Тимур Ямалов: «Я стал писать по-башкирски — и понял, что так мне легче»

«А я же парень из деревни, два месяца назад нигде не пел»

— Тимур, у тебя на этой неделе два концерта в Учалы. Что это за город?

— Это Зауралье. Такой модный русский городок, одеваются там лучше, чем в Уфе, девочки носят вещи буквально от-кутюр. Особо сильно башкирская эстрада там не вкатывает. Татарские артисты хорошо собирают, да и русские тоже. Но я сам не из города, мое село Кутуево в 30 километрах от него, подножие гор. Чуть-чуть в дыре.

— Как ты начал играть на гитаре?

— К нам в село переехала семья, двое сыновей и дочка, благодаря им я начал нормально говорить на русском. С младшим сыном я подружился, у нас появилась мечта — научиться играть на гитарах и сделать концерт. В этом время к нам в деревню приехала певица Минзаля Яхина, также уроженка Кутуево. Она пела на концерте разные песни, а потом предложила — заказывайте! Я думаю, нифига себе, играет сама, помнит все тексты, как так вообще? Еще больше захотел научиться играть сам. Мой друг в 9 классе переехал в Учалы, поступил в музыкалку на баян, но и гитару осваивал. Моя мама, которая учит детей вокалу, отправила меня в Уразово, 15 км от нас, к Жене Наилевне, которая показывала мне аккорды. За неделю я уже все забывал. Потом папа купил мне гитару. И я уже сам стал постоянно бренчать. Завел себе журнальчик с аккордами. Пытался писать песни на русском. Иногда забрасывал это дело. Когда мне исполнилось 17-18, вновь стал играть и понял, что я прикольно пою.

— Когда у тебя начались выступления?

— Мне было около 20, мы играли в Уразово в КВН и увидели плакат, что через две недели будет конкурс, где люди поют и играют на гитаре. Его организовала та самая Минзаля. Я заставил себя поехать и занял первое место. В жюри сидела Зиля Ахметовна, которая организовывала конкурс бардов в Учалах. Я поехал туда с одной русской песней — и выиграл Гран-при. Познакомился с ребятами, которые через пару месяцев позвали меня на бардовский фестиваль «Голоса Урал-Тау». Я простоял в очереди на открытый микрофон полтора часа, начал петь. У меня и голос, и песни отличались от бардовских. Не спокойные, а протяжные. Я, видимо, сильно выделялся на их фоне. Словом, я схожу со цены, меня окружает толпа людей, девочки дарят цветы. А я же парень из деревни, два месяца назад нигде не пел. Я просто офигел. На следующий день меня знала все поляна. Все пытались споить. Хотя я не пью. В итоге я занял первое место и получил приз зрительских симпатий. Весь год катался по фестивалям. После первого башкирского бардовского фестиваля стал писать по-башкирски — и понял, что так мне легче.

— А почему легче?

— Это где-то на подсознании. Ты понимаешь, что тебе это гораздо ближе, вот эти слова, ты их с детства знаешь. Тебе их нужно просто выплеснуть на бумагу. Гораздо легче пишется.

Почему гитара, почему не домбра? А почему курай не звучит?

— Изменился ли при этом твой стиль?

— Первая моя известная песня «Фәрештәләр» — это, по сути, кавер группы April Sixth — «Dear Angel». Я много слушал ее в 2007-м, когда случилась первая любовь, долгое время хотел написать что-то подобное на башкирском. Когда накопилось, написал все за 15 минут. Так-то я в детстве особо и попсу не слушал, и башкирскую эстраду. Откуда это все берется, не знаю.

— Были ли какие-то мэтры, которые говорили что-то типа: все хорошо, но нужен колорит?

— Когда появился башкирский бардовский фестиваль, на нем сначала пели и авторы, и исполнители, а потом только авторы. И там тоже были люди, которые спорили: почему гитара, почему не домбра? А почему курай не звучит?

— Я вспомнил, что ты недавно играл с Робертом Юлдашевым. Насколько комфортно было выступать?

— Прошлой весной мы столкнулись в одном маленьком помещении, где я один пел свои песни, а молодежь знала все тексты. Он это увидел, оценил. Через полгода он позвонил, предложил встретиться. Он спросил про песню «Кеше», мол, откуда такие строчки: «Кеше эҙләй үҙен оҙаҡ сөнки йөрәгендә йоҙаҡ?» («Человек долго ищет себя, потому что у него на сердце замок?»). Я одно время работал в молодежном отделе Духовного управления мусульман республики. Видимо, там услышал хадис на эту тему. Говорю ему, что это про поиск. Мне вот 33 сейчас. Я до сих пор не понимаю, что и как правильно. А потом он позвал меня спеть на концерте. При этом я после единственной репетиции улетел в Сургут, так что увиделись мы перед концертом. И для меня это было обычное выступление, я переживал, что запутаюсь. И только после поста в «Инстаграме» мне начали говорить — ты же выступал с легендой!

— Сейчас вы играете с Ильгизом Муллагалямовым, альбом у вас вышел совместный. Как вы начали работать вместе, насколько вы на одной волне?

— Для меня Ильгиз всегда был гением гитары, я и не мечтал, что буду с ним играть. Я давно его знаю, вижу, как он может сходу все подобрать… В том году 10 января у меня вышла пеня «Йыһан», которая моментально разлетелась по Сети. А у Ильгиза был сложный период. У него отказала рука прямо на концерте, он уехал в деревню, восстанавливался. Приехал в Уфу — я тут же предложил встретиться. 11 января мы видимся, у меня миллион посещений страницы, куча новых френдов, так что я говорю: давай делать концерт. Ильгиз предлагает — давай без импровизаций, я от них устал. Мы отобрали около 10 песен, он думал, что надо репетировать 2-3 месяца. Я ответил, что мы все сейчас упростим, чтобы звучало красиво, но просто, когда не нужно было репетировать без остановки. Народу, мол, этого не надо, он не поймет. Проще надо. Через месяц мы собрали «Дом актера». И пошло-поехало. Выступали очень много раз. Я-то думал, мы разные. Но мы в плане юмора и прочего теперь — не разлей вода. За год не ругались ни разу.

— Альбом у вас при этом электронно-поп-гитарный. Чье это было решение?

— Ближе к концу году чувак из «ВИА Чаппа» сказал Ильгизу — надо переделывать музыку, у тебя постоянно получается рокешник. Он послушал референсы, все понял, прислал пару записей, а потом предложил сделать альбом в таком стиле. Мы старались не заморочиваться, чтобы были простые аранжировки, под которые люди могут танцевать. Альбом, конечно, заслуга Ильгиза, он пахал, спал в студии.

«Все упирается в консерватизм»

— Почему я не вижу особо много современной башкирской музыки?

— А ее особо и нет. Мы вот в районах встречаем чуваков с шикарными голосами, которые не хотят ничего делать или не могут. Все упирается в консерватизм, мол, надо все правильно и идеально. Не так много людей, которые могут даже банальные вещи прям круто сделать, кроме Rena Rnt и Arslan.

— Странно, что после тебя не появилось еще 50 Ямаловых.

— Да нет же людей, которые могли бы размышлять в современном формате. Есть ребята, которые делают ремиксы, но это слабовато звучит. Нет чувака, который бы сделал что-то а-ля Бибер хотя бы. С другой стороны — у казахов же получается!

— Пишутся ли у тебя песни?

— Мы работаем с Ильгизом, записали акустический альбом, решили, что чем больше версий, тем лучше. Песни пишутся, но очень медленно, пока не до них. Я не могу много писать. Куплет «Йыһан» я собирал три месяца. Я пишу песня для себя. Вначале делал, чтобы избавиться от душевной боли. А потом пошли темы про мотивацию, про поиск себя.

Кроме того, мне уже несколько песен сделал Arslan, у меня оплачена работа на целый альбом таких песен. Но мы решили, что можно раз в год выпускать что-то подобное, а не издавать сразу альбом. Лучше выпускать что-то постоянно, а не один раз. И хочется уже и на русском поработать, и даже на английском, но придется голову сломать. И возможно, конечно, это будет не так искренне. Да, чуть не забыл, очень хочу сделать песню челнинской певицы АлияNur «Ә күңел нәрсәдер тели...» — на татарском и башкирском.