Александр Овчинников: «У них — выборы, а у нас — праздник…»

Несколько последних месяцев в России и за ее границами прошли под знаком массовых голосований, в некоторых из которых россияне могли на законных основаниях участвовать (в опросе по поправкам в Конституцию РФ летом и местных выборах 13 сентября), а за выборами президентов Белоруссии и США им пришлось наблюдать. Даже неискушенному в политике обывателю бросались в глаза отличия в избирательных процессах «у нас» (включая Белоруссию) и «у них».

Казалось, что одни и те же события демократической жизни происходят на разных планетах. С одной стороны океана можно было видеть «зияющие высоты» стабильно-железобетонной предсказуемости, подобие театра, где каждый играет свою роль, и жесткие меры по отношению к тем, кто сомневается в искренности актеров и хочет переписать сценарий, а с другой — реальную конкуренцию, живые дебаты между претендентами, решающую (а не статичную) роль народа, непредсказуемый результат. Эти противоречия нуждаются в объяснениях, причем не мифических — мол, разные «менталитеты», «цивилизации», «культурно-исторические коды» и т. п., а в научном, когда сравнению подвергаются качественные характеристики объектов.

Там у других вдали…

Начнем с по-детски простого вопроса — чем Россия отличается от США? Отбросив идеологическую шелуху, можно констатировать, что американское государство старше российского на 214 лет. С момента своего образования США сумели воплотить в жизнь многие принципы еще античной полисной демократии: выборность и сменяемость властей, священность частной собственности, решающее слово в политике народа-демоса и т. д. Именно демос в большинстве своем и является тем средним классом, представители которого живут за счет занятий мелким и средним бизнесом, составляющим, в свою очередь, базис американской экономики. Такая реальность обусловила развитие логического мышления, способствующего сохранению демократических институтов (в рамках этого типа мышления обосновывается, что «дважды два — четыре» и что законы нужно исполнять, а Конституцию не менять на новую, несмотря на обстоятельства и желания власть имущих; не будет лишним вспомнить, что локомотивом мировой науки является именно Запад во главе с США).

В результате американское государство является сильным в плане обеспечения прав человека и слабым с точки зрения привычного россиянам тотального утюжения всех и вся. Когда наш соотечественник впервые оказывается в США или любой другой развитой западной демократии, он с удивлением обнаруживает почти полное, по российским меркам, отсутствие государства. По сути, все американское государство как таковое сосредоточено в нескольких зданиях небольшого Вашингтона (в нем проживает примерно 700 тысяч человек, т. е. на полмиллиона меньше, чем в Казани…). Государство превращается лишь в один из общественных институтов, в подобие фирмы-посредника, которой другие социально-политические и экономические группы делегируют полномочия третейского судьи (даже возможности легального насилия со стороны власти здесь, фактически, ограничены правом (именно правом, а не разрешением на ношение оружия).

А здесь у нас…

В молодом российском государстве все иначе. Россия появилась в 1990 году как результат борьбы внутри разросшейся советской номенклатуры — тогдашнего и сегодняшнего правящего класса. Пропаганда демократического мифа в ельцинское время была лишь прикрытием подковерной элитной борьбы, что и объясняет наличие нескольких эпизодов «реальных выборов» (например, противостояния между Б.Н. Ельциным и Г.А. Зюгановым в 1996 году).

Настоящий средний класс (напомню, главный субъект политики в США) в России так и не сформировался. Большинство из бизнесменов 90-х превратились сегодня в «забитых ИП-шников», трепещущих перед чиновниками, мерзнущих на далеких от стандартов гигиены вещевых рынках и еле «сводящих концы с концами».

Рекрутирование во власть происходит по совершенно иным законам, нежели при демократии. Если в тех же США, чтобы стать политиком, необходимо обладать ораторским искусством, проявлять инициативу, быть постоянно на связи со своими избирателями, в общем, быть ярким и заметным, то в современной России действует совершенно противоположный принцип «отрицательного отбора» — чтобы «зацепиться за власть» нужно показать вышестоящим, что ты якобы мало что из себя представляешь, косноязычен перед аудиторией, малоинициативен, но при этом исполнителен и никоим образом не можешь составить своему начальнику хоть какую-то конкуренцию (однажды мне пришлось быть свидетелем общения главы одного из сельских районов со своими подчиненными — он был властен, резок, перебивал нижестоящих на полуслове, и его же, спустя некоторое время, я увидел выступающим в региональном парламенте: в присутствии членов президиума он сделал нарочито простоватое лицо и выдавал такие «перлы», от которых окружающие едва сдерживали улыбку). Ежели начинающий российский чиновник изберет другой, западный, стиль поведения, то для него это будет автоматически означать подписание «политического смертного приговора», а если после ухода из власти «не поумнеет», то и тесное общение с правоохранительными органами («Где теперь крикуны и печальники? Отшумели и сгинули смолоду… А молчальники вышли в начальники…» А. Галич).

Российским властям необходимы совершенно иные, нежели демократические, формы коммуникации с подконтрольным населением, и Московский Кремль, как мне кажется, на интуитивном уровне нашел способ решения проблемы. Были выбраны способы взаимодействия с подданными, известные еще по советскому прошлому и более раннему (даже древнему) историческому и этнографическому материалу. Хотя внешне они и напоминают избирательный процесс в западных демократиях (есть избирательные комиссии, бюллетени с разными кандидатами, наконец, урны), но по сути отличаются совершенно другими правилами, смыслами и взаимными обязательствами сторон.

«И я там был, мед пиво пил…»

Речь идет о банальном массовом празднике с банальными массовыми раздачами подарков. Несмотря на кажущиеся безобидность и аполитичность, именно массовые угощения на заре человеческой истории стали толчком к политогенезу и образованию ранних государств. К настоящему времени специалисты по экономической антропологии накопили достаточно полевого материала, чтобы утверждать, что в первобытную эпоху и у исторически известных «отсталых племен» Амазонии, Африки, Папуа-Новой Гвинеи, Океании и т. д. устройство праздника массовых угощений было непременным условием получения и сохранения власти.

Организаторы подобных мероприятий практически всегда держали у себя дома накрытые столы, получая взамен от пришедших соплеменников авторитет и уважение, к ним обращались за советом в трудных ситуациях, и эти «советы» постепенно становились обязательны к исполнению. Подобный алгоритм властвования существовал и кое-где существует у российских и грузинских «воров в законе» и сицилианских мафиози: криминалитет — «заповедник» архаики и его изучение может многое рассказать о первобытной истории, например, вспомним «Приходите в мой дом, мои двери открыты, буду песни вам петь и вином угощать… и надеяться где-то, что не скажете худо никогда обо мне» Михаила Круга.

Такие «авторитеты» в антропологии именуются «бигменами» («большой человек») — в обмен на свое имущество, часто оставаясь практически без всего, они получали моральный авторитет. В этом отношении логично вспомнить известного казанского благотворителя А.Г. Галимзянова, который, работая простым извозчиком на рынке, раздавал свои машины и квартиры нуждающимся, а сам жил в старом доме.

В дальнейшей многотысячелетней исторической перспективе авторитет бигмена переходил к его семье, становился наследственным, семья превращалась в правящую династию, сакрализировалась, т. е., по представлениям тех времен, через общение с богами обеспечивала нормальную жизнь всем окружающим, за что последние, в знак уважения преподносили подарки, которые со временем превратились в дань, а еще позднее в налоги. Старший в правящей династии (фараон, князь, император и т. д.) становился «отцом-батюшкой» всего социума, при этом традиция массовых угощений сохранялась.

«Хлеба и зрелищ!»

В Древней Греции претенденты на государственные должности часто преподносили потенциальным избирателям подарки в виде бесплатных обедов и плодов из своих садов. В Древнем Риме императоры устраивали для плебеев массовые раздачи зерна, печеного хлеба, масла, свинины. Цезарь, чтобы привлечь на свою сторону римлян, устраивал для них многодневные массовые пиры и зрелища. Так же часто поступали правители древних Китая и Индии. В средневековой Европе под прикрытием христианского «нищелюбия» короли и другие феодалы устраивали раздачи продуктов и денег.

В Киевской Руси властные отношения были неразрывно связаны с накрытыми князьями для всех желающих столами. Отсюда и первоначальный смысл важнейших российских политических понятий — столица (город, в котором находится княжий пиршественный стол) и престол (место «перед столом», там где сидит организатор пира). Особенно славился массовыми угощениями князь Владимир Красно Солнышко, из-за этого он даже отказался принимать ислам, заявив, что «Руси» (т. е. его варяжской дружине) «веселие есть пити и без того не можем жити».

Коронации российских императоров превращались в затяжные народные гуляния с бесплатными угощениями от имени нового царя. Бывшие на таких действах иностранцы удивлялись огромному количеству приготовленной еды. Так, во время коронации Александра II в 1856 году для 200 тысяч человек на Ходынском поле были приготовлены тысячи окороков, жареных баранов, иных мясных блюд, сотни тысяч калачей, причем еду и алкоголь можно было забрать с собой. По древнему архаичному закону моральной экономики человек, взявший подарок, за который он не мог дать эквивалентный отдарок, оказывался в моральной зависимости от дарителя, в отношении него было легализовано насилие в случае, если он признавался неблагодарным. Поэтому сам факт прихода на массовое угощение одновременно означал акт политического подчинения.

В советское время в результате Гражданской войны и массовых репрессий 1930-х годов европейски мыслящая часть населения была физически уничтожена или оказалась в эмиграции. Власть захватила номенклатура — выходцы из ранее непривилегированных и необразованных слоев. Специфика нового правящего класса (соединение власти и собственности, коллективный характер управления и т. д.) блестяще проанализирована в книгах М.С. Восленского и М. Джиласа. Наступило что-то вроде реставрации архаики (достаточно послушать и почитать официальную советскую риторику 1930-х гг.), «народные голосования» стали даже более архаичными, чем императорские коронации.

Старшее поколение помнит, что в советское время выборы ничего не решали (все было предрешено уже до них), но зато сам день голосования был грандиозным праздником с преждевременной выплатой премий, дефицитными продуктами по бросовым ценам в буфетах, музыкой, танцами и т. д. С научной точки зрения это была обычная для первобытности, древних и средневековых социумов престижная раздача еды, в обмен на авторитет и уважение к дарителю («простые люди» смысл своего похода на избирательный участок именно таким образом и понимали).

«Власть рождалась за пиршественным столом»

В 2000-е годы, после преодоления основных «межэлитных противоречий», власти, как уже говорилось выше, вернулись к практике проведения выборов в виде массовых праздников с раздачами подарков. Интересно вспомнить, что дед нынешнего президента России работал поваром на одной из дач И.В. Сталина, т. е. участвовал в организации знаменитых сталинский застолий — аналогов средневековых пиров. В обоих случаях за общей трапезой решались важнейшие государственные вопросы, и не лишним будет привести утверждение из работ известного специалиста по средним векам А.Я. Гуревича о том, что «власть рождалась за пиршественным столом».

Все, что связано с застольями, — сердцевина сердцевины сталинской номенклатуры, и, видимо, именно наследственная близость к реальному очагу (отчасти, в буквальном смысле этого слова) власти, а не дисциплинирующая служба в органах таинственной госбезопасности и другие, в общем-то, случайные факторы, остановили выбор Б.Н. Ельцина на В.В. Путине, как своем преемнике. Самому Борису Николаевичу, в отличие от Владимира Владимировича, пришлось «добираться» в Московский Кремль с Урала, что не могло не сказаться на его здоровье. Физическое же нахождение рядом с центром власти, ее кормилом (тем, кто «кормит»), «кормушкой» даже в роли простого повара или охранника обеспечивает головокружительный карьерный взлет. Достаточно вспомнить, что в раннем средневековье неродовитые дружинники короля или князя, часто взятые ими еще подростками из беднейших семей, в дальнейшем за хорошую службу отправлялись в «регионы» в качестве наместников, судей, сборщиков дани, садились во главе пиршественных столов местных «лучших людей». Это же повторяется и в современной России, когда охранники первых лиц становятся губернаторами и министрами.

При Владимире Путине выборы превратились во всероссийский массовый праздник-пир. Главное здесь не подсчеты голосов, программы кандидатов, срежиссированные дебаты и т. п., а сам факт физического присутствия человека, что, как и в случае приведенных выше, начиная с первобытности, исторических примеров, означает со стороны пришедших согласие на политическое подчинение. Все это напоминает в том числе и пиры князя Владимира Красно Солнышко.

Сосредоточусь лишь на основных организационных моментах и наиболее показательных и ярких примерах. По сообщениям СМИ известно, что президентские выборы 2018 года и голосование по поправкам в Конституцию РФ Московский Кремль поручил сделать праздником. Исполнителями поручения являлись вице-губернаторы регионов, которые выстраивали вертикаль организации и контроля за праздничной составляющей голосования.

Представить себе подобную систему взаимоотношений между президентской администрацией и вице-губернаторами в США невозможно, что говорит не «об особом историческом пути» российского государства, а о серьезной архаичности самой его структуры. Многие древние государственные образования, например, на Древнем Востоке, возникали как система мер по организации и проведению какого-либо религиозного праздника, когда же такие массовые действа переставали проводиться, то государство, как правило, погибало.

Судя по доступным открытым источникам и моим личным наблюдениям, до дня голосования бюджетникам досрочно выплачивались зарплаты и (или) премии, к УИКам организовывались бесплатные такси, на самих избирательных участках нередко устраивались концерты, можно было бесплатно поесть, купить в буфетах товары по ценам значительно ниже их себестоимости, поучаствовать в розыгрыше всевозможных призов. Властями придумывались многочисленные поводы для дарения подарков (например, тем, кто голосует впервые), в крупных городах в конце дня выборов устраивались массовые бесплатные концерты, но попасть на них могли только проголосовавшие.

В день голосования на выборах президента РФ 18 марта 2018 года я лично обошел четыре казанских избирательных участка и стал свидетелем длинных очередей за дешевыми макаронами, сахаром, гречневой крупой, творогом, сыром, огурцами, помидорами, апельсинами, яблоками, картофелем, стиральным порошком.

Мне как историку становилось очевидным, что возрождался известный еще по Древнему Риму принцип «хлеба и зрелищ», и если римским плебеям для получения бесплатного хлеба и в качестве пропуска на ипподромы («стадионы») выдавались специальные значки — тессеры, то в Татарстане уже который год подряд их аналогом выступает браслет «Я проголосовал», который дает право в день голосования бесплатно пользоваться общественным транспортом и посещать концерты на стадионе «Казань Арена».

Возвращаясь к сравнению выборов в России и США, опять приходится констатировать, что такие системные раздачи подарков от имени государства там невозможны, зато подобное наблюдается, например, в Африке. Коллега-африканист мне любезно сообщила, что в некоторых западноафриканских странах подарки, обычно в виде круп, раздают прямо на избирательных участках. Европейские наблюдатели, прибыв однажды на парламентские выборы в Папуа-Новую Гвинею, обнаружили на избирательных участках накрытые от имени кандидатов столы с бесплатным угощением…

В конце 2011-х — начале 2012 годов (период т. н. «революции белых лент») и в момент присоединения Крыма проправительственные митинги организовывались посредством «разнарядок» по бюджетным организациям, и даже сама толпа на митингах разделялась согласно местам работы участников (личные наблюдения автора). Оппозиционеры же сорганизовывались на основе личных интересов, что напоминает политическую национальную идентичность, наподобие американской. То же самое характерно и для Белоруссии и объясняет, почему А.Г. Лукашенко, после массовых протестов против фальсификации итогов президентских выборов 9 августа 2020 года, буквально «ринулся» на белорусские предприятия выступать перед трудовыми коллективами — он прекрасно понимал, что именно там, а не в армии или милиции, истинная опора его власти.

Пирамида бюджетных организаций — основное качественное отличие России от США и, соответственно, российских и американских выборов. По этой же причине в США не случится гражданской войны в случае несогласия кандидатов в президенты с результатами выборов (разногласия разрешат независимые суды), тогда как в России, в случае реального свободного голосования могут столкнуться представители «гроздьев» трудовых коллективов бюджетников.