«Конец социализма стал началом моей карьеры репортера международных новостей»

Как разрушилась «нерушимость» СССР

В советском гимне прославлялся «нерушимый» Союз Советских Социалистических Республик. Тем не менее 30 лет назад тогдашний президент России Борис Ельцин вместе с лидерами Украины и Беларуси подписал соглашение о создании Содружества Независимых Государств. Это был конец СССР.

События разворачивались в заведомо скрытом от посторонних взглядов месте: это был охотничий домик для советской элиты, спрятанный в белорусских лесах. Как пишет историк Владислав Зубок в своей новой книге «Коллапс: падение Советского Союза», предыдущими гостями этого домика были руководитель Кубы Фидель Кастро и лидер коммунистов Восточной Германии Эрих Хонеккер. Зубок написал, что к воскресенью, 8 декабря, «прибыло около 160 журналистов, заинтригованных происходящим».

Их присутствие было более чем уместным. Это был один из тех случаев, когда журналистика действительно написала первый черновик истории. С начала перестроечных реформ в середине 1980-х годов советским и международным корреспондентам была предоставлена беспрецедентная свобода писать о СССР. Им нельзя было отказать в месте в первом ряду во время заключительного акта этого спектакля.

Перестройка была политическим шагом, с помощью которого советский лидер Михаил Горбачев планировал восстановить, оживить умирающую советскую систему. Вместо этого она лишь привела к падению Союза, окончательно подтвердившемуся в те холодные выходные в конце 1991 года.

Горбачев не ожидал, что предстоящий путь будет легким. Тем не менее, как утверждает Зубок, он мог бы подготовиться лучше. Вместо этого, как он вспоминает, Горбачев «охотно игнорировал уроки истории, очевидные для тех, кто знал о великих падениях в мировой и российской истории». Многие консервативные элементы в советской политической элите опасались перемен. Так что вместе с перестройкой пришла гласность — разрешение на беспрецедентное публичное обсуждение проблем, стоящих перед советской системой.

Журналисты смогли освещать такие истории, на публикацию которых раньше было наложено строгое табу. Фактически Горбачев привлек их к продвижению своего дела. Они охотно взяли на себя эту поддерживающую роль. Как выразился журналист и академик Иван Засурский в своей книге 2004 года «Медиа и власть в постсоветской России»: «С разрешения генсека журналисты также атаковали партийный истеблишмент».

«Прекрасное время»

И советская, и международная журналистика того периода характеризовались оптимистическими настроениями. Это была эпоха «конца истории» — по выражению Фрэнсиса Фукуямы — время, когда он и многие другие приветствовали «беззастенчивую победу экономического и политического либерализма».

Даже те, кто, возможно, не разделял этого огромного энтузиазма по поводу триумфа западного либерализма, помнят эту эпоху как более захватывающую, чем любые другие. «Можно было поговорить практически с кем угодно, страх рассеялся, это было необыкновенное время», — вспоминал канадский журналист из Москвы Фред Вейр в интервью для моей книги 2020 года «Задание «Москва»: репортажи о России от Ленина до Путина».

Вейр впервые приехал в Москву в 1986 году, через год после прихода к власти Горбачева. Он приехал в Советский Союз в качестве корреспондента коммунистической газеты «Канадская трибуна». Таким образом, он не был естественным союзником тех, кто с энтузиазмом воспринял крах советского социализма. Тем не менее он помнит «прекрасное время».

Конец социализма стал началом моей карьеры репортера международных новостей. Я приехал в Москву в качестве продюсера новостного телеграфного агентства Visnews (позже Reuters Television). Я как раз успел увидеть, как мир, в котором я вырос, изменился навсегда. Холодная война, в которой противоборствующие силовые блоки советского коммунизма и американского капитализма противостояли друг другу, подходила к концу.

Исторические различия

Три десятилетия спустя я много размышлял о взаимосвязи журналистики и истории. Я вспоминаю, как быстро угасли эти чувства воодушевления и оптимизма в отношениях России с Западом. Последствия распада Советского Союза до сих пор ощущаются в конфликте на Украине и в противостоянии между Кремлем и Западом, которое возникло в результате этого конфликта.

Частично это противостояние возникло из-за различных интерпретаций итогов Второй мировой войны. Я бы сказал, что мы живем в эпоху, когда журналистам более, чем когда-либо, нужно понимать, как история используется для пропаганды политических повествований о текущих событиях. История влияет как на современный политический, так и на журналистский дискурс как на Западе, так и в отношениях между Западом и Россией. Вот почему мы на базе Лондонского университета, где я преподаю на факультете журналистики, обращаем большое внимание не только на журналистику, но и на политику и историю.

Подумайте о движении Black Lives Matter и о дискуссии, к которой она привела, о наследии империи и рабства. Или о том, как обе стороны в дебатах о Брексите оперировали значимостью роли Великобритании во Второй мировой войне. Подумайте также о выступлении Владимира Путина против Запада в 75-ю годовщину окончания этого конфликта, когда он предупредил в статье для National Interest: «Исторический ревизионизм, проявления которого мы сейчас наблюдаем на Западе, прежде всего в отношении темы Второй мировой войны и ее исхода, опасны».

Сейчас, спустя 30 лет после распада Советского Союза, отношения России с Западом хуже, чем когда-либо после окончания холодной войны. В июне 2021 года, имея в виду, что в настоящее время наибольшая напряженность между Россией и Западом находится вокруг Украины, Путин настаивал на том, что «русские и украинцы были одним народом — единым целым». Между тем совсем недавно главы внешнеполитических ведомств Великобритании и США стремились подчеркнуть свою поддержку суверенитета Украины.

Вот две совершенно разные интерпретации далекой и недавней истории, влияющие на текущие события. Следовательно, всякий, кто хочет написать первый черновик истории, должен сам стремиться узнать полную и оригинальную версию этой самой истории.