Апанаевская мечеть Казани: протест против русских классов и новая жизнь после закрытия

Уже первая попытка инспектора татаро-башкирских училищ В.В. Радлова в 1873 году, в отсутствие Салахутдина Исхакова, привести в медресе учителя русского языка Вафу Мусина, вызвала резкий протест у старших учеников, которые потребовали у него необходимые документы и сослались на ранее данное обещание прислать им в преподаватели известного просветителя Каюма Насыри. Дело закончилось большим конфузом для В.В. Радлова, прекрасно понимавшего, что за отговорками взбунтовавшихся учеников скрывался хорошо организованный саботаж.

На следующий день после происшествия, 5 января 1873 года, он написал донесение попечителю казанского учебного округа П.Д. Шестакову, в котором с большим возмущением отмечал, что «…старшие шакирды не подчиняются занявшему место муллы азанчею Мустафе Исанбаеву. Когда 4 сего января назначенный мною учитель русского языка Вахры Муссин (Вафа Мусин, — прим. авт.) вместе с азанчеем Мустафой явился в школу, то старшие ученики окружили его и, осыпая бранными словами выгнали из училища. Вследствии этого учитель Муссин заболел от испуга и отказался принять на себя обязанности учителя при медресе».

Далее В.В. Радлов указывал на значительный вред такого фанатизма при открытии русских классов и просил принять самые жесткие меры в отношении данного учебного заведения. Он считал, что медресе следует незамедлительно закрыть, шакирдов отправить домой и начать расследование подстрекательской деятельности старших учеников. Апанаевское училище спасло лишь вмешательство губернатора Скарятина, имевшего личные неприязненные отношения с В.В. Радловым. Он в течение недели организовал собственное расследование и уже 13 января сообщал попечителю казанского учебного округа, что « …подобного, как объясняют все шакирды, азанчей Исанбаев и сам Вахры Муссин, — ничего не было и что с Муссиным объяснялись только двое старших шакирдов Хасан Тангатаров и Нургалеев, прочие же шакирды стояли вокруг их и слушали их объяснения …Кроме сего шакирды Апанаевского училища заявили Г. Полицмейстеру, что они будут с удовольствием учиться русскому языку, потому что они в этом сознают совершеннейшую для них пользу и просят ходатайствовать о назначении к ним учителя русского языка Каюма Насырова. Сообщая о сем Вашему Превосходительству, имею честь уведомить, что вследствии вышеперечисленных всех обстоятельств я не нашел полезным закрывать Апанаевское татарское училище, так как заявление Радлова не подтвердилось».

В конце письма Скарятин как бы мимоходом отмечал, что сам инспектор В.В. Радлов вот уже более года не был в проблемном медресе. Таким образом, первый натиск властей обошелся школе С. Исхакова лишь исключением двух шакирдов — казия Хасана Тангатарова и Абдракипа Нургалеева, не допустивших В. Мусина к занятиям. Кстати, К. Насыри, либо по причине плохих отношений с В.В. Радловым, либо из-за давления со стороны махалли добровольно отказался от должности учителя, и на нее 30 января 1873 года был назначен мещанин Ахметсафа Ханзяров Хамзин.

Справедливости ради отметим, что оптимизм губернатора по поводу допущения шакирдов к обучению русскому языку также оказался несостоятельным. Мударрис Салахутдин Исхаков, вернувшийся из отлучки, уже в начале октября 1873 года официально уведомил инспектора татарских, башкирских и киргизских школ об отказе преподавать русский язык в его медресе, так это противоречит воле вакуфных жертвователей и является делом «противным Шариату и грехом, за который он, мулла, боится наказания Всевышнего Бога».

Заявление имама буквально шокировало начальника Казанского учебного округа, который, отмечая «дерзкое и откровенное противодействие священной воле Государя Императора», высказался за высылку «первого открыто высказавшегося против распоряжений правительства муллы Салахутдина Исхакова» в одну из губерний, где не было мусульманского населения, так как пребывание авторитетного, фанатичного и по-своему бесстрашного священнослужителя среди единоверцев признавалось вредным и опасным. С. Исхакову все же удалось избежать сурового наказания. Он, вероятно, пошел на некоторые формальные уступки и заручился твердой поддержкой богатых и влиятельных прихожан мечети.

Однако положение дел в махалле теперь находилось под пристальным вниманием чиновников Министерства народного просвещения. В 1875 году, когда имам умер, прихожане решили избрать на его место родного брата Ахметшу, проживавшего тогда в Бухаре. Такое решение всерьез встревожило попечителя Казанского учебного округа Шестакова, который в специальной записке, адресованной Министерству внутренних дел, сообщал: «Этот выбор должен повлиять крайне вредно на положение школы. Прежний мулла, который давно жил в Казани, известен был своим фанатизмом и немало препятствовал введению русских классов. Брат его, который живет в Бухаре и даже во время войны России и Бухары оставался там, по всей вероятности, еще вреднее будет оказывать влияние на множество шакирдов, учащихся в школе, и вообще на местное магометанское общество».

Казанское губернское правление немедленно отреагировало на это послание. И, как результат, в октябре 1876 года на место имам-хатиба Апанаевской мечети и, соответственно, преподавателя в медресе был в спешке выбран престарелый мулла из деревни Менгеры (ныне Атнинский район Татарстана) Тазетдин Баширов (Тазетдин бин Башир бин Надир аль-Суыксуви,1813—1879), а когда через 3 года он скончался, инициатива уже полностью оставалась за правительственными органами. Именно в 1876 году власти сумели добиться открытия при Апанаевском медресе класса по изучению русского языка. После смерти Баширова, не без их подсказки, муллой прихода стал Абдулгаллям Салихов — человек осторожный и умеренный во взглядах.

Несмотря на все сложности и перипетии, Апанаевское медресе оставалось одним из самых престижных у мусульман внутренней России. Только в одном 1875 году оно насчитывало больше 300 учащихся. Этому способствовала и щедрость татарских купцов-благотворителей, выделявших громадные суммы на его содержание. Среди них следует отметить купца второй гильдии Ахмедзяна Фазлулловича Рахматуллина (1832—1910), который явился одним из главных инициаторов строительства существующего двухэтажного здания медресе. Оно было возведено в 1877 году по проекту архитектора П.И. Романова (ныне ул. Марджани, 28). Здесь были светлые, просторные классы, неплохое общежитие для шакирдов, весь необходимый комплекс хозяйственных построек — столовая, прачечная и т. д. Отметим, что в 1880 году тот же Рахматуллин оказал большую помощь Ш. Марджани, принимая участие в восстановлении пострадавшего от пожара медресе «Марджания» (ул. 3. Султана, 4).

Как это ни парадоксально, но вмешательство царской бюрократии в дела медресе сыграло и положительную роль. Теперь это учебное заведение все меньше ориентировалось на бухарских ортодоксов и становилось более восприимчивым к новым веяниям, происходившим в конце прошлого — начале нынешнего веков в духовной жизни поволжских татар. Мухамедкасим Салихов (1871—1954) — последний мулла второй мечети, именем которого в начале XX века называлось Апанаевское медресе, — находился под сильным влиянием Галимджана Баруди, ставшего после смерти Марджани признанным лидером мусульманской общины Казани.

В самом медресе произошли глубокие внутренние изменения. В общественном сознании оно больше не ассоциировалось с оплотом отсталости и косности. Здесь появились новые педагоги, выросшие из числа шакирдов, расширился круг преподаваемых предметов. Причем светские науки сильно потеснили сферу узкорелигиозных дисциплин. Арабский язык в училище преподавал Ахмедхади Максуди, в будущем известный педагог-методист, журналист, издатель популярнейшей у татар газеты «Йолдыз». В 1909 году, впервые за историю медресе, молодой учитель Заки Валиди (1890—1970) стал давать уроки по тюркской истории и арабской литературе, положив тем самым начало своей карьере ученого-тюрколога с мировым именем. Нам он известен как выдающийся деятель татаро-башкирского национального движения. В русском классе медресе обучал детей арифметике и русскому языку драматург Гафур Кулахметов (1881—1918).

Обновленное Апанаевское медресе состояло из двух отделений: Иптидаги и Санави с общим двенадцатилетним учебным курсом. Иптидаги (начальное отделение) имело приготовительный и три основных класса, в которых преподавалось чтение на арабском и татарском языках, письмо, Вероучение, Коран, История ислама, четыре первых действия арифметики и т. д. В целом, если посмотреть на статистику, то 72 учебных часа четырех классов Иптидаги или мектебе распределялись между религиозно-нравственными (коран, закон божий, вероучение, молитва, история веры) и светскими (арифметика, чистописание, диктовка, чтение, география, татарская этимология, изложение) дисциплинами примерно поровну. Впрочем, последние во многом основывались на религиозном материале и являлись прикладными к религиозно-нравственным предметам. Всего, по данным на 1913 год, в начальном отделении обучалось 77 шакирдов. Их обучали три мугаллима из числа выпускников и учащихся старших классов медресе.

Санави, или второе отделение, в свою очередь, состояло из двух ступеней: «Рушди» и «Игдади» по четыре класса в каждой. По своей направленности и содержанию учебных программ «Рушди» фактически являлось логическим продолжением Иптидаги и вместе с ним формировало курс среднего мусульманского образования. Здесь из 78 часов учебного времени чуть больше половины приходилось на светские и прикладные к религиозно-нравственным дисциплины. Общее количество учащихся насчитывало 86 человек. Преподавали у них 6 мугаллимов.

И, наконец, четыре класса «Игдади» — своеобразной специализированной ступени для юношей, желавших получить высшее богословское образование и в дальнейшем служить имамами в махаллях. Светские предметы (алгебра, геометрия, всеобщая история) в 82 часах программы «Игдади» составляли всего лишь 19 часов, причем в последнем классе не преподавались совсем. Шакирды под руководством самого Касима Салихова и четырех его помощников изучали хадисы, толкование корана, логику, арабский язык, мусульманское право, историю ислама). Всего в последней ступени Апанаевского медресе учились 43 шакирда.

Апанаевская община не жалела денег для содержания своего знаменитого училища и учащихся. Медресе ежегодно получало 2 200 рублей с собственного вакуфного имущества. Еще 1 000 рублей жертвовали прихожане и часть средств поступала от шакирдов: от 2 до 5 рублей в качестве платы за учебу и от 3 до 5 рублей за предоставление места в общежитии. Причем из 206 шакирдов медресе общежитием пользовались 120 человек.

Характерным является донесение полицмейстера Казани губернатору от 29 января 1915 года, где говорилось, что «...обучение в Апанаевском медресе при 2-й соборной мечети ведется новометодное, т. е. звуковое, а направление преподавания исходит главным образом от муллы Галимзяна Галеева (Баруди), имеющего общее руководство почти над всеми новометодными медресе в Казани...». Ему вторил и директор народных училищ, считавший, что Апанаевское училище «вместе с Галеевским медресе принадлежат к числу передовых татарских учебных заведений...».

В Апанаевском медресе в разные годы учились: выдающийся татарский писатель Гаяз Гилязетдинович Исхаки (1878—1954), известный ученый-богослов Муса Яруллович Бигиев (1873—1949), депутат II и III Государственных дум Садретдин Низамутдинович Максуди (1875—1945), а также писатели З. Бигиев, Г. Камал, М. Гали, А. Шамов, народный певец К. Мутыги и многие другие представители национальной интеллигенции.

Апанаевская мечеть относилась к самой богатой махалле города. Поэтому содержание храма и его священнослужителей считалось здесь одним из лучших в городе. Кроме того, оно поддерживалось доходами от лавки в ограде мечети в размере 400 рублей в год, арендной платой за использование ее кладовых (372 рубля в год), процентами с капитала, завещанного купцами Усмановым и А-В. А-К. Апанаевым (102 рубля в год) и другими источниками.

Приход мечети объединял улицы Левую набережную Кабана (ул. Марджани), Захарьевскую (ул. К. Насыри), Апанаевский переулок (пер. Кунче), Поперечно-Третью (ул. Сафьян) и Поперечно-Екатерининскую (ул. Ахтямова). В нем в 1916 году насчитывалось 300 мусульман, 400 мусульманок, 38 домовладельцев.

Апанаевская мечеть была закрыта постановлением Президиума ТатЦИК от 6 февраля 1930 года. Впоследствии ее сильно перестроили, разрушив минарет и увеличив здание на один этаж. Отрадно, что в наши дни одна из древнейших мечетей Казани вновь принадлежит верующим.

В настоящее время мечеть полностью отреставрирована и является подлинным историческим и архитектурным украшением Старо-Татарской слободы. Отрадно, что мечеть живет насыщенной духовной жизнью, имеет свою махаллю, духовным наставником которой является молодой, высокобразованный имам Нияз хазрат Сабиров.