Казанские староверы: собрания на «складе», конфискованные храмы и сожжение тридцати старообрядцев

Начнем, благословясь.

Под старообрядчеством понимается совокупность религиозных течений и организаций в русле русской православной церкви, отвергающих предпринятую в 1650—1660 годах патриархом Никоном и царем Алексеем Михайловичем церковную реформу. Сейчас старообрядчество многими воспринимается как некая интересная этнографическая подробность, и лишь те, кто дает себе труд кое-что почитать о нем, понимает, насколько большую роль сыграл церковный раскол в русской истории: государство было потрясено чуть ли не до основания.

Старообрядчество играло большую роль в истории Казани. Не имея возможности для подробного и последовательного изложения, разумно будет провести некую экскурсию по местам, связанным с казанскими старообрядцами. Начнем с Суконки.

Суконная слобода

Издавна старообрядцы различных течений (поповцы, беспоповцы) селились в Суконной слободе. Известно, например, что старообрядец Крохин, дом которого находился у Георгиевской церкви, укрывал беглого Емельяна Пугачева. Наиболее плотно старообрядцы селились в районе кварталов 75-го, 121-го, 122-го, 118-го кварталов.

Дискриминационная политика властей ущемляла старообрядцев как в гражданском, так и в религиозном отношении. Последнее проявлялось, в частности, в запрете на строительство церквей и других молитвенных зданий. Старообрядцам приходилось приспосабливать жилые помещения под богослужебные (например, дом Карпова на Большой Проломной). В этом смысле характерна история возведения нынешнего кафедрального собора Казанско-Вятской епархии Русской православной старообрядческой церкви, на истории собора которой стоит остановиться подробней.

Согласно документам Национального архива РТ (Ф.98 Оп. 1 Д. 1877 Л. 382), в 1877 году место будущего собора принадлежало купцу-старообрядцу Евлампию Алексеевичу Хворову, построившему на этом участке двухэтажный деревянный дом (Ф.98 Оп. 1 Д. 734 Л. 154). В 1884 году другой купец-старообрядец Андрей Иванович Володин возводит «складочное место», представляющее собой большое двухэтажное в два света строение. Так была построена основа здания собора.

И только более чем через два десятилетия удалось продолжить строительство храма. После обнародования в 1905 году манифеста о веротерпимости в ноябре 1906 года был открыт подписной лист пожертвований на строительство храма. В июле 1907 была совершена его закладка, а в сентябре 1909 года собор был освящен во имя Покрова Пресвятой Богородицы и славного явления чудотворной иконы ее во граде Казани (впоследствии его обычно называли храмом Пресвятой Богородицы). Несколько необычный вид храму придало то, что он не возводился заново, а перестраивался из существовавшего (упомянутого выше) здания «складочного места».

Чуть позже на ул. Вознесенской (ныне ул. Островского, 81) по проекту казанского губернского инженера Ф.Н. Малиновского возводится здание моленной для старообрядцев Поморского согласия. Таким образом, именно в Суконной слободе перед Первой мировой войной образовался «храмовый кластер» старообрядцев, сохранившийся до наших дней.

Над Суконной слободой вот уже более столетия возвышается здание Шамовской больницы, возведенной на средства купца из старообрядцев-поморцев Якова Филипповича Шамова и его жены Аграфены Хрисанфовны.

Булак

На углу Право-Булачной и Университетской улиц, сохранились два т. н. единоверческих храма. Они принадлежали господствующей церкви, но службы и таинства в них совершались по старым, дониконовским обрядам и по книгам, напечатанным в соответствии со старыми образцами. Единоверие первоначально было компромиссом между наиболее умеренными старообрядцами-поповцами и властями, но позже, при Николае I, стало формой борьбы со старообрядчеством, монастыри и храмы беглопоповцев стали обращать в единоверческие.

На участке нынешней Никольской церкви в годы правления Екатерины II, когда отношение к старообрядцам было более или менее терпимым, была выстроена каменная церковь в честь чудотворной иконы Божьей Матери «Всех Скорбящих Радость», принадлежавшая старообрядцам-поповцам. В Казани ее чаще называли Коровинской часовней.

При Николае I распространенным способом искоренения старообрядческих храмов было многолетнее запрещение со стороны строительных властей на ремонтные работы. Потом следовал закрытие храмов под предлогом ветхости. Так произошло и в Казани: в 1852 году «Коровинская часовня» была запечатана. Эту процедуру проводил специально приехавший из Санкт-Петербурга чиновник по делам раскола П.И. Мельников, впоследствии известный писатель Мельников-Печерский.

В 18581862 годах купцы-старообрядцы, принявшие к этому времени Белокриницкую иерархию, Арсений Кондратьевич Подуруев, Иван Игнатьевич Рязанов, Яков Петрович Жиров построили вместо снесенного новый однопрестольный каменный храм, использовав в качестве основы стоявший на углу улиц Университетской и Право-Булачной каменный флигель. Однако храм был фактически конфискован, обращен в единоверческий и освящен во имя Святителя и Чудотворца Николая. В 1870 году рядом выстроен еще один храм, зимний, освященный в честь Преображения Господня и занявший место снесенной Коровинской часовни. Еще в 1878 году архитектор П.И. Романов составил проект придела Спасо-Преображенского храма, фасадом выходящего на ул. Университетскую. Но этот проект был осуществлен лишь в 1905 году.

В Никольской единоверческой церкви отпевали в 1908 году самого выдающегося из казанских краеведов Николая Яковлевича Агафонова.

Большая Проломная

Когда-то на месте дома 64 стоял дом А.И. Карповой, известный всей старообрядческой России. В начале восьмидесятых годов меня интересовало время постройки старообрядческого храма под Первой горой (о нем было написано выше). В архив тогда частному человеку с улицы путь был заказан, поэтому пришла мысль пролистать старообрядческие журналы того времени. Что и было сделано в Публичной библиотеке в Ленинграде (ныне это Российская национальная библиотека). Мне повезло: в первом номере за 1907 год журнала «Старообрядец» на страницах 85—93 находится статья И. Перетрухина «Казанская община старообрядцев, приемлющих Белокриницкое священство». Привожу выдержки, прямо касающиеся дома 64 по нынешней улице Баумана.

«При въезде на Проломную было особенно заметно предпраздничное настроение города: наступал вечер, спустились сумерки, шумно двигались взад и вперед битком набитые народом трамваи, один за другим тянулись легковые и ломовые извозчики; быстро мчались кровные рысаки, везя «самую» или «самого», непрерывным потоком текли по тротуарам волны пешеходов, в богатых залитых светом магазинах шла оживленная торговля, с колоколен величественных храмов, красиво выделявшихся своей архитектурой, неслись мощные звуки тысячепудовых колоколов!..

Все говорило за то, что настает день великого праздника. Mы поравнялись со старообрядческой «Карповской» моленной. Снаружи она представляет из себя простое серое двухэтажное здание, ничем не выделяющееся от прочих домов, весь первый этаж сдан под торговые помещения, а верхний почти весь отведен для жилья, и только самые крайние три наглухо закрытых окна принадлежали из всего дома молельне. Мне стало почему-то грустно при виде такого бедного религиозного убежища старообрядцев. Но зато, какая глубокая вера, думал я, у крепких, стойких приверженцев старой дониконовской веры. Внешность не могла прельстить их простые религиозные сердца: ни прекрасные храмы, ни так трогающий русского человека мощный звон колоколов, ни блестящие архиерейские богослужения — ничто не прельщало их у никониан. Они предпочитали оставаться при бедных часовнях, лишь бы сохранить веру отцов. Да, велика вера у старообрядцев!

…После разорения часовни, как сказано выше, старообрядцы стали собираться для моленья в доме И.П. Карпова, в котором продолжают молиться и до настоящего времени. Сам И.П. Карпов — личность далеко не заурядная, чтобы обойти его молчанием. Не обладая большими средствами, (что имеет огромное значение в старообрядческом миpе, больше чем в общинах других исповеданий, так как в силу исторических условиях среди старообрядцев не могли развиться ни научные, ни литературные силы, не имелись представители власти ни гражданской, ни военной), — И.П., благодаря своему самобытному уму, пользовался огромной популярностью не только у казанских старообрядцев, но и далеко за пределами своего города.

За всякими советами, со всяким горем старообрядцы шли к И.П. Для всех он находил, что сказать, чем утешить. Уважала его за ум и местная бюрократия. Своим умом и находчивостью он поражал всех знающих его… С 1867 года, когда надежда на счастливый исход на возобновления богослужения в часовне окончательно исчезла, И.П. отвел в своем доме место для моления навсегда. Но молясь у него, казанские старообрядцы лелеяли надежду иметь общественное более обширное здание для богослужения».

В нынешнем доме вряд ли есть хоть один старый кирпич: он был построен заново в 1980-х и сейчас тут «Дом чая».

Жгли и еще как. В Казани тоже

В околоцерковной литературе — что исторического, что публицистического направления — часто проводится мысль о том, что в отличие от католической церкви русская православная церковь если и практиковала иногда сожжение еретиков, то это были единичные случаи, носившие, как сейчас принято говорить, характер «эксцесса исполнителей».

Но даже беглое знакомство с литературой предмета убеждает, что сожжение тех, кого господствующая церковь считала еретиками, носило вполне массовый характер и предписывалось церковным руководством. Зверство следует называть зверством, кто бы и когда его ни творил, и тут не должно быть исключений — для церкви в том числе.

Жгли старообрядцев и в Казани. В «Житии протопопа Аввакума» мы находим следующие строчки: «В Казани никониане тридцать человек сожгли, в Сибири столько же, во Владимире — шестерых, в Боровске — четырнадцать человек». А Сводный старообрядческий Синодик сообщает о нескольких групповых казнях в Казани: «В Казани по многих муках сож, инока Гедеона и иже с ним. Инока Корнилия и прочих 40. Инока Илариона». Про «церковных раскольников, которые за церковные раскольства сожжены в Казани» сказано и в отписке вятского воеводы 1675 года.

«Огромное большинство преследуемых христиан бежали в пустыни, леса, в горы, где заводили себе приют. Но и там их отыскивали, жилища разоряли, а самих приводили к духовным властям для увещаний и, если они не изменяли своей вере, предавали мучениям и смерти. Через четыре года после узаконения статей Софьи патриарх Иоаким издал указ: «Смотреть накрепко, чтобы раскольники не жили в волостях и в лесах, а где объявятся — самих ссылать, пристанища их разорять, имущество продавать, а деньги присылать в Москву».

Чтобы спастись от преследований и пыток, русские люди стали себя сжигать. «Нет нигде места, — говори они, — только и уходу, что в огонь да в воду». Во многих местах, где ждали гонителей и мучителей, заранее приготовлялись срубы для самосожжений и приспосабливались к этому отдельные избы, часовни, церкви, просмоленные и обложенные соломой. Как только приходило известие, что идут сыщики и гонители, народ запирался в приготовленное к сожжению здание и при появлении гонителей заявлял им: «0ставьте нас, или мы сгорим». Бывали случаи, что гонители уходили, и тогда самосожжения не происходило. Но в большинстве случаев преследуемые погибали: до такого отчаяния довели верующих христиан беспощадные преследования, жестокие пытки и мучения».

***

За рамками заметок осталось многое. Автор практически не коснулся персоналий, порой очень известных. Ни слова не сказано о великолепных домах, в которых жили богатые старообрядцы. Не показано и настоящее положение казанских старообрядцев. Но формат есть формат, его же не прейдеши. Обо всем этом в следующей колонке.