«Парадокс Тесея»: подпольные реставраторы, коллекторы-бандиты и разрушающийся Петербург

Град обреченный

Анна Баснер жила в центре Санкт-Петербурга. В детстве она каждый день ходила мимо исторических зданий, которые находились в постоянной реставрации. Только-только приведут в порядок, а здание снова разрушается. «Конечно, можно говорить о качестве реставрации, но в то же время это подпитывает петербургский миф — миф о саморазрушающемся городе», — сказала Баснер на встрече с читателями во время проведения «Аксенов-феста» в Национальной библиотеке РТ.

Петербургский миф — это восприятие и переосмысление города его жителями, писателями и мыслителями. Этот миф сформировал особую идентичность Петербурга — столицы, выросшей вопреки природе и традиции. Уже в XVIII веке возник первый устойчивый сюжет — предсказание скорой гибели Петербурга. В 1722 году среди духовенства распространились слухи о зловещих знамениях в Троицком соборе. Дьякон, первым заговоривший о них, заплатил за это каторгой, но слова «Петербургу быть пусту» быстро разошлись по городу. Эти представления совпадали с традицией московского клерикализма, утверждавшей: «два Рима падоша, третий стоит, а четвертому не быти». Назвав столицу в честь святого Петра, император вызвал прямые ассоциации с «четвертым Римом», обреченным пасть под тяжестью божественного гнева.

Гибель Петербурга связывали не только с пророчествами, но и с его строительством. Город вырос на болотах, но в народном воображении — на костях десятков тысяч крестьян, погибших от непосильного труда. Посол Дании называл число в 60 тыс. жертв. Эта память превратила Петербург в символ возмездия: блеск и величие столицы куплены ценой страданий. Легенды о Петре усиливали этот мотив. Одни говорили, что царь — самозванец, другие видели в нем антихриста.

К XIX веку оформилась целая система петербургского фольклора. В ней появлялись слухи о подмене Петра I в неметчине или чудесном спасении Петра III. Основные темы оставались прежними: неестественность города и его обреченность погибнуть от воды. В легендах действовали призраки, чаще всего души царей. После 1801 года по Михайловскому замку будто бы бродила тень убитого Павла I. Так Петербург закрепил за собой образ места, где история, смерть и фантастика переплетаются в одну линию. Этой мифологией вдохновлялись писатели: Пушкин, Гоголь, Достоевский, поэты-символисты. И Анна Баснер.

На «Аксенов-фесте» писательница говорила, что один из вариантов сохранения Петербурга — обнести «исторический центр условной бархатной веревочкой с кистями, пуская туда людей только прогуляться». Но этот способ абсолютно нежизнеспособный, потому что «город — это живое пространство, и его дух составляют люди». А все эти бесконечные реставрации навели Баснер на парадокс Тесея. Это философская дилемма, которая задает простой, но фундаментальный вопрос: если постепенно заменить все части объекта, останется ли он тем же самым? Источник спора — миф о корабле, на котором Тесей вернулся с Крита. Афиняне веками хранили его, ремонтировали и меняли доски. В итоге судно полностью обновилось, и философы начали спорить: это все еще корабль Тесея или новый? А если собрать отдельное судно из старых досок — какое из двух окажется «настоящим»?

Идеальный, но неживой

В одном из интервью Баснер говорила, что еще до ковида ей стали попадаться истории «об удивительных людях». Это были волонтеры и краеведы, которые постепенно, частями восстанавливали город. Писательница обратила внимание на команду «Гэнгъ», фонд «Внимание» и проект «Двери с помоек». Ее поразило их упорство: «Меня восхитило их неравнодушие. А еще больше заинтриговало то, что их не останавливает кажущаяся безнадежность затеи», — говорила она, добавляя, что в соцсетях волонтерам часто задают вопрос: «Ну, вот очистили вы печь в парадной и что вы изменили? Капля в море!». Но, несмотря на скепсис, они продолжают работать. Баснер ходила на несколько акций, разговаривала с ребятами и поняла, что «у каждого есть своя история. Движут ими не только альтруистические мотивы, но и какие-то личные сюжеты», которая писательница решила отразить в своей книге.

В романе Анны Баснер «Парадокс Тесея» история начинается с Нельсона — сорокалетнего керамиста, типичного питерского героя в кедах и с табаком в карманах. Он живет без особых планов, пока в его подъезде рабочий управляющей компании не решает сбить старую метлахскую плитку. Нельсон вступается за нее, доходит до драки и отсидки в полицейском участке. Но именно этот случай становится для Нельсона отправной точкой: он восстанавливает плитку, понимает ценность таких вещей и втягивается в идею партизанской реставрации города. Вокруг него постепенно собирается разношерстная команда: реставраторы, журналистка-маркетолог, копирайтер-бунтарь и другие неравнодушные люди. Сначала они отмывают витражи и камины в парадных, но вскоре решаются на куда более амбициозный проект — восстановить зал в заброшенном особняке со сложным правовым статусом.

Реставрация в романе Баснер — это способ взаимодействия с городом, язык, на котором персонажи взаимодействуют с разрушающимся Петербургом. Сама писательница никакого отношения к реставрации не имеет, но предварительно прочла корпус литературы по этой теме, список которой приводит в конце книги. Она начала с советских учебников по реставрации, книг о том, как маскировали город во время блокады и как потом восстанавливали. Изучала сайты градозащитников и краеведов, прочитала Венецианскую хартию по вопросам сохранения и реставрации памятников и, конечно же, консультировалась у реставраторов. В результате получился очень выверенный текст без права на ошибку.

Возможно, именно страх ошибиться заставил Баснер так детально описывать все тонкости реставрационных работ, что для непогруженных в тему читателей эти фрагменты текста кажутся похожими на инструкции или добротный нон-фикшн. Возможно, виной тому писательские курсы, на которые Баснер пошла еще до появления задумки романа. Выполняя домашние задания, она собрала «скелет» текста, в котором ее куратор, писательница Ольга Славникова, увидела основу для романа. В итоге текст Баснер настолько хорошо отшлифован, что стал очень похож на отличную реставрацию, где каждая плиточка аккуратно приставлена к другой плиточке, где все швы ровные, никакого изъяна и шероховатостей. Так хорошо, что безумно скучно. Петербургский миф сыграл с писательницей злую шутку. Текст романа стал таким же красивым, как Петербург. И согласно мифу, таким же искусственным и неживым.

Игры с реальностью

Если абстрагироваться от скучного текста, то из задумки Баснер могла бы получиться отличная книга в жанре производственного романа. Но, увы, он таким не стал, поскольку писательница выстроила сюжет вокруг подпольных реставраторов. Такое явление действительно существует. Эти люди занимаются незаконным восстановлением и реставрацией культурных ценностей, но без соответствующего разрешения, лицензии или контроля со стороны государства. Они работают вне правового поля, и часто их деятельность скорее вредит, чем приносит пользу. К тому же их мотивы далеки от высоких целей. Чаще всего они восстанавливают предметы, чтобы их продать и скрыть происхождение.

Писать о работе легальных реставраторов — не так интересно, она по большей части состоит из проектов и контактов с государственными ведомствами. На этом сложно строить роман, хотя при наличии таланта и воображения — можно. Подпольная деятельность героев — это из серии маркетинговых трюков, больше привлекает внимание. Только сама Баснер взаимодействовала с книгами и легальными реставраторами, поэтому производственный роман о жизни подпольщиков не получился.

Дальше по сюжету герои «Парадокса Тесея» случайно находят картину, которую много лет ищет грозная «боевая бабушка» с Удельного рынка, наследница разорившегося после революции мецената. Именно эту картину один из персонажей хочет незаконно продать. Как устроен нелегальный арт-рынок — тоже интересная история. Ее описывал Алексей Смирнов фон Раух в своем романе «Доска Дионисия», законченном в 1976 году и опубликованном в 2024-м. Только в его случае дело происходит в советское время и речь идет о подпольном рынке реставрации и торговле иконами. Вот это действительно производственный роман с элементами детектива. Но Баснер успешно смывает в унитаз и производственный роман, и тему нелегального арт-рынка вместе с реставраторами.

А дальше с героями начинает происходить то, что можно назвать игры с реальностью. Сама писательница написала в послесловии, что «этот роман создавался в сложных отношениях с реальностью». В реальность Анны Баснер в 2018 году (время действия романа) врывается бандитский Петербург из 90-х в виде похитителей-коллекторов. И как в хороших мемах на «Расчлениноград» они увозят Нельсона и избивают его. Почему «девяностые» оказались в конце «десятых» — неизвестно. Как говорится, «я художник, я так вижу».

Финал, который писательница называет открытым, потому что непонятно, как все дальше сложится, на самом деле вполне себе закрытый и смытый. Поскольку туда приписали «повесточку». Свое объединение нелегальных реставраторов герои назвали ХАРМС — художественно-анархическая реставрационная мастерская Санкт-Петербурга. В итоге у властей возникли вопросу к слову «анархическая». Спойлерить не буду, на случай если кто-то все-таки захочет «Парадокс Тесея» прочитать. Это не первый роман, который пытается вплести «повестку». И уже кажется, что подобный ход становится секретным ингредиентом для попадания в различные лонг и шорт-листы премий. Как будто писать литературу без «повестки» — это не комильфо. Можно сколько угодно привязывать «повестку», но если текст не задался, то ему ничего не поможет. Хотя жюри премий со мной, видимо, не согласны.

Издательство: «Альпина Проза»
Количество страниц: 392
Год: 2024
Возрастное ограничение: 18+

Екатерина Петрова — литературная обозревательница интернет-газеты «Реальное время», ведущая телеграм-канала «Булочки с маком».