Казанский хан Мухаммед-Амин: последний из династии, друг Москвы или наследник ордынского величия?

Мухаммед-Амин (1469(?) — 18 декабря 1518 г., в возрасте не более 50 лет) — трижды казанский хан (1485—1486, 1487—1496, 1502—1518), сын хана Ибрагима ибн Махмуда и ногайской княжны Нур-Султан, брат ханши Гаухаршад.

Чем он отметился в истории Казани и Московского государства, с которым он также был тесно связан? Как заполучил ханский трон? Был ли он другом Москвы или лавировал между сильными игроками политической сцены в надежде обеспечить стабильность и независимость Казани? Проследим это на материалах источников.

Взятие Казани «саблею» в 1487 году

К середине 1480-х годов в Казани велась активная борьба за ханский трон. Она началась как внутренний конфликт, когда различные группы знати поддержали разных сыновей умершего в 1479 году хана Ибрагима б. Махмуда (Мамотяк, Махмутек): одна, проногайская, Али б. Ибрагима (Ильгам, Алегам; Али был сыном от первой жены хана, Фатимы), другая, промосковская, его сводного брата Мухаммед-Амина б. Ибрагима (Мухаммед-Амина родила вторая жена хана, Нур-Султан).

Процарствовав 5 лет после смерти отца, Али в конце 1484 — начале 1485 года был смещен, и на казанском троне в первой половине 1485 года оказался Мухаммед-Амин. Во второй половине 1485 года Али вернулся к власти (причем на этот раз уже при поддержке Москвы; Мухаммед-Амин при этом бежал из города), вновь был смещен (в 1486 году в Казани находился Мухаммед-Амин), а в 1487 году появился с ногайскими войсками и «согнал с Казани» брата. Мухаммед-Амин вновь бежал в Москву. В июле того же 1487 года русские воеводы взяли город и опять водворили в ханском дворце Мухаммед-Амина — на этот раз надолго. Над Казанским ханством был установлен некий вид московской «опеки», продолжавшейся до 1505 года. Главной его сутью были «братские» отношения Москвы и Казани, а также желание перевести под контроль Московского государства внешнюю политику и вопросы престолонаследия Казанского ханства.

Военное завоевание Казани в 1487 году позже стало для московских идеологов правовым основанием для претензий на ханство как на свой «юрт». Причем прямая ссылка на покорение Казани «саблею» обычно применялась в переговорах с мусульманскими правителями, так как в мусульманском мире прямое военное объяснение не было бесчестным, но, напротив, являлось добродетельным и уважаемым. Однако эти необоснованные претензии противоречили действительности московско-казанских отношений. Их выдвижение свидетельствует лишь о сознательном стремлении Москвы приуменьшить статус Казанского ханства в своих отношениях с соседями. Москва пыталась низвести статус Казани до уровня московского владения, однако на внешнеполитической сцене это не было признано.

Когда во второй половине 1485 года Мухаммед-Амин покинул Казань, он осел в Московском великом княжестве при дворе великого князя. В марте 1487 года Иван III информировал Нур-Султан, мать Мухаммед-Амина, о благоденствии ее сына:

«А что еси писала в своей грамоте о своем сыне о Магмети Амине царе, и мы как наперед сего добра его смотрили, так и ныне аж даст Бог хотим добра его смотрити, как нам Бог поможет».

В июле этого же 1487 года Иван III снарядил армию, которая вновь сопроводила Мухаммед-Амина в Казань с претензией на занятие трона. Дальнейшие события кратко изложены в письме Ивана матери Мухаммед-Амина, посланном в следующем месяце:

«Твой сын Магмет-Аминь к нам приехал; и мы, надеяся на Бога, посылали есмя на своего недруга на Алягама царя своих воевод. Милосердый пак Бог как хотел, так учинил: наши воеводы Казань взяли, а нашего недруга царя Алягама поимав и с его братьею и с его матерью и с его царицами и со князми к нам привели; а твоего сына Магмет-Аминя царя на Казани есмя посадили. А тобе бы то было ведомо».

После 1487 года Иван III мог непосредственно вмешиваться во внутренние дела Казани и осуществлять определенный контроль над ее внешней политикой. Однако, несмотря на то, что баланс сил между двумя государствами стал перевешивать в сторону Москвы, еще не было свидетельств того, что Казань потеряла статус автономного государства. Правильнее будет говорить о колебаниях между независимостью Казани и иногда успешными попытками Москвы установить свое господство над ханством.

Тем не менее, начиная примерно с 1520-х годов, прецедент с Мухаммед-Амином 1487 года стал рассматриваться московской стороной как точка отсчета для времени, когда Москва приобрела (в ее собственных глазах) право возводить казанских ханов на престол по своему усмотрению. В версии Москвы, с 1487 года казанские ханы превратились в вассалов московских великих князей и могли всходить на престол только с их согласия. Данная теория широко использовалась в отношениях только с третьими государствами (Великое княжество Литовское, Османская империя, Габсбурги). Это неудивительно — татарский позднезолотоордынский мир никогда не принял бы такой трактовки казанской истории. Москва также знала, что это всего лишь дипломатический конструкт, но его длительное практическое использование привело к тому, что в дальнейшем она сама поверила в него.

Была ли Нур-Султан удовлетворена новостями о наследовании сына или, напротив, испугалась того, что он вступил на опасный путь, мы можем только догадываться.

Мухаммед-Амин и Абд ал-Латиф

У Мухаммед-Амина был младший брат, Абд ал-Латиф. Несколько лет спустя, во время событий 1496—1497 годов, двое братьев оказались в фокусе московско-крымских отношений. Нур-Султан и ее муж, крымский хан Менгли-Гирей, получили известия, что султан Мамук б. Махмудек, джучид из Сибири, подойдя с войском к Казани, сместил Мухаммед-Амина и взошел на казанский трон. Мухаммед-Амин бежал в Москву с женой и верными ему князьями. Чтобы подчеркнуть ответственность Ивана за смещенного джучида, Менгли-Гирей напомнил Ивану его прежние отношения с Мухаммед-Амином: «Магмед-Аминя царя гораздо бы еси подчивал, названой тебе сын и друг».

Великий князь при этом старался восстановить свое влияние в Казани. Казанская знать изгнала Мамука из города и отправила его обратно в Сибирь. Только после этого Иван III ответил крымскому хану:

«Писал еси ко мне в своей грамоте… о Махмет-Амине о царе; ино Махмет-Аминево царево дело так ссталося: как пришел на него шибанской царь Мамук, и Махмет-Амин царь, не поверя своим людем, к нам приехал, и мы ему в своей земле городы подавали и дружбу свою ему чиним, и вперед оже даст Бог хотим ему дружбу свою чинити и свыше. А на казанском юрте, Божьим изволением, царем учинили есмя Абдыл-Летифа царевича».

Таким образом, Абд ал-Латиф сменил Мухаммед-Амина на казанском троне.

Когда Мухаммед-Амин в 1497 году бежал в Москву с женой и верными ему князьями, Иван III передал ему в управление города Серпухов, Хотунь и Каширу «со всеми пошлинами». С 1497 по зиму 1502 годов эти три города находились в руках Мухаммед-Амина. Серпухов принадлежал к владениям великокняжеского дома.

Мухаммед-Амин вновь являлся казанским ханом в 1502—1518 годах. В последний год жизни Ивана III он вышел из-под контроля Москвы: в 1505 году внезапно осложнились отношения Москвы с Казанью. 24 июня 1505 года произошел русский погром, московские купцы были убиты, посол М.А. Кляпик арестован. Это событие ознаменовало начало московско-казанской войны 1505—1507 годов. В Московское государство поступают сведения о планах казанского хана Мухаммед-Амина «воевать» новгородские и муромские места (август — сентябрь 1505 г.). В этом же году Мухаммед-Амин без успеха осадил Нижний Новгород, однако в следующем году умело разбил под Казанью карательное войско, посланное новым великим князем Василием III. В 1507 году был заключен мир (его условия неизвестны). В 1510—1512 годы при посредничестве своей матери, ханбике Нур-Султан и ее пасынка Сахиб-Гирея (будущего крымского хана) заключил новый договор с Василием III, признав его политическое верховенство.

В 1518 году Мухаммед-Амин был уже тяжело болен (как едко пишет «Казанский летописец», в наказание за свою неправедную жизнь), что остро поставило вопрос о престолонаследии. Пока шли окончательные приготовления между сторонами, Василий III согласился на его замену братом Абд ал-Латифом.

Однако судьба распорядилась так, что Абд ал-Латиф больше никогда не увидел родную ему Казань. Будучи в Кашире и дожидаясь утряски всех организационных вопросов, он неожиданно заболел и умер 19 ноября 1517 г. Хану было около 42 лет. Русский летописец по этому поводу выражается глухо: «Тоя же осени, ноября 19, Абдыл Летифа царя в живых не стало». В письме к его матери Василий не преминул указать, что ее сын умер в наказание за его грехи. Мухаммед-Амин вскоре последует за своим братом и покинет этот мир 18 декабря 1518 года; ему было не более 50 лет.

Конец династии казанских ханов

Это событие имело много последствий. С Мухаммед-Амином прекратилась династия Улуг-Мухаммеда на казанском престоле, то есть династия, которой казанский престол принадлежал по праву основания.

Ни Мухаммед-Амин, ни его брат Абд ал-Латиф не оставили после себя сыновей. Их сестра царевна Гаухаршад в тот период проживала в Казани, но вопроса о ее кандидатуре не поднималось. Последний представитель ханского рода царевич Худайкул, живший более 30 лет в Московском государстве, давно обрусел. Он крестился, женился на русской и утратил свои права на казанский престол. Династия Улуг-Мухаммеда пресеклась, и для Казанского ханства остро встает вопрос о престолонаследии, который в конечном итоге будет одной из причин политических неурядиц первой половины XVI века, приведших к падению ханства.

В конце XV — начале XVI веков соотношение политического положения казанских ханов и московских великих князей пришло в активное движение — военные реалии постепенно стали диссонировать с инерцией политической традиции. Это неудивительно: согласно тюркским представлениям Степи, которые вынуждены были разделять и московские правители, харизмой обладал тот, кто одерживал победу в военных сражениях. Того же, кто становился неудачлив в войне, она постепенно покидала.

Русские города, которые давались бывшим казанским ханам в управление (Кашира, Звенигород, Серпухов, Хотунь), ранее часто принадлежали к владениям великокняжеской семьи, что недвусмысленно говорит нам о статусе бывших ханов в Московском государстве. Статус же Мухаммед-Амина и Абд ал-Латифа в татарском мире определялся их происхождением, а также фактом реального правления в Казани, являвшейся важной единицей позднезолотоордынского мира.