольной генерации на безуглеродную и низкоуглеродную, а отдельно нефтедобывающую отрасль — за рост объемов утилизации попутного нефтяного газа. От энергетической отрасли потребуют также снижения потерь в электрических и тепловых сетях для обеспечения экономичности работы . Строительство и ЖКХ ждет введение жестких требований по энергетической эффективности новых жилых, общественных и промышленных зданий — для снижения размера энергетических ресурсов, используемых в процессе эксплуатации здания (а также вывода из эксплуатации изношенных фондов). А также необходимость вовлекать в хозяйственный оборот отходы от сжигания твердого топлива, образующиеся на объектах энергетики (золошлаковые смеси, золы-уноса, шлаки), использовать их в строительстве зданий и дорог, рекультивации земель и восстановлении нарушенных территорий.

Что ждет промышленное производство

Что же касается промышленности, то здешние бизнесы в различных отраслях — от металлургии до химической — ждут непростые времена, список мероприятий, который их напрямую затронет, один из самых длинных (даже если не считать проблемной пока замены природного газа на водород и очевидных ужесточившихся экологических требований). От элементарного роста «срока эксплуатации устройств и изделий в целях снижения потребности в материальных и энергетических ресурсах для производства новых» и необходимости использовать отработанные сточные воды в замкнутой системе — до попытки перехода на топливо, выделяющее меньше парникового газа при сжигании в химпроме и внедрения новых катализаторов.

Теперь отработавшее энергооборудование заставят утилизировать (возвращая в экономику отработанные цветные и черные металлы), а производство цемента «мокрым» способом постараются сократить. У каждой такой меры есть приличная экономическая, а не только экологическая составляющая, чаще всего она упирается в энергозатраты. Простой пример производства «мокрого» цемента, «способ который используют тогда, когда свойства компонентов не позволяют применить сухой способ (более экономный и рациональный)». Так, для обжига тут используют «вращающиеся длинные печи, в которые встроены теплообменные устройства» — тогда как похожие печи для сушки песка при производстве сухих строительных смесей используются «меньшего размера».