«Было много случаев, когда я чуть не оставался под водой навсегда»

«Бывает, что тебе за 2 месяца надо 50 раз нырнуть, чтобы набрать мешок вонючего ила»

— Расскажите, в чем состоит работа морского биолога?

— Рутинная работа есть в любой профессиональной области, в том числе и у нас. В морской биологии есть лабораторная работа — и есть полевая. Как правило, полевая часть исследований — это сбор материала самыми разными способами, наблюдения, съемки и постановка долгосрочных экспериментов в море. А лабораторная часть — это анализ собранного материала, исследования с помощью молекулярных методов и методов современной микроскопии, лабораторные эксперименты.

Конечно, есть ученые, которые проводят всю жизнь в полях и морях, ныряя под лед или продираясь по джунглям, устанавливая фотоловушки в лесах или таймлапс-камеры на ледниках. А есть и те, кто всю свою работу проводят в лаборатории и заказывают материал для исследований у полевиков или у нас, водолазов. Если взять морскую биологию, в ней можно развиваться в самых разных направлениях. Можно заниматься, например, генетикой, разбираться с биохимией или морфологией беспозвоночных разных видов, а можно годами изучать какой-то отдельный биотоп (сообщество живых существ на определенном участке Земли).

Я занимаюсь наблюдениями и визуальной экологией — то есть, съемками животных в естественной среде обитания. Пытаюсь увидеть и зафиксировать на фото и видео весь их жизненный цикл и попутно пробую разобраться во всех тех приспособлениях и хитростях, которые они вместе с эволюцией придумали для успешной жизни под водой.

Конечно, есть ученые, которые проводят всю жизнь в полях и морях, ныряя под лед или продираясь по джунглям, устанавливая фотоловушки в лесах или таймлапс-камеры на ледниках. А есть и те, кто всю свою работу проводят в лаборатории и заказывают материал для исследований у полевиков или у нас, водолазов

Я могу сказать, что погружаться под воду — это тоже рутина. Бывает очень интересно, когда ты исследуешь новые дайв-сайты (места для дайвинга). Но бывает и так, что тебе нужно в течение двух месяцев 50 раз нырнуть, чтобы набрать мешок вонючего ила. Ил этот нужен для того, чтобы другой специалист достал оттуда одного червяка и целый день смотрел на то, как у него развиваются конечности...

— Но вы же не только на своей станции ныряете? Откуда средства на путешествия?

— Работа ученого, как правило, строится вокруг каких-то проектов, которые поддерживаются университетом, грантом от РФФИ или от международных структур. Когда финансирование есть, ты можешь практические самостоятельно организовать свою научную деятельность. Деньги можно тратить на командировки, технику, реактивы, зарплату и так далее. Если у тебя объект для исследований живет на Камчатке, то ты можешь полететь туда, договориться с коллегами, получить рабочее место в лаборатории в институте или на биостанции, выезжать на лодке, нырять, собирать нужные материалы и фиксировать их для более подробного изучения уже в своем институте.

Жизнь и работа ученого может быть безумно интересной, когда ты сам собираешь свои объекты и ездишь за ними по разным морям, отдаленным уголкам планеты. Если делаешь хорошую работу и публикуешь ее в международном высокорейтинговом журнале, то, скорее всего, ты обязательно будешь ездить в другие страны на научные конференции, представлять там свою работу, знакомиться с коллегами со всего мира, заводить новые профессиональные и дружеские контакты. Это тоже часть жизни ученого.

— Но чтобы до этого дорасти, надо работать несколько десятков лет?

— Поскольку объектов и тем для изучения очень много, а специалистов мало, то ученые вырастают довольно быстро. У меня есть много знакомых коллег моего возраста (35 лет) и есть немало тех, кто лет на 10 младше, и все они уже специалисты высокого уровня в своей области. Так что у нас быстрый карьерный рост.

«Попутешествовал я знатно со своей профессией биолога»

— А какую научную тему ведете конкретно вы?

— Сам я занимаюсь не какой-то одной темой, мне интересен весь подводный мир и все его обитатели. Я, как натуралист из прошлого, наблюдаю за всем сразу и веду заметки, фиксируя все на камеры. Плюс я сотрудничаю с учеными из разных стран. Когда у меня заканчивается полевой сезон на Беломорской биостанции, где я заведую всеми подводными работами с мая по октябрь, я могу поехать в собственную экспедицию или снимать подводные истории за деньги для какой-нибудь продакшн-компании.

Жизнь и работа ученого может быть безумно интересной, когда ты сам собираешь свои объекты и ездишь за ними по разным морям, отдаленным уголкам планеты

— И коммерческой съемкой тоже занимаетесь?

— Бывает, что меня приглашают поработать где-то консультантом или преподавателем, я даже могу поехать в коммерческую поездку гидом для туристической группы. Но куда бы я ни собрался один или с командой, если там есть море, я беру снаряжение для дайвинга, пробирки, спирт для фиксации образцов и камеру, конечно. В коммерческих поездках в свободное от работы время я обныриваю местность, собираю животных, чтобы потом отдать их специалистам, и в целом определяю потенциал данного конкретного места для тех научных исследований, которые могут быть мне интересны.

— Какие места для погружения особенно вам запомнились? Где вы работали, в каких морях?

— Одно из лучших моих погружений случилось в районе Северных Курил — около острова Атласова. Просто фантастическое место по целому ряду факторов — в первую очередь по биоразнообразию. Вот только очень труднодоступное. Я погружался на Новой Земле, в Баренцевом, Белом, Охотском, Красном, Средиземном, Японском морях, в Австралии, в Таиланде и в Индонезии. Попутешествовал я знатно со своей профессией биолога, и количество новых интересных мест на карте только растет.

Я сторонник маленькой и максимально эффективной команды, плюс приглашения мотивированных профи «со стороны» на отдельные проекты, когда понятно, что нужна помощь

В Средиземном море, в итальянской его части, у нас уже несколько лет идет большой проект по съемке документального фильма, а попутно мы уже сделали несколько научных открытий, часть из которых уже опубликовали. Кроме моей работы на Беломорской биологической станции МГУ, в 2015 году я запустил собственный научно-популярный проект под названием Aquatilis, направленный на съемку и изучение самых интересных обитателей океанов и на популяризацию морской биологии через яркие фотографии и видео с историями от ученых «из первых рук». Нас несколько человек в команде, включая итальянского ученого Армандо Макали — он руководит всей научной частью и организует нам всю средиземноморскую жизнь, экспедиции и исследования.

— В каких документальных фильмах вы принимали участие, как фотограф, видеооператор?

— Первый документальный фильм — «Арктика Зазеркалье», который мы сняли вместе с телеканалом «Моя Планета» по гранту Русского географического общества. И второй фильм — «Новая Земля. Погружение в неизвестность». Несколько короткометражных фильмов мы снимали для ТАСС про подледную жизнь на Белом море, с Nikon снимали про Белое море и его обитателей.

— Если к вам подойдет человек и скажет: «У меня мечта — изучать моря и океаны. Хочу работать с вами», — то вы примете его в свою команду?

— Да, примерно так у нас команда и набралась. Есть нюансы, и кого попало я не буду брать в команду, конечно же. Как правило, я сначала приглашаю человека на биостанцию помогать нам в летний сезон — там смотрю внимательно, кто это, какие навыки у него есть, обучаемый ли, какая у него мотивация и есть ли у нас для него задачи. Но вообще я сторонник маленькой и максимально эффективной команды, плюс приглашения мотивированных профи «со стороны» на отдельные проекты, когда понятно, что нужна помощь.

«За 30—50 погружений вполне можно начать прилично снимать»

— У вас получаются потрясающие фотографии подводного мира. Можете дать несколько советов тем, кто желает научиться фотографировать под водой?

— Просто нужен опыт. А чтобы его получить, надо устраиваться на нашу биологическую станцию на Белом море (улыбается). Я считаю, что мне очень повезло, потому что у меня здесь есть возможность нырять столько, на сколько хватает времени и здоровья. Я могу «набивать руку» каждый день в течение полугода.

Для большинства людей дайвинг — это финансово затратная тема. Нужно ехать в отпуск на море, там платить за снаряжение, за лодку, где-то достать подводную технику и в течение 10 дней дайвинга учиться снимать. Это практически невозможно. Но некоторые все равно преодолевают эти препятствия и достигают больших успехов. Если вы можете найти место, где вам можно будет часто и подолгу нырять, то нужно эту возможность использовать. Так можно быстро научиться. У меня ушло 3 года на обучение, но тогда в интернете не было ни уроков, ни матерых фотографов, которым можно было просто написать в соцсетях или послушать вебинар. Сейчас освоить всю теоретическую базу можно за пару недель вдумчивого просмотра и чтения, а дальше только практика под водой — за 30—50 погружений вполне можно начать прилично снимать.

— А вы как учились? Ведь не всегда было такое обилие обучающих материалов в интернете.

— Сейчас возможностей учиться намного больше, чем когда я только начинал заниматься подводной съемкой. Когда я оказался на биостанции в 2006 году, то там не было интернета. У меня была фотокамера, которую я видел второй раз в жизни, и никаких знаний. Три месяца я снимал не пойми что, не зная функций фотоаппарата. Тогда я доставал животных из моря и фотографировал их в лаборатории в чашке Петри на черном фоне. Спустя год мы приобрели на станцию подводный бокс для камеры, и я впервые спустился под воду с камерой.

Сейчас освоить всю теоретическую базу можно за пару недель вдумчивого просмотра и чтения, а дальше только практика под водой — за 30—50 погружений вполне можно начать прилично снимать

Через 10 минут я понял, что снимать очень сложно, намного сложнее, чем на поверхности. Ты должен навести фокус на животное, а оно почему-то убегает из кадра, муть в воде засвечивается… А если нужно в толще воды снимать полупрозрачную медузу размером в сантиметр, то это вообще нереально. Сейчас, спустя 15 лет, я могу в одной руке держать камеру и снимать медузу, которую я легонько придерживаю другой рукой, потому что мне интересна не сама медуза, а крохотный паразитический рачок Hyperia galba, который живет у нее под куполом. И для меня этот процесс легок и приятен, хотя я даже представить не мог, что так можно. В общем, с опытом все приходит.

— Сколько стоит фототехника начального уровня для подводной съемки?

— Совсем начального уровня, если брать б/у технику — $500—800. Можно брать практически любой фотоаппарат, потому что он снимает лучше, чем тот, с которым я работал 10 лет назад. Моя профессиональная камера 10-летней давности будет хуже, чем современный фотоаппарат любительского уровня от любой из серьезных компаний. Оптика имеет бо́льшее значение, чем сенсор камеры, потому что оптика создает картинку, а сенсор ее только захватывает. Техника развивается с безумной скоростью, и за ней не всегда успеваешь, хотя я стараюсь всегда быть на острие технологий — от этого во многом зависит качество моей работы.

Лет 10 назад я с дрожащими руками брал новый фотоаппарат, а сейчас с высоты своего опыта могу сказать, что мне по большому счету все равно, чем снимать. Выбор камеры — это вопрос удобства, эргономики и стоимости. Снять хорошие кадры под водой можно на любой фотоаппарат — да хоть на смартфон. Что у вас есть, на то и можно начинать снимать. Нет ни одного производителя камер, который бы сказал: «Я, наверное, уйду с рынка, потому что у меня плохая картинка». Все стараются делать хорошую картинку.

«Периодически на Курилах водолазы погибают»

— На какое из наших северных морей стоит поехать? Где самый красивый и разнообразный подводный мир?

— Дайвинг в Охотском море — просто фантастика. Но там есть отрицательная инфраструктура — то есть сделано все, чтобы ты не смог нырнуть. Там ничего нет, но есть: военные, которые могут тебе помешать нырять; погода и постоянные туманы, которые вообще постоянно тебе мешает нырять. А еще туда нельзя добраться ни на чем, кроме корабля за очень большие деньги.

Лет 10 назад я с дрожащими руками брал новый фотоаппарат, а сейчас с высоты своего опыта могу сказать, что мне по большому счету все равно, чем снимать

У меня было много случаев, когда я чуть не оставался под водой навсегда. Большая часть их была именно в Охотском море, на Курильских островах. Мы остановили корабль посреди океана, потому что вокруг плавало огромное количество больших красивых медуз. Я пошел плавать вокруг корабля и снимать медуз. Меня подхватило течением, немного отнесло от корабля. И к тому же за 40 минут, которые я пробыл под водой, лег плотный туман, как молоко, когда не видно кончика своей руки. Я вынырнул и оказался в белой пелене, в которой не слышно ни одного звука, а море как зеркало — полный штиль. Корабля не видно и не слышно, а ты один в море. Конечно, было не по себе, но я, как человек опытный, опустился под воду, отодвинул шлем от уха, холодной воды залил в уши — и начал слышать стук двигателя. И поплыл по градиенту усиления звука. Под водой нельзя сказать, откуда конкретно идет звук, можно ориентироваться только на то, тише или громче он становится, когда плывешь по какому-то направлению. Сначала в другую сторону поплыл, звук ослабевал, а потом по компасу поплыл в обратную сторону. Вынырнул, и уже по звуку над водой поплыл к самому кораблю. Но скорее всего просто удача в тот день была на моей стороне. На корабле уже спускали лодку, чтобы меня искать, но уже надежды у них было мало на то, что меня можно найти...

— А часто там гибнут водолазы?

— Периодически на Курильских островах бывают случаи, когда водолазы погибают. Там много браконьеров. Был известный случай, когда браконьерское судно, завидев корабль пограничников, снялось с якоря и ушло. Их дайвер всплыл с гребешками (двухстворчатый моллюск), а корабля нет. Он три дня дрейфовал в сухом костюме (то, в чем ныряют в холодную воду — под водолазным костюмом на человеке сухая одежда, туда вода не попадает из-за уплотнительных манжет на руках и шее). У него практически отказали почки, и вообще было очень печальное положение, потому что до берега было не доплыть из-за сильного течения, которое относит от суши. Он даже не понимал, где он конкретно. Но ему невероятно повезло — мимо проплывал какой-то корабль, его подобрали...