Внутри маленькой девочки: мультфильм Pixar объяснил, зачем нужна печаль и куда уходит детство

«Головоломка» (Inside Out, 2015) Пита Доктера

Посмотрев небольшой ролик пиксаровской «Головоломки» и от души посмеявшись, мы решили не упустить шанса второй раз сходить в кино — на, наконец-то, очень смешную комедию. Нет, оказалось, это не комедия. Но ведь хотя бы очередной пиксаровский шедевр? И вновь незадача. Тут стоило бы заметить, что после хорошего «ВАЛЛ-И», неплохого «Вверх» и почти великой третьей части «Истории игрушек» диснеевский «Пиксар» занимался чем угодно, кроме как, простите, творчеством, придумыванием интересных (и смешных в том числе) историй. И вообще ассимиляция «Пиксара» с «Диснеем»проходила с переменным успехом. «Дисней» от слияния и поглощения «Пиксара» явно выиграл (см. «Рапунцель» и «Холодное сердце»), при этом продолжая снимать типично диснеевское кино. А «Пиксар»… Ну что «Пиксар»? Он жил, работал, снимал, его тоже смотрели. Примерно в том духе, что «а вот еще есть «Пиксар». Тогда как еще несколько лет назад ситуация была ровно противоположной: был «Пиксар» и все остальные («а еще вот есть «Дисней», и они там тоже чем-то занимаются»).

Тем не менее это и правда «Пиксар». То есть не тот «Пиксар», который где-то там существовал все эти последние годы, а тот, который создал «Историю игрушек» и «Вверх» (на обе эти ленты мультфильм как раз походит больше всего). Любой другой человек, не испорченный нарзаном (то есть почти потоковым просмотром фильмов), завопит от восторга почти сразу же, потому что авторы по-хорошему удивляют, хотя ничего принципиально нового, в общем-то, не создают. «Головоломка» о том, что происходит в голове взрослеющей 11-летней маленькой девочки (уже караул, я знаю). Буквально — в голове. В голове девочки пять антропоморфных эмоций: Радость, Печаль, Брезгливость, Страх и самый харизматичный и очаровательный Гнев. С самого рождения появляется сначала Радость, и все хорошо, солнышко светит, не надо думать о завтра (а если и думать, то в тональности идиота: «Завтра меня снова ждет прекрасный день!»). Потом появляется Печаль. И подтягиваются остальные. Девочкой-ракетой при этом управляют чуть ли не в оперативном режиме. Рычажками, кнопочками, отвечая на происходящее в окружающей среде и реагируя на действия родных и близких героини. В первую очередь родителей — кроме них на всем протяжении фильма почти никто не влияет на эмоции девочки так же сильно. И это я считаю упущением. Так как в итоге ребенок точно окуклен, находится в страшно замкнутом социальном помещении, как в картонной коробке. И его социальные связи ограничены. Это, конечно, объясняется внешними причинами: девочку Райли родители увозят из родной Миннесоты в Сан-Франциско. Позади друзья, любимая хоккейная команда, в которой она играла, и все воспоминания. В итоге сама история в привычном смысле этого слова ограничена парой штрихов: девочке плохо, девочке скучно, девочке грустно и хочется домой (в родную Миннесоту, потому что угрюмый дом во Фриско — ну это издевательство какое-то, честное слово, особенно для маленькой девочки). Да, обычное дело, но как говорил один музыкант, которого упрекали в том, что он вечно сочиняет песенки для любви, а большинство его аудитории — девочки-подростки: это для нас оно обычное дело, а для подростка — настоящая катастрофа. Авторы «Пиксара», в первую очередь Доктер (он автор такого же семейного «Вверх»), внимательно присмотрелись к этой трещинке в обычной маленькой жизни и эту самую катастрофу и разглядели. Никаких тебе волшебных друзей и таинственной сказки — и куда они все пропали? Так весело с ними было. Мелочи жизни. История детской лодки, которая разбилась о быт.

Очарование «Головоломки» не в остроумии (оно присутствует) и не в удивительной истории (она отсутствует), а в сложнейшей и креативной оптике, через которую на эту бытовую скучную историю переезда и вынужденного взросления маленькой девочки смотришь. Как в микроскоп на рядовую и знакомую вещь — а там, оказывается, такое! Вот «такое» во внутреннем эмоциональном и фантастическом мире взрослеющего ребенка (когда внешне все происходит самым рядовым образом) — это катастрофа. И чудо. И волшебные друзья с таинственной сказкой, которые вот, оказывается, где все вместе собрались. И целый огромный мир, сложно устроенный, с гениально продуманной архитектурой и сетью, связывающей глубинные воспоминания с оперативной памятью, «острова дружбы, хоккея, семьи и проказ», с разбросанными над «бездной забвения» акведуками и всем прочим, на что у «пиксаровских» талантов хватило фантазии.

«Я вся такая внезапная, противоречивая вся» — это не про нашу героиню. Самое замечательное это как раз то, что авторы придержали коней фантазии, и почти каждое решение или движение души девочки внутренне оправдано. Опять же в буквальном смысле слова. Потому что тоске по дому, ностальгии по детству и скуке в чужом городе на какую-то секунду предшествует «ошибка внутренней системы»: Печаль решает взять в руки сияющий шар с детским воспоминанием о хоккейной победе (якобы девочка тогда забила решающую шайбу) и портит его. Шар тускнеет. Остальные эмоции в ужасе. Радость пытается отобрать шар. Начинается возня. Хаос. Радость с Печалью засасываются в глубинные слои сознания. Финальная точка. На все про все уходит минуты три. В фактической действительности — а эмоции наблюдают за жизнью девочки в иллюминатор, заглядывая в большой мир из девочки — проходят, кажется, все те же три минуты. За которые новичок в школе по просьбе учительницы сначала радостно вспоминает, как здорово было в Миннесоте, потом тормозит на одном из воспоминаний, понимает, что это уже никогда не повторится, и, кажется, впервые по-настоящему задумывается, затем грустит, тоскует. И, наконец, к ужасу учительницы и шоку соучеников плачет. Теперь радостное детское воспоминание о хоккее маленькой девочки навсегда будет подернуто патиной грусти.

Учитывая, что сама история в разрезе обычного кинохронометража выглядит чрезвычайно краткосрочной (девочка всем недовольна, у нее плохой аппетит, она предпочитает лежать, закрывшись в спальне), весь аппарат своего воображения, памяти и эмоций Пит Доктер обращает на изучение воображения, памяти и эмоций своей героини (у Доктера есть 10-летняя дочка, что как бы многое объясняет). Он визуализирует эмоциональные катастрофы. Отыскивает в глубинах памяти когда-то года в три-четыре выдуманного друга-зверушку девочки. Презентует зрителям целые подсистемы сознания, направленные на работу абстрактного мышления или сновидений. Последняя великолепна! Так, попытки потерявшихся Радости и Печали вмешаться в съемку кино (то есть, собственно, сна), приводят к съемкам настоящего фильма ужасов или, что то же самое в нашем случае, кошмара (одна из лучших сцен ленты). Весь внутренний мир в целом довольно предсказуем и вряд ли потрясет взрослого человека. Говоря по правде, это самая что ни на есть детская часть мультфильма, работающая на самом примитивном уровне: чтобы понятно было и тем четырехлеткам, например, которые с вымышленным другом еще общаются. Но при таком упрощении, к счастью, авторы не впадают в совсем уж детство и инфантилизм. Которые в случае с «Головоломкой», ведомую героиней Радость, цель которой всячески содействовать счастью своей подопечной Райли, привели бы к самым чудовищным последствиям. Вида, например, «не надо печалиться, вся жизнь впереди». Или, что еще хуже, акуна матата.

«Головоломка», будучи в своей основе очень простой историей для детей младшего и среднего школьного возраста и работая чуть ли не кубиками-понятиями, в результате оказывается довольно сложно устроенной и необыкновенно трогательной. Она, например, намеренно не отвечает на вопросы, что вызвало катастрофу: сам переезд в чужой город (ведь в первое время девочка была счастлива — за «пультом управления полетом» стояла Радость), или преследующие ее воспоминания, или случайность и сбой во внутренней эмоциональной системе, по принципу домино чуть не уничтожившей все наработанное девочкой к 11 годам (то есть всю ее личность), или просто календарь и очевидное-беспомощное: «Она просто повзрослела»? Зато «Головоломка» как будто по касательной и нечаянно отвечает на два коронных вопроса любого ребенка: зачем нужна печаль и куда уходит детство. И именно в ответах на этот вопрос принцип Пита Доктера все упрощать, его буквализм и стремление все разжевывать до состояния кашицы для малышей работает идеально. Потому что ведь на самом деле буквально попытаться ответить на эти два вопроса, даже включив все воображение, образы и анимационный аппарат, все равно невозможно. В одной из американских газет как-то вели научную колонку для детей, отвечая на самые их каверзные вопросы. И, кажется, не смогли ответить порой на самые простые, «буквальные» вопросы. Например, почему, когда умирает любимый человек, так болит сердце? Однако именно попытка «Пиксара» ответить на детские вопросы, ответы на которые кажутся такими очевидными для взрослых (и все равно не являются настоящими ответами), приводит к поразительным метаморфозам. Сказывающимся хотя бы в тональности финала. Который, что очевидно для детского мультика, как будто счастливый. Но все-таки с привкусом неподдельной грусти. Потому что в жизни многое уходит навсегда без какой-либо возможности вернуться, «как в сказке». И единственное, что нас может тогда утешить — это печаль.

«Волшебная девочка» (Magical Girl, 2014) Карлоса Вермута

Чудесное, очень красивое и страшное кино, напоминающее позднего Альмодовара (особенно «Кожу, в которой я живу») и представляющее собой некую свободно понимаемую ленту Мебиуса: начало рифмуется с финалом, герои рифмуются между собой, героини-девочки — волшебные, а преступления, ими вызванные, ведут за собой преступления. Замкнутый контур. Не кино, а кротовые норы! В философию глубоко лезть не будем, но это волшебное и чудовищное кино (12-летние девочки-«лолиты», снафф-аллюзии, лейкемия, убийство детей, насилие над женщинами и т. д.) мог бы снять если не Альмодовар, то разве какой-нибудь сегодняшний японский режиссер-беспредельщик. Между прочим, японские мотивы и аниме тут тоже присутствуют, с них этот волшебный фонарь и начинает свое движение, в стиле какого-нибудь Карлоса Сауры (см. его шедевр «Выкорми ворона»): девочка танцует перед зеркалом, девочка заболевает, девочка хочет японское платье японской вымышленной волшебной принцессы. Папа в раздумьях — платье на сайте стоит заоблачных денег. Магия красоты и невинности и отцовское решение исполнить желание дочки оборачивается настоящей обсессией и кошмаром. Прекрасно обыгран даже архетип «красавица и чудовище» («красавицы и чудовища», «красавица-чудовище»). И желание обычного нормального человека в лепешку разбиться, но выполнить желание любимого человека, особенно очень больного, приводит к эффекту домино совсем не того сентиментального порядка, какой обычно показывается в кино. А все потому, наверное, что ради желания даже очень любимого человека не стоит переступать ту невидимую этическую черту, о которой все, кажется, в курсе (особенно в курсе наша совесть, не позволяющая часто нам этого сделать). Вот только формализовать эту черту не представляется до сих пор возможным.

«Из Машины» (Ex Machina, 2015) Алекса Гарланда

Британец Алекс Гарланд, до сих пор известный как автор «Пляжа», экранизированного Дэнни Бойлом, решился экранизировать сам себя. И поставил по своему сценарию один из лучших научно-фантастических фильмов последних лет. Во-первых, это, казалось бы, очередное исследование проблемы искусственного интеллекта. Тут героя, якобы выигравшего путевку, привозят куда-то в леса, в бункер с комфортабельными апартаментами и научной лабораторией, которой заведует один фриковатый гений, владелец корпорации (в которой наш герой и работал). Гений изобретает искусственный интеллект (ИИ), знакомит с ним нашего мальчика. ИИ — с виду девушка, очень красивая и сексуальная. Мальчик, очарованный ею, кажется, начинает в нее влюбляться, чем, кажется, она начинает пользоваться. Четвертый персонаж — странная молчаливая девушка, похожая на куклу, которой гений ежедневно пользуется как проституткой. Камерное кино — почти целиком разговорное — оно блестяще показывает и иронично комментирует три закона робототехники Азимова и знаменитый тест Тьюринга на искусственный интеллект. Герой, а за ним и зритель, пытаются понять, чем ИИ отличается от обычного человека, можно ли отличить одного от другого. Да и что такое человек вообще? И что такое компьютерный искусственный человек? Между ними можно найти разницу? Плюс великолепный образец феминистского дискурса, вплетенного в фантастический сюжет. Лента находится где-то между «Побудь в моей шкуре» со Скарлетт Йоханссон (там «чужая» пытается понять, что такое человек и чем она от него отличается) и фильмом «Она» Спайка Джонса с Хоакином Фениксом (там нормальный человек влюбляется в компьютерную программу, которую тоже играет Йоханссон). Но главное в «Из Машины» — знаменитый кубриковский холод. Это очень камерное и строгое кино, напоминающее местами последний фильм британского гения «С широко закрытыми глазами» — холодом картинки, отчужденностью и изучению сексуальной стороны вопроса. Впрочем, в отличии от молчальника Кубрика, у Гарланда довольно много говорят. Видимо, сказывается наследие писательского прошлого.

Кадры из фильмов и трейлеры с сайтов movies.disney.ru/golovolomka, magicalgirlfilm.com, exmachinamovie.co.uk