«Во Франции отпраздновали столетие высадки российской экспедиции, почтили память и моего деда»

07:00, 29.06.2017

Француженка с верхнеуслонскими корнями дошла до Медведева и Минниханова в попытках понять, почему ее предок ушел в Русский экспедиционный корпус и не вернулся

Этим летом Казань стала одним из самых посещаемых иностранцами российских «направлений» из-за матчей Кубка конфедераций — 2017. Но люди едут в столицу Татарстана не только ради футбола. Внучка русского эмигранта из Татарстана Мари-Ольга Тарасов, проживающая во Франции, собирается воссоединиться со своими русскими родственниками. В интервью «Реальному времени» она рассказала об истории своей семьи, об отношении французов к России и о «посттерактовой» Франции.

На фронтах Первой империалистической…

— Мари, кем были ваши предки?

— Мой дед, Фаддей Тарасов, родился 15 августа 1894 года в Казани. Прадед, Ипполит Меркулов, был родом из хутора Верхний Услон (он из семьи фермеров). Прабабушка, Анна Мокеева-Тарасова, происходит из мелкой казанской буржуазии. Она умерла в 1911 году. В записях крещений старообрядцев Казани 1894 года («Закон №43») указывается, что Ипполит Меркулов и его жена, Анна Мокеева-Тарасова, 21 августа 1894 года крестили своего сына Фаддея, родившегося 15 августа того же года, согласно обрядам староверов Белокриницской церкви.

— Когда и почему ваш дед уехал во Францию?

— В 1916 году он решил поехать во Францию с экспедиционными силами первой российской бригады. В декабре 1915 года правительства России и Франции пришли к соглашению об отправке на фронт около 30 тысяч мужчин, которые должны были высадиться в Марселе 20 апреля 1916 года. Дед тогда был молодым инженером путей сообщения.

«В 1916 году он решил поехать во Францию с экспедиционными силами первой российской бригады». Фото rushistory.org

— Почему он решил остаться во Франции?

— Из-за революции. У меня очень мало информации о последующих годах до его женитьбы в 1922 году… Есть документы, которые говорят, что дед предпринимал определенные административные шаги во время первых лет пребывания во Франции. Есть фотографии, сделанных на съемках фильмов, — они доказывают, что он пытался сниматься в кино. От отца я знаю, что дед был отравлен газом в сражениях Первой мировой войны. Он записывал воспоминания о войне в своей записной книжке, которую я недавно нашла. Еще не весь текст переведен, а я, к сожалению, не знаю русского языка — учила в школе, но забыла многое из-за отсутствия практики.

Мечта о России

— Какой была его жизнь после женитьбы? Как к этой семье относились французские родственники?

— В ноябре 1922 года он женился на Андреа Бадолль. В нашей семье существует несколько версий об их встрече.

У них трое детей: Джордж (мой отец, родившийся в 1925 году), Анна (родилась в 1926-м) и Мари-Терез (1935). Дед получил французское гражданство. Бабушка восстановила гражданство по рождению — в октябре 1928 года. А прадед Ипполит приехал во Францию в 1925 году по случаю рождения моего отца. Он проделал этот путь в одиночку, оставив очень большой залог.

От бабушки Андреа ее семья несколько отдалилась, когда она вышла замуж за Фаддея. Больше из-за вероисповедания, чем из-за национальности. Долгое время он был преподавателем промышленного дизайна в школе Rachel. До этого работал в сфере недвижимости с переменным успехом. А бабушка, дочь торговца, держала химчистку на улице Конвансьон в Париже — это в 15-м округе Парижа, где проживала большая русская община.

От бабушки Андреа ее семья несколько отдалилась, когда она вышла замуж за Фаддея. Больше из-за вероисповедания, чем из-за национальности

На следующий день после смерти моей бабушки, в декабре 1945 года, дед думает о поездке в Россию. Отец настойчиво отговаривает его от этого, напирая также на то, что будет невозможно напрямую общаться с братьями. Это было прощальное письмо, он чувствовал, что приближается конец его жизни.

— Есть ли у вас родственники в России? Вы общаетесь с ними?

— В марте 2010 года, по случаю года России во Франции и Франции в России, я была приглашена на прием в мэрию Парижа, организованный мэром Бертраном Деланоэ в честь президента Дмитрия Медведева.

Мне удалось тогда передать ему лично письмо, написанное на скорую руку, в котором я просила помочь найти мою семью и, таким образом, соединить тех, кого история разлучила. В мае того же года я получила электронное письмо. Я написала длинное письмо двоюродному брату моего отца, Виктору Кузнину, где представила французскую ветвь Тарасовых. Перевод отнял у меня некоторое время, и письмо было отправлено в конце августа. Затем я получила письмо от его внучки, в котором говорилось, что Виктор скончался в июле. По этой короткой переписке между родственницей и мною стало ясно, что, по-видимому, мое знание истории нашей семьи более глубокое… Языковой барьер очень скоро прекратил эту переписку, и я осталась неудовлетворенной по поводу ответов на мои еще нерешенные вопросы. В этом году я решила вновь открыть досье «воссоединение с моей русской семьей» и в марте отправила письмо президенту Татарстана. Господин Минниханов был крайне добр и направил мою почту в компетентные службы. Таким образом, новая информация о гражданском состоянии моих двоюродных братьев пополнила мое семейное древо. В ответе, полученном мною в следующем месяце, также упоминается о существовании Центра семьи, призванного помогать в воссоединении семей.

И в этом году я собираюсь вернуться в Россию. Получается, 100 лет спустя после революции.

Акробаты на канате на вершине Эйфелевой башни

— А ваши родители не мечтали побывать в Татарстане?

— Дед всегда страдал, живя вдали от земли предков, своей семьи. Он поощрял свою дочь Анну изучать классический танец. Та вышла замуж за артиста цирка, который сформировал трио с Розой Голд, которое было известно в 50-е годы благодаря их номеру на канате на вершине Эйфелевой башни. После многих туров за рубежом она получила место в кабаре Лидо со своим номером классического танца. Но тайная мечта моего деда была о том, чтобы стать импресарио своей дочери, дабы иметь возможность вернуться в Россию. Дедушка даже написал книгу, герой которой выразил пожелание, чтобы его тело после смерти было кремировано, а прах развеян на границе с Россией. Ветер отнес бы его на свою землю, домой, чтобы он мог покоиться в мире, ближе к своей семье. Фаддей умер в Монруже в 1954 году (я родилась в 1957 году, так что не имела счастья знать его).

Я знаю, что дед хотел вернуться в Казань, чтобы увидеть своего отца в конце Второй мировой войны. Но, повторю, прадед написал ему, чтобы он оставался в Париже. Многие русские семьи, вернувшись после войны, отправились в лагеря сразу по приезде в Россию. А вот отец — не думаю, что он хотел поехать в Казань. Он всегда говорил, что нам (трем его дочерям) нужно быть осторожными, если мы решимся поехать в Россию.

Мне бы хотелось увидеть места, где они жили, встретиться с родственниками, живущими в России. Во время моего путешествия в мае 2005 года по Волге я побывала в Казани (всего лишь полдня!). Я хотела бы найти ответы на многие вопросы, которые очень важны для меня: почему Фаддей Тарасов решил войти в Русский экспедиционный корпус и отправиться в долгий трехмесячный путь, рискуя быть убитым во Франции? Мой отец всегда говорил нам, что дедушка хотел поехать в Америку. Было ли это всего лишь стартом его Одиссеи?

Каждый год я принимаю участие в памятной церемонии у Вечного огня в Париже, которую проводит ASCERF

Каждый год я принимаю участие в памятной церемонии у Вечного огня в Париже, которую проводит ASCERF (Ассоциация памяти Российской экспедиции во Франции). Кроме того, я ежегодно участвую в паломничестве в память о российских экспедиционных силах, организуемом ASCERF в день Пятидесятницы в Сент-Илер-ле-Гран на русском военном кладбище.

В этом году праздновалось столетие высадки российской экспедиции во Франции, в мае я приняла участие в празднованиях и церемониях в Марселе и Сент-Илер-ле-Гран, на которых почтили память и моего деда. В Марселе я встретила директора Исторического общества, который не знал книгу, переданную моим дедом — в ней велась хроника прихода экспедиционных сил России. Я передала ее ему через Интернет.

Я намерена обратиться в казанский Центр семьи, так как я хочу встретить мою русскую семью.

— Расскажите немного о себе.

— В своей семье я старшая из трех детей (все — девочки, наш брат Пьер умер в возрасте трех дней в январе 1956 года). Я не замужем, у меня нет детей. Изучала рекламу в самой старой школе рекламы в Париже. Выполняла разную работу в различных компаниях. Теряла работу пять раз и каждый раз начинала новую профессиональную жизнь. Пару раз работала для издателей. Последние два с половиной года работаю в газете для пожарных (но я не журналист). Занимаюсь волонтерством: каждый четверг раздаю горячую пищу на площади у Дома инвалидов вместе с известной ассоциацией Les Restaurants du Coeur. Каждый год работаю волонтером с ассоциацией Secours Catholique в сочельник и с Secours Populaire в августе. Сопровождаю детей на море в течение дня. Эта часть моей жизни для меня очень важна. Я также являюсь членом ассоциации AREP, в которую входят те, кто родился в семьях первых русских иммигрантов во Франции.

Мэр Казани приезжал в Париж в декабре прошлого года для подписания соглашения между двумя городами

— Много ли татар во Франции? Активна ли жизнь татарского сообщества? Взаимодействует ли оно с Татарстаном?

— Я знаю, что в Париже есть татары. Есть представительство, которое, кажется, делает много, чтобы Татарстан стал узнаваемым во Франции. Мэр Казани приезжал в Париж в декабре прошлого года для подписания соглашения между двумя городами.

«Я ненавижу расизм в расизме»

— Как изменилась Франция после терактов?

— Мы знаем, что террористы могут напасть на нас в любой момент, особенно в Париже, когда ты в метро и, например, слышишь сообщение, что где-то обнаружен подозрительный объект. Мой офис находится в Париже, в районе, где происходило много нападений — недалеко от того здания, где были убиты журналисты газеты Charlie Hebdo в январе 2015 года, от концертного зала «Батаклан» и ресторанов рядом, где в ноябре 2015-го погибло много людей. Конечно, мы не думаем об этом каждую минуту, но мы знаем, что всякое может произойти. Когда мы слышим полицейскую или пожарную сирену, мы стараемся не думать, что где-то что-то произошло. Одно ясно: мы не хотим, чтобы террористы одержали победу над нами. Поэтому мы решили вести такую же жизнь, какую вели до этих событий. На прошлой неделе я встретила американских туристов и спросила, не боятся ли они приезжать в Париж. Они ответили: «Это может произойти где угодно. Нам так сильно нравится Париж — поэтому мы здесь».

— Как французы относятся к мусульманам?

— Многие говорят: «Мусульмане, уезжайте!» (даже если те французы). Другие — и я одна из них — знают, что есть разница между мусульманами и исламистами. Как вы знаете, во Франции прошел период выборов. Многие люди осмелились сказать вслух все, что они думали в течение нескольких лет. Это позор. Для них сегодня во Франции все плохо только потому, что в стране много иммигрантов.

Иммигранты являются проблемой в Европе. Многие европейцы думают, что они сожалеют о том, что тем пришлось пережить. Но при этом они хотели бы, чтобы эти люди оставались где-нибудь за границей. Вопрос: где? То, что я на самом деле ненавижу, — это когда я объясняю, что мой прадед был иммигрантом, и расисты мне говорят: «Это не то же самое!». Я ненавижу расизм в расизме.

«Было грустно, когда я заметила, что, например, историки, рассказывающие о Первой мировой войне, ничего не говорят о русских солдатах, которые приехали, чтобы помочь французам (англичанам, канадцам, австралийцам и прочим) в войне против Германии». Фото rushistory.org

У меня нет никаких проблем с мусульманами. Я выучила из моей религии (я католичка), что надо любить ближнего своего как самого себя, и я всегда делаю это, когда могу. С другой стороны, мне посчастливилось пожить в Марракеше (Марокко), когда я была продавцом. У меня хорошие взаимоотношения с людьми, которых я там встречала. Я чувствую себя хорошо там. Мы можем жить вместе. И каждое воскресенье священник в марракешской церкви говорил пришедшим, что счастлив, что мы живем вместе. Многие французы должны услышать это… Но я не уверена, что они могли бы это понять.

— Становится ли менее дружелюбным отношение французов к России?

— Я думаю, что французы любят Россию: ее историю, людей, саму страну. Мне кажется, что для многих из них Россия — это все еще Советский Союз! Когда я говорю, что мой прадед из России (меня всегда спрашивают о корнях из-за моего имени), люди всегда интересуются историей моей семьи. Но я понимаю, что они мало знают о нашей иммиграции. Было грустно, когда я заметила, что, например, историки, рассказывающие о Первой мировой войне, ничего не говорят о русских солдатах, которые приехали, чтобы помочь французам (англичанам, канадцам, австралийцам и прочим) в войне против Германии.

Сегодня проблемой является Владимир Путин, потому что мы не совсем понимаем, что он делает, и боимся того, о чем он думает… Шпиономания возвращается. Особенно это касается того, что нам говорят про американские выборы. Я думаю, что Путин хочет, чтоб Россия вновь стала великой. Сегодня Россия — это Владимир Путин, и все. Во Франции (и в других странах) СМИ не дают много информации о жизни в России. Поэтому важно, чтобы Татарстан сотрудничал с Францией, важно рассказать французскому народу о стране моих предков. И хорошие взаимоотношения между Парижем и Казанью являются началом чего-то важного в будущем. Если я могу помочь сделать это более важным, я сделаю это.