Проблемы институализации ханской власти в Черкесии

Ногайский фактор. К 1552 г. от Ногайской Орды из Заволжья откочевала небольшая группа во главе с мирзой Гази (Казы) Ураковым, заложившая основы так называемой Малой Ногайской Орды или Казыева улуса. Эта миграция была вызвана жестокой междоусобной войной, в которой верх одержал бий Исмаил, управлявший Ногайской Ордой с конца 1554 г. по сентябрь 1563 г. Он хотел вернуть перебежчиков на левобережье Волги, но результат получился противоположный, и очень быстро к Гази присоединилось большое число соплеменников и, таким образом, на политической карте Северного Кавказа появилось новое государственное образование.

Так сложилось два политических лагеря, закрепленных матримониальными союзами. С одной стороны были Темрюк (Идарова Кабарда), Исмаил (Большая Ногайская Орда), Иван IV. С другой стороны Пшеапшоко (Кайтукина Кабарда, т.е. будущая Большая Кабарда), Гази (Малая Ногайская Орда), Девлет Герай с его старшей женой из Бесленея (из тлекотлешского рода Тазартуковых, главных вассалов Машука Канокова), большая часть черкесских владений от Жанея до Кабарды и, самое главное, османский султан Сулейман (первой женой которого была черкешенка Махидевран, весьма вероятно, сестра Машука).

Таким образом, само существование столь сильного в военном и демографическом отношении пространства, как Черкесия, сделало возможным укрытие в ее границах достаточно многочисленного ногайского племенного союза (Малой Ногайской Орды). Благодаря союзу с черкесскими князьями прокрымской ориентации эта Орда стала важным актором в региональной политике. Союзные ногайцы стали своего рода буферным образованием, в котором были заинтересованы сами черкесы.

В середине и второй половине XVII века степное приграничье каждого черкесского княжества прикрывало союзное ногайское племя, что хорошо было подмечено Э. Челеби в 1666 г. Челеби многократно отмечает общую для ногайцев и черкесов (и Крымского ханства) угрозу со стороны калмыков и подчеркивает мирный характер сосуществования ногайцев и черкесов. Так, при описании бесленеевцев, Челеби подчеркивает: «И во все времена у этого народа войны и распри [только] с народом калмык».

Как было уже отмечено, после 1562 г. военная активность ханства на черкесском направлении резко снижается. Для похода в Черкесию теперь был необходим формальный повод в виде обращения князя, чьи права на владение были нарушены. «Хан отправляется туда лишь в том случае, когда какой-нибудь знатный черкес позовет его на помощь, дабы мстить врагу своему, другому могучему князю. <...> Но теперь чиркасы тоже огляделись, прошло уже много лет, как они перестали звать хана», — сообщал Эмиддио де Асколи в 1634 г.

Произвольные рейды с целью грабежа стали исключительным явлением. В 1614 г. калга Яман Герай разоряет семь селений в Темиргое. Русский источник говорит об этом: «Крымской де царь Еман Герай-салтан с ратными своими людьми пришел войною на кумиргинские черкасы и повоевал 7 кабаков, а погромил де те кабаки оманом». Уточнение, что кумиргинские селения были разгромлены «оманом», то есть обманом, свидетельствует о том, что данная военная операция была набегом, но не официально санкционированной акцией.

В 40—60 гг. XVII в., согласно Э. Челеби, каждое черкесское племя имело у себя по герайскому отпрыску. Так, например, сын хана Бахадыр Герая (1638—1642) Мубарек Герай был воспитан «в стране черкесов, в племени Заба». Под племенем Заба, вероятно, надо понимать Собай — самостоятельное феодальное владение в XV в., в XVII в. — часть Хатукаевского княжества. «Когда он (от нас) уйдет, это, может быть, станет залогом дружбы, он станет ханом, и нам от этого будет польза», — заявляли темиргоевцы, буквально выхватившие у гостившего в их владениях отставного хана Мехмеда Герая IV его сына. Хюсейн Хезарфенн, автор последней трети XVII в., очень точно объяснил смысл этого обычая: «И если у хана рождаются сыновья, то для воспитания, а также чтобы засвидетельствовать свою покорность, (черкесские беи) берут их и воспитывают до совершеннолетия».

Вместе с тем институт аталычества был не только инструментом закрепления вассальной связи, но и каналом значительного политического и культурного влияния черкесов на элиту ханства.

В 1622 г. воспитатель хана Мехмеда Герая III (1623—1627), как писал Асколи, «некий знатный черкес», убил одного из братьев ногайского мурзы Кантемира. В 1627 г. Мехмед Герай направился в Черкесию, где в его ставку прибыл аталык: «К великому удовольствию хана, они пробыли вместе восемь дней, обменявшись подарками». Потом мурза Салмаш, брат Кантемира, находившийся в составе отряда, подкараулил ханского аталыка, возвращавшегося в свои владения, «собрал нескольких своих приверженцев, заступил ему дорогу и отомстил, пролив его кровь». Мехмед Герай «сильно опечалился и прогневался, отчасти потому, что он всем сердцем любил родственника, а также потому, что убийство случилось именно в то время, когда он пришел навестить хана, но более всего — вследствие неуважения оказанного его особе и его зятю (ошибка Асколи, этот черкес был не зятем, а аталыком хана, — прим. С. Х.), пострадавшему за любовь к хану». Хан направил гонцов в Крым с приказом арестовать Кантемира, поскольку Салмаш мог решиться на убийство только по команде своего брата. Калга Шагин Герай не успел схватить Кантемира, который бежал за Перекоп: «Шяингирай захватил всех жен обоих братьев, с их имуществом, рабами и скотом, обращаясь с ними крайне жестоко».

Это событие спровоцировало настоящую междоусобную войну в Крымском ханстве, поскольку Кантемир заручился поддержкой Порты. Отмечается, что на стороне Мехмеда Герая и Шагина Герая было много черкесов и запорожских казаков. На стороне Кантемира и нового хана, назначенного Портой, в основном ногайцы. В решающий момент казаки убивают Мехмеда Герая, за что их тут же перебили самих.

Шагин Герай бежал в Иран. Шах принял его с большим почетом и назначил правителем одной из провинций. «Пробыв три года на этом месте, — сообщает Асколи, — он умертвил, в его собственном местопребывании, правителя другой провинции, отобрал у него все имущество и ушел в Кумрук (Cumruch), самую отдаленную часть Чиркасии, к своему тестю, тамошнему князю». Характерно, что если его старший брат был воспитан в Черкесии, то Шагин Герай был черкесским зятем.

Сведения Асколи о походе Мехмеда Герая в Черкесию, в том числе и эпизод с убийством аталыка, подтверждаются современным русским источником, основанным на допросе пленных татар. Сообщается, что весной 1627 г. Мехмед Герай отправился в «горские черкасы для дани» (Асколи говорил, что целью похода была покупка рабов). Согласно русским сведениям, Кантемир-мурза находился в этом походе с ханом. Поход продолжался два месяца. Войско хана состояло из 3 тысяч татар и 2 тысяч ногайцев Казыева улуса. «И сперва крымской царь с приходу у черкас кабак взял и черкас побил; а под другим кабаком и самого его царя черкасы побили; и был крымской царь в Черкасех в войне два месяца и пришел к себе в Крым, тому месяца с три». О потерях: «а побито крымских и нагайских татар добре много». Существенное обстоятельство похода состояло в том, что брат Кантемира Салмаш-мурза не во время боя, а «умыслом» убил черкесского князя — аталыка хана, «а тот де черкашенин крымскому Мамет-Гирею царю дядька». Имя аталыка не названо, но подчеркивается, что его убийство стало причиной ссоры хана с Кантемир-мурзой: «как де царь был в Черкасех, и учинилась де у них побранка с Кантемир-мурзой, что Кантемиров брат убил в Черкасех крымского царя дядьку».

Кырымлы Хаджи Мехмед Сенаи, биограф Исляма Герая III (1644—1654), как об очень выдающемся событии сообщает о походе своего повелителя в Черкесию против «прославленного человека из черкесов по имени Хакчумук». Переход ханского войска в Черкесию был совершен по льду Керченского пролива.

История похода Исляма Герая против Хакчумука детально пересказана В.Д. Смирновым на основе труда османского историка Наима. Хакчумук у Наима указан как жанеевский князь Хакшумак. У С. Хан-Гирея в предании «Князь Канбулат» в похожих обстоятельствах фигурирует жанеевский князь Хакушмук. Можно предполагать книжные истоки «черкесского предания», изложенного С. Хан-Гиреем, знакомого, по всей видимости, достаточно хорошо с крымскими и османскими историческими сочинениями.

Обстоятельства конфликта, в который был вовлечен Хакшумак, показывают соперничество Бахчисарая и Стамбула за влияние в Черкесии. Хан Бахадыр Герай I (1638—1642) отдал своего сына на воспитание жанеевскому князю Антонаку. Брат Антонака Хакшумак, «предполагая, что теперь Антонаку будет отдана во власть вся Черкесия, пошел на Антонака, разбил и разорил его». Бахадыр Герай направил против Хакшумака отряд, но тот прибег под покровительство азовского наместника Сиявуш-паши. Последний не только не выдал князя, но и сообщил о нем в Стамбул. Хакшумак был представлен к «Порогу Счастья», и ему была повторно дарована грамота на «черкесское властвование», которой он был наделен в правление султана Ахмеда I (1603—1617).

При Мехмеде Герае IV (первое правление, 1642—1644) Хакшумак чувствовал себя уверенно, но Ислям Герай сразу отнесся к нему крайне враждебно, казнил его, а «черкесское управление все отдал Антонаку». Кроме того, хан в 1644 г. разорил владение Хакшумака, захватив большой полон. Со стороны крымского хана это был настоящий вызов османскому султану: «Ислам Герай-хан показал, что в политических делах, подобных вышеозначенному случаю с черкесскими беками, он не намерен безусловно сообразоваться с капризными распоряжениями Высокой Порты и произвольными действиями ее агентов вроде азовского паши».

В противоборстве Антонака и Хакшумака отображена как в миниатюре вся история крымско-черкесских отношений. Расправившись с братом, Антонак потом правил достаточно долго, по меньшей мере 22 года, пересидев не только своего благодетеля Исляма Герая, но и второе правление Мехмеда Герая IV (1654—1666), которому он напоследок оказал гостеприимство в 1666 г. Э. Челеби замечает, что мать Селямета Герая, младшего брата отставного хана Мехмеда Герая, «была из женщин жане»: по этой причине его «задержали в этой стране».

В середине XVII в. началось сближение черкесов, ногайцев и крымских татар на почве общей для всех угрозы со стороны калмыков и стоявшей за их спиной Москвой. Во второй половине этого столетия Кабарда добровольно входит в вассально-союзнические отношения с Бахчисараем. Отношения с Москвой были сначала сильнейшим образом испорчены в 1641 г., когда войско Казыевой (Большой) Кабарды при поддержке Малой Ногайской Орды на р. Малка разгромило войско жалованного в Москве на старшее княжение Кельмамета Куденетова (в составе которого был значительный русский отряд, конница Большой Ногайской Орды, эндерийский шамхал и другие кумыкские князья). Затем отношения и вовсе деградировали до такой степени, что русская дипломатия узнавала о положении дел в Кабарде не через Терки, а через своих послов в Крыму. В 1666 г. отставной хан Мехмед Герай IV с огромным почтением встречается всеми черкесскими князьями и с подношениями, эскортами и передачей ханских отпрысков на воспитание пересекает Черкесию на пути в Дагестан.

Несмотря на общий тренд сближения с ханством, отношения регулярно портились как в силу политических обстоятельств, так и по причине частой смены правителей в Крыму. В 1671—1672 гг. имел место 8-месячный поход в Кабарду хана Селима Герая I (в его первое из четырех правлений, 1670—1677). Войско простояло всю зиму на кабардинской равнине и потеряло несколько тысяч человек от голода и холода. Проявивший незаурядное упорство хан получил 50 черкесских и 7 ногайских аманатов и вернулся в Крым, где население открыто возмущалось из-за огромных потерь.

Проблемы институализации ханской власти в Черкесии

Отношения Крымского ханства и Черкесии в период правления Мехмеда Герая II (1577—1584) охарактеризованы польским послом в Крыму М. Броневским. Он отмечает, что «народ свободен» и возглавляется не крымскими чиновниками или наместниками, а собственными «очень храбрыми» предводителями. Отметив независимый статус «пятигорцев», а в употреблении М. Броневского под этим именем имеются в виду то все черкесы, то только кабардинцы, автор подчеркивает, что они участвуют в походах хана. По его наблюдению, хан любит содержать при себе черкесов, ногайцев и пятигорцев, а наиболее важные персоны из их числа получают годовое жалованье и подарки. В результате ханский двор наполнен черкесами. Несмотря на кажущуюся необязательность и даже вольность, все группы черкесов «должны немедленно являться к Хану по его требованию и принимать участие в войне».

Фактором военно-политического сближения в крымско-черкесских отношениях стала экспансия калмыков в середине и второй половине XVII в. По замечанию В.Д. Смирнова, в трудные для себя времена черкесы «целыми племенами» переселялись в Крым. В целом же, оценивая весь период отношений Черкесии с Крымским ханством, исследователь подчеркивает фактическую независимость черкесов.

При анализе крымско-черкесских отношений В.Д. Смирнов, как представляется, уделил вопросу о работорговле преувеличенное внимание. По существу, он свел весь коммерческий интерес черкесов к торговле своими же соплеменниками. Следует заметить, что весьма осведомленный наблюдатель этих контактов французский консул в ханстве Ш. де Пейссонель, также сообщающий о работорговле в регионе, писал о значительном конвенциональном торговом сотрудничестве (Commerсe d'Exportation de la Cirсassie). Черкесский экспорт включал зерновые культуры, продукты животноводства, изделия ремесленного производства, в том числе весьма качественные ткани, оружие, предметы экипировки воина-всадника, продукты пчеловодства. Важную статью доходов у черкесов составляли лошади.

Значение военного потенциала черкесов

В 1502 г. Дж. Интериано отмечал не только храбрость черкесов, но и то зримое обстоятельство, что оружие и кони у черкесов лучше, чем у крымских татар. Черкесы на рубеже XV и XVI вв., согласно Интериано, вторгались в Крым вплоть до Каффы по льду Керченского пролива: «Охотнее всего совершают походы в зимнее время, когда море замерзает». Эти зимние и ранневесенние набеги на кочевое население, по всей видимости, носили особенно разорительный характер. Кочевники, оставшиеся без коней и скота, сразу становились жертвой голода, и ослабленное таким образом население в теплое время года не всегда уже могло позволить себе ответный рейд в земледельческий ареал. Такими зимними рейдами как методом сдерживания кочевнической экспансии пользовались киевские князья.

Стратегия сопротивления кочевническим вызовам была основана на конной войне, а отступление в горы допускалось только по тактическим соображениям. Выдержав войну на открытой равнине, адыги оказывались в состоянии сохранять независимость даже в такие периоды, когда мощное кочевническое завоевание подавляло большинство этносов и культур, чья стратегия основывалась на обороне крепостей. Можно сказать, что в адыгах кочевники встречали своеобразных оседлых «кочевников», совершенно не держащихся за конкретное место, но принципиально отстаивающих свое локальное превосходство, право контролировать пространство между Доном и Кавказом. Кочевники, оседая в земледельческом ареале Северо-Западного Кавказа, усиливали его оборонный потенциал и входили в состав адыгского этноса.

Без надежной апробированной схемы адаптации кочевнического вызова самостоятельная этническая истории такого региона, как Северо-Западный Кавказ, была попросту невозможна. Она прекратилась бы еще в самой глубокой древности. В 1714 г. Х. Молл поместил на свою карту «Турецкая империя в Европе, Азии и Африке» «легенду», которая поясняет причину устойчивости черкесского социума во время значительных конфликтов с кочевниками: «Черкесы — воинственный народ, который не имеет укрепленных поселений, но доверяется своему оружию, а во время опасности отступает в горы». Репутация черкесов как специалистов в кавалерийской войне носила устойчиво высокий характер. Джиованни да Лукка отмечал превосходство черкесской конницы: «Постоянное беспокойство, которое причиняют им татары и ногайцы, приучило их очень к войне и сделало из них лучших наездников во всех этих странах». Абри де ла Мотрэ отмечал, что черкесы силой отвечают на силу и набегом на набег. Эмиддио де Асколи в 1634 г. подчеркивал: «Татары также воздерживаются ходить в Чиркасию, потому что там очень воинственный народ <...> Чиркасы гордятся благородством крови, а турок оказывает им великое уважение, называя их черкес спага, что означает благородный, конный воин».

Черкесам в крымских исторических сочинениях неизменно сопутствует позитивный имидж бравых вояк (черакесе бахадурлары — «черкесские молодцы»). Черкесское рыцарское войско являлось главной силой на Северном Кавказе, начиная с 20-х гг. XV в., когда де факто Золотая Орда прекратила свое существование. В 80—90-х гг. XV в. черкесы оказались достаточно сильны, чтобы сделать невозможным размещение в районе Пятигорья Большой Орды. В 20—40-х гг. XVI в. черкесы неоднократно захватывали Астрахань в целях утверждения на троне хана, связанного с ними матримониальными и аталыческими контактами. Но быстрое утверждение османского присутствия на Таманском «острове» в 1475—1479 гг., затем строительство здесь двух крепостей должны было доказать черкесам преимущество огнестрельного оружия. В 1539—1551 гг. армия хана Сахиба Герая, в составе которой был вооруженный пищалями (фитильными ружьями) корпус тюфенкчи, нанесла четыре серьезных поражения черкесским княжествам и, таким образом, положила предел эпохе доминирования тяжеловооруженной конницы.

Обидное поражение и еще более оскорбительные экзекуции над знатью привели черкесов в Москву в 1552 г. Затем последовало еще три посольства 1555, 1557 и 1558 гг. Можно с уверенностью полагать, что одна из наиболее важных для черкесов целей состояла в получении огнестрельного оружия. Иван IV, насколько известно, не дал его черкесам в руки, но зато стал направлять им стрельцов и волжских казаков на помощь. Можно также предположить, что совместные боевые операции черкесов и русских против Крыма в 1558—1561 гг. под руководством Дмитрия Вишневецкого создали впервые условия для попадания хотя бы небольшого количества ружей в распоряжение черкесов. Тем более что царский воевода действовал в значительной степени самостоятельно и в конце концов перешел на польскую службу, переманив туда же пять черкесских князей.

Вооружение черкесского войска ружьями во второй трети XVII в. уравняло шансы в битвах как с крымской армией, так и с другими крупными кочевническими соединениями. В 1644 г. ногайцы и кабардинцы при помощи тактики обманного отступления и массированного огня истребили калмыцкое войско, впервые совершившее вторжение на Северный Кавказ. В 1648 г. кабардинский князь преподнес царю Алексею Михайловичу два великолепных фитильных ружья турецкой работы (хранятся в Оружейной палате Московского Кремля, №6419, 6420). На помощь крымскому войску в Украине в 1660 г. прибыло многотысячное, оснащенное ружьями черкесское ополчение (хегаки, жанеевцы, махошевцы, адамиевцы, темиргоевцы, беленеевцы и кабардинцы). В 1666 г. Э. Челеби в свите отставного крымского хана проехал через всю Черкесию и отметил, что «все пешие воины имеют ружья и стреляют свинцовыми пулями так метко, что попадут в глаз блохе». Шарль де Пейссонель, французский консул в Крымском ханстве (1753—1757), сообщал о завозе в Черкесию тысячи ружейных стволов из Бахчисарая. В 1748 г. русский офицер Бакунин — что пищали у кабардинцев «крымские и кубачинские, и больше винтопальные, но притом короткие и лехкие».

Продолжение следует...

Использованы фотографии Олега Тихонова/realnoevremya.ru с выставки «Крымские жемчужины татарской сокровищницы»