Алексей Расческов: «Худший родительский подход — «вот тебе гаджет, только не плачь»

«Условия есть, а о проблемах говорить не будем»

— Алексей Юрьевич, детей с нарушениями зрения год от года становится больше. Пожеланиями здоровья тут не поможешь — нужны врачи. Но чем больше пациентов, тем меньше врачей в поликлиниках. Вы — детский офтальмолог, а это сегодня одна из самых дефицитных специальностей. Как думаете, почему?

— Известный уфимский доктор Мулдашев говорит: «В нашем обществе иметь собственный киоск экономически выгоднее, чем быть профессором»… Может, причина в этом? Экономическая составляющая для большинства врачей — не главное, при выборе места работы значение имеет множество факторов — к примеру, удовлетворение от того, что делаешь, возможность самореализации… Но зарплата все-таки тоже важна. Сейчас она не самая высокая у врачей, но уже и не катастрофически низкая. Поэтому трудно сказать, почему в поликлиниках не хватает кадров, а в стационарных медучреждениях такой проблемы практически нет. Наоборот, от желающих работать отбоя нет! Может, оттого, что в стационаре, если есть условия для полноценной работы, работается лучше?

— А что это у вас здесь за условия особые?

— Я пришел сюда в 2011 году, проработав до этого 19 лет во взрослой офтальмологии. Пришел как раз тогда, когда здесь затевался колоссальнейший ремонт под названием «сладкая модернизация». Правительство выделило очень много денег — хватило на глобальное переоборудование стационара. Не скажу, что до этой модернизации было вообще плохо, но после нее у нас значительно расширился ассортимент и выросло качество услуг. Это теперь позволяет нам оперировать не только татарстанских пациентов, но и из ближайших регионов, из ближнего зарубежья.

— Значит, и нагрузка большая? Вас, я смотрю, разрывают на части буквально на бегу…

— Ну, если человек бегает и суетится, это не всегда означает, что у него много работы — кое-что от характера еще зависит. Нагрузка… Нагрузка — как у всех врачей в сегодняшнем постсоветском пространстве. Есть определенные проблемы, которые заставляют нас работать больше.

— Необходимость зарабатывания денег, связанная с превращением врачебной помощи в медицинскую услугу?

— Ну, есть определенные организационные моменты, которые проистекают из общего отношения к медицине в стране в глобальном плане. Но мы работаем. И имеем все условия для оказания высококвалифицированной помощи.

«Раньше человеку, условно говоря, нужно было с пальмы смотреть вдаль — не грозит ли нападение. И у него не возникала близорукость — миопия. Сейчас у нас засилье гаджетов, приходится напрягать зрение, всматриваясь в экран — и как результат возникает необходимость надеть очки». Фото Олега Тихонова

Морковка против гаджетов бессильна

— Оборудованная если не по последнему, то как минимум по предпоследнему слову техники, ДРКБ принимает только сложных пациентов или всех, кто нуждается в помощи? Проще говоря — вы только с уникальными, сложными пациентами работаете или различий не делаете?

— Поскольку у нас здесь сконцентрирована максимальная квалификация кадров и материально-технического обеспечения нашей работы, то мы сталкиваемся с теми заболеваниями глаз, которые не лечатся каплями или какими-то препаратами. Вообще, существует два больших потока пациентов. Одна группа — с нарушением рефракции (слабость зрения), такие пациенты чаще всего получают помощь и лечение не у нас, а в поликлиниках, платных офтальмологических кабинетах. Вторая группа, которая чаще всего проходит лечение у нас, — это страдающие патологиями, которые требуют хирургического вмешательства в условиях круглосуточного стационара.

— Дети сейчас через одного — в очках…

— Да, это как раз та группа пациентов, у которых нарушена рефракция. Ее многочисленность связана в первую очередь с изменением напряженности работы. То есть с появлением электронных устройств. Это проблема всего мира, идет естественный процесс — приспособление к условиям окружающей среды. Раньше человеку, условно говоря, нужно было с пальмы смотреть вдаль — не грозит ли нападение. И у него не возникала близорукость — миопия. Сейчас у нас засилье гаджетов, приходится напрягать зрение, всматриваясь в экран — и как результат возникает необходимость надеть очки. А еще увеличивается количество врожденно-хромосомной аномалии в связи с тем, что медицина в последнее время стала выхаживать детей, которые, по разумению Господа, возможно, и не должны были выжить. А мы до последнего делаем все, что можно.

— Алексей Юрьевич, в детстве я наелась сырой моркови на всю жизнь, но снять очки мне это не помогло. С другой стороны, человек — это то, что он ест. Зрение ребенка — это тоже результат того, что он ест?

— Ну, во-первых, кто знает, что бы было, если бы вы морковь не ели? А во-вторых, если ребеночек родился… Нет, если даже он уже зачат, питание ничего не изменит. Здесь стоит вопрос о системном здоровье женщины, о том, какой она подходит к зачатию ребенка… Но и обвинять родителей, что они неправильно питаются и поэтому зрение и вообще здоровье ребенка оставляют желать лучшего, тоже неверно. Тут большую роль играет окружающая среда. Мясо с антибиотиками и гормонами роста, растения, выращенные с применением стимуляторов и так далее. Хотя все равно можно выбирать то, что мы едим, а мы не обращаем внимания. Надо сознательно относиться к питанию, и тогда можно управлять процессами, связанными со здоровьем!

— То есть имеются способы обеспечить ребенку хорошее зрение?

— Если родители сами о себе заботятся и подходят к вопросу о рождении ребенка ответственно, то и дети у них рождаются без нарушений. Хотя не все зависит от родителей: возможны и мутации во время беременности, и инфекции, которые внешне безобидны, но могут повлиять на плод. С другой стороны, если родители в 25—30 лет уже выработали определенное отношение к здоровью, питанию, у них сформировался неправильный образ жизни, то дети из-за этого могут рождаться с отклонениями или приобретать их в раннем возрасте. Часто можно наблюдать, как мамочка, которая дома сидит, не работает, вместо того, чтобы провести время с ребенком, дает ему гаджеты. И ребенок молчит, ей заниматься чем-то другим не мешает. Но такое воспитание сильно замедляет психоэмоциональное развитие детей и влияет на органы зрения. Самое основное, что может вызвать нарушения зрения у ребенка — это родительский подход по принципу «лишь бы не плакал»! Впрочем, и от родителей невозможно требовать идеального поведения. Ведь начиная с 1992 года общий уровень сознательности населения постоянно усредняется и понижается. Какое общество, такое и состояние здоровья имеем.

«Тут большую роль играет окружающая среда. Мясо с антибиотиками и гормонами роста, растения, выращенные с применением стимуляторов и так далее. Хотя все равно можно выбирать то, что мы едим, а мы не обращаем внимания. Надо сознательно относиться к питанию, и тогда можно управлять процессами, связанными со здоровьем!» Фото Олега Тихонова

Смотри за младенцем в оба!

— Как, в каком возрасте надо присматриваться к ребенку, чтобы не пропустить патологию зрения?

— Патологию у ребенка можно выявить с рождения. Поэтому надо с первых дней внимательно на него смотреть. И видеть отклонения: например, глазик отклоняется не в ту сторону, поменял цвет. Или ребенок, чтобы что-то рассмотреть, поворачивается всем корпусом… Все это можно увидеть в первые два-четыре месяца. Есть профилактические осмотры, где можно выявить проблему, но обычно родители сами замечают заболевания.

— С недавних пор в родительских сообществах остро обсуждается проблема ретинопатии недоношенных, были громкие скандалы, детских офтальмологов обвиняли, что вовремя не назначили капельки — и ребенок ослеп…

— Ретинопатии у доношенных детей не бывает, а капельки не решают проблему. Правда тут в том, что с самых первых дней за изменениями зрения у недоношенных детей надо внимательно следить. Впервые ретинопатия появилась в середине 60-х годов, когда у нас начали выхаживать недоношенных детей и давать им кислород. Если упрощенно, тут такой механизм: не дать кислород — у ребенка не расправятся, не заработают нормально легкие, дать лишнего — возникнет ретинопатия.

— Недоношенные дети рождались и раньше. А ретинопатии у них до какого-то момента вроде бы не возникало?

— Мне 46 лет. Когда я начал учебу в мединституте, то плод, которому было 28 недель, не считали нужным спасать. А сейчас 22 недели — уже формальный критерий для выхаживания. Если раньше рождение ребенка весом 500 граммов было нонсенсом, то сейчас таких детей успешно выхаживают…

— Так ведь и техника изменилась, и возможности у врачей другие!

— Да, но ретинопатия недоношенных — это болезнь, характерная для среднеразвитых стран. Там, где уровень медицины очень высок, она практически не встречается, потому что вовремя принимаются меры. Там, где он низок, ее нет, потому что недоношенные не выживают. А мы посередине пока…

— Бытует мнение, что в деревне дети здоровее, чем в городе, — экология, дескать, помогает. К вам едут лечиться из всех районов республики — подтверждается этот тезис с точки зрения офтальмолога?

— Нет. Здоровее сегодня, конечно, дети городские. В городе больший охват медосмотрами, выше техническая оснащенность. В городе более тщательный подход, помощь более доступна. Вот у нас здесь круглосуточно работает приемный пункт, случилось что — можно подъехать. А в деревне постоянно занятые тяжелой работой родители не сразу неладное заметят, потом подождут, не пройдет ли само, потом будут искать транспорт…

«Школьная миопия — просто бич. Если в начальных классах на профосмотрах близорукость выявляется у почти 30 процентов школьников, то в десятом-одиннадцатом классах — у 70—80 процентов». Фото rascheskoff.ru

Близорукость станет нормой?

— Еще одно распространенное мнение — что проблемы со зрением зарождаются в школе…

— Это верно. Школьная миопия — просто бич. Если в начальных классах на профосмотрах близорукость выявляется у почти 30 процентов школьников, то в десятом-одиннадцатом классах — у 70—80 процентов.

— Почему так катастрофически падает зрение?

— Нагрузка становится все более интенсивной, увеличивается время работы на близком расстоянии, падает стрессоустойчивость детей на фоне экологии и неправильного питания… Все это влияет на развитие патологий.

— А почему дальнозорких людей становится все меньше?

— Дальнозоркость, а правильнее сказать гиперметропия — это часть нормы биологического вида человека. Это связано в основном с укорочением длины глаза от стандартный нормы. Но сейчас наблюдается тенденция к миопии, глаза чаще настроены на минус. И, возможно, лет через 50 миопия уже будет считаться нормой, а все остальное — отклонением.

— Неужели всеобщее ухудшение зрения нельзя остановить?

— Можно. Но для этого должна быть запущена государственная программа. Должны быть разработаны подходы, механизмы, нормативы, обеспечено их соблюдение и контроль. А у нас система осмотров налажена, а системы контроля нет. Можно в каждой школе проводить какие-то мероприятия, отслеживать усталость органов зрения. Нужна системность. Это огромная профилактическая работа, которую следовало бы выделить в отдельное направление школьной медицины.

— А пока его нет, вы оперируете детей…

— Не только оперируем. Да, исправить «минус» стало достаточно просто. Мы с помощью лазерных технологий можем «подточить» глаз под нужную диоптрию и снаружи, и изнутри. Тут весь вопрос в том, чтобы «минус» не вырос значительно, не перерос в миопию высокой степени, свыше 6 диоптрий, когда оперировать уже рискованно. Наша задача — довести ребенка до того этапа, когда нарастание миопии останавливается.

«Нужна системность. Это огромная профилактическая работа, которую следовало бы выделить в отдельное направление школьной медицины». Фото rkob.ru

— А как без операции остановить прогрессирование близорукости?

— Для этого у нас есть много технологий. Например, есть оборудование, которое может остановить прогрессирующий «минус» — в виде жестких линз, очков с дефокусом…

— Операции по устранению «минуса» до совершеннолетия не делают — из-за того, что глаз до 18 лет растет?

— Это не связано с возрастом биологически. Просто юридически такие операции, относящиеся к разряду косметических, выполняются с 18 лет. Но есть показания, когда такие операции мы делаем детям. Это чаще всего связано с непереносимостью коррекции с помощью очков и контактных линз.

Самое сложное — объяснить, что не все будет хорошо

— А что чаще всего приходится лечить оперативным путем?

— Косоглазие, то самое косоглазие, которое вовремя не выявили. И много пациентов с врожденной глаукомой. Ее возникновение связано с нарушениями в эндокринной системе, обмене веществ, с перенесенными внутриутробно инфекциями, болезнями, перенесенными в раннем возрасте. Или когда природа не «доделала» глаза — есть такая проблема у недоношенных детей.

— Вы часто сталкиваетесь со сложными случаями?

— Да, у нас ведь концентрируются самые безнадежные ситуации. Большинство родителей идут делать операцию ребенку, уже отчаявшись бороться.

— А какой был самый сложный?

— Самый сложный — когда очень мало шансов, что ребенок после операции будет видеть. Объяснить это родителям невозможно — когда им предлагают операцию, они сразу думают, что все будет хорошо. А еще неизвестно, что будет, но делать надо, потому что маленький шанс есть…

— И часто так бывает?

— С каждым годом все реже. Если раньше мы делали около 300 операций в год, то сейчас порой получаем легкое наказание, что не выполняем план — не можем до 100 довести. Хотя радоваться надо. Связано это в первую очередь с улучшением качества выхаживания.

«Если раньше мы делали около 300 операций в год, то сейчас порой получаем легкое наказание, что не выполняем план – не можем до 100 довести. Хотя радоваться надо». Фото rascheskoff.ru

— О чем вы мечтаете?

— Ну вот конкретно сейчас — оснастить все больницы в райцентрах специальными цифровыми камерами. Чтобы родился ребенок — и врачи, не имеющие такой квалификации, как наши, сделали снимок и переслали нам. Ту же ретинопатию можно так выявлять, кстати. И мы сможем сказать сразу — надо везти к нам на операцию, или нам выезжать туда, или можно подождать… Камеры дорогие, по 5 миллионов рублей, но в будущем планируется оснастить ими все больницы. При такой организации помощи число сложных случаев еще сократится.

Как врач стал членом семьи

— Вы помните своих самых благодарных и самых неблагодарных пациентов?

— Года два назад был у меня пациент из Набережных Челнов, у которого на фоне высокой миопии произошла отслойка сетчатки. Мы его лечили терапевтически, потом пришлось оперировать несколько раз, поставили ему хорошие хрусталики, зрение восстановилось. И вот спустя некоторое время приезжают с ним родители на осмотр и говорят мне: «Вот вы столько раз его оперировали, а по-настоящему наш доктор помог!» Я обиделся даже, но виду не подал — любопытно стало. Поинтересовался у них, что же такого особенного местный доктор сделал. Оказалось, он назначил… искусственную слезу! И у пациента сухость в глазах прошла, ему комфортно стало. Раньше я несерьезно к этому относился, но сейчас поменял свою точку зрения: очень многое зависит от того, насколько комфортно чувствует себя пациент после лечения. Субъективно-то как выходит: мы на полмиллиона прооперировали, а тот доктор назначил капельки за сто рублей, и он помог, а я только мучил ребенка.

Ну а самый благодарный пациент… Это была девочка с двусторонней патологией хрусталиков и сетчатки. После того как мы ей наладили зрение в первом глазу, мне родители принесли картинку, на которой она нарисовала свою семью: она, мама, папа и я — доктор. Она меня включила в число самых родных людей, понимаете? Я этот листочек сохранил.