Рустэм Канипов: «Подошел шестилетний мальчик и спросил: мне когда контракт подписывать?»

«Для молодежи создаются шикарные условия, но достойной отдачи это не дает»

— Рустэм, вы начинали в «Рубине»?

— Нет, моя первая клубная команда — это «Синтез», где я начинал у наставников Виталия Никитина, Владимира Ворожейкина и Валерия Чепчурова.

— Потренировавшись у Никитина, вы выросли на его стихах, в которых он давно проявил себя мастером.

— Я тоже могу ответить в стихотворной форме, поскольку Никитин воспитал в нас, его учениках, чувство прекрасного. Хотя и не так хорошо, как учитель, и его хлеб я точно отнимать не буду. Говоря об учениках, вспомню Тимура Михайлова, который поиграл за «Рубин-2», Марата Мухаметзярова, скорее всего, известного вам по мини-футболу, он был в «Ядране». Затем наших лучших учеников из «Синтеза» объединили с лучшими из «Рубина», особенно, если вспомнить рубиновцев 1984 года рождения, серебряных призеров первенства России, с их лучшими игроками — Рустемом Мухаметшиным, Маратом Хайруллиным, Вячеславом Щукиным, много кого можно назвать. При этом для подготовки достойного резерва у нас не было никаких условий, на том же стадионе «Рубин» мы занимались на поле с песчаным покрытием.

Это, конечно, создает диссонанс с ситуацией, когда для подготовки молодежи создаются шикарные условия, но достойной отдачи это не дает. Понятно, что в какой-то момент начался строиться большой «Рубин», то есть тот, который в итоге стал чемпионским, и в него делали большие вливания, приглашали сильных футболистов под решение задач «здесь и сейчас», и в какой-то момент стало не до своих воспитанников. Я считаю, что этот процесс начался еще в году 1998, когда мы закрепились в первой лиге, когда «Рубин» возглавил Павел Садырин, приведя своих игроков и вытеснив часть местных футболистов, которые ранее решали задачу выхода в первую лигу во главе с Игорем Волчком.

«Нам всегда давали право на ошибку»

— Сейчас юноша к выпускному году может поменять несколько футбольных академий, городов и даже стран. Как разобраться, чей он воспитанник, чей выпускник, кто развил в нем лучшие качества?

— Но это беда всего нынешнего российского футбола. Я сейчас зачастую предлагаю родителям юных футболистов проанализировать деятельность футбольных академий с самыми большими бюджетами и демонстрируемыми результатами их деятельности. Здесь в качестве положительного примера я могу назвать только ЦСКА, где условия подготовки молодых игроков похуже, чем у конкурентов, но количество подготовленных там футболистов, заигравших на высоком уровне, значительно превышает цифры других академий.

— Олег Нечаев, воспитанник «Трудовых резервов» ездил из родного поселка Константиновка. Другие спортклубы располагались дальше, у него просто не было выбора.

— Тут встречный вопрос: надо ли развивать в одной городской команде всех лучших игроков одного возраста? Мое мнение: пусть он развивается до определенного возраста в своем клубе, будучи там лидером.

Я на своем примере скажу, что нам всегда давали право на ошибку, позволяли развивать сильные индивидуальные качества, то, чего нет в топовых академиях, где отсутствует право на ошибку: плохо сыграл — потерял место в составе. А это же может быть просто от спада формы, перепада настроения, в конце концов. С другой стороны — родители и их сыновья, которые за короткую футбольную жизнь кочуют по академиям. Здесь не понравилось, они уже готовы уйти, вместо того, чтобы потерпеть. На собственном примере могу сказать, что ко мне подошел шестилетний мальчик и спросил: «А мне когда контракт подписывать?»

— При профессиональном росте футболиста в большой академии идет отбор, затем смена состава, когда начинаются турниры на область или республику, а затем еще одна смена, когда выходят на федеральный уровень. И те, кто отсеиваются на разных этапах, пропадают для большого футбола. В итоге на выпуске у Академии полно медалей, а передать в основу почти некого. На контрасте Барнаул, где были воспитаны Юрий Дюпин и Александр Соболев, сборники Юрий Газинский, Владимир Гранат, Федор Кудряшов, выросшие в сибирских городах. Их никто не выгонял из детских команд, не выматывал в конкуренции со сверстниками.

— В защиту футбольных академий я все-таки могу назвать «Краснодар», куда стремятся все лучшие молодые игроки Краснодарского края. Справедливости ради и у нас есть примеры того, как тренер Дмитрий Кондратьев в Зеленодольске нашел Илью Рожкова, увидел его перспективы, вел его все детство, хотя там непросто было. Сейчас парень основной игрок «Рубина» и молодежной сборной России, и это совместная заслуга игрока и тренера.

Возвращаясь к моей карьере. Мы перешли в «Рубин», начинали играть на турнире коллективов физкультуры с частью игроков, которые потом перешли в мини-футбол, и образовали костяк команды уровня Суперлиги «Приволжанин» — Айрат Сабирзянов, Сергей Ченушкин. Постепенно подтягивались более молодые, из 1983 года рождения, как Марат Ахметзянов, Артем Козлов, далее с 1984-го, про которых я уже упомянул, с 1986 года рождения, как Ирек Ганиев, Марат Сагиров.

«Первым клубом в карьере у меня была волжская «Диана»

— Как получилось, что вы одним из первых покинули «Рубин»?

— Первым клубом в карьере у меня была волжская «Диана», куда мы поехали с Тимуром Михайловым. Плюсы нашей командировки виделись в том, что это команда из мужиков, которые уже зарабатывали футболом, но и Волжск находится недалеко от родной Казани. Там уже была казанская диаспора в лице Анатолия Мастрова, который был на хорошем счету и многое сделал для нас при профессиональном становлении и человеческом отношении. Плюс Вячеслав Медянский, большая диаспора из Зеленодольска, где развалился «Прогресс», как Дмитрий Тимофеев, вышеназванный Дмитрий Кондратьев.

Вырваться из зоны комфорта, когда на автобусе львовского производства едешь 20 часов на игру в Волгоград, это буквально закаляло характер. В этом плане могу сравнить ситуацию, когда в Казани существовали одновременно и «Рубин-2», и дубль, который, казалось бы, был ниже по статусу, с необходимостью передавать игроков во вторую команду. Но специфика того, что дублеры летали на матчи вместе с основной командой, жили в той же гостинице, вовсе не способствовала тому, чтобы игроки стремились во вторую команду, где необходимо было противостоять мужикам, а не сверстникам, как это происходило на уровне дублей. При этом уровень Второй лиги тех лет был, на мой взгляд, на порядок сильнее, чем сейчас.

— Потом перешли под руководство тренера Сергея Стукашова.

— Это Сергей Викторович, соратник Курбана Бердыева, с которым они вместе играли еще за алма-атинский «Кайрат», а затем Стукашов тренировал у нас в Казани дубль «Рубина». На тот момент он только завершил работу с юношеской сборной 1983 года рождения, возглавив команду «Спартак» из подмосковного города Щелково. Туда на правах аренды командировали нас с Алексеем Павловым, который на два года меня старше, он 1980-го года рождения. Причем, у меня есть подозрения, что в Щелково намеревались создать некий фарм для «Рубина», поскольку мы за счет казанского клуба провели ряд сборов на Кипре, что на тот период для команды Второй лиги было приятным исключением.

Серьезных задач перед клубом не стояло, но, увы, мы немного опередили время. Поскольку Стукашов решил прививать команде игру в обороне в линию без центрального защитника.

«Практически все мои наставники могли выполнить то, что требовали от подопечных»

— Догадываюсь, что это был большой плюс для судейства гостевых матчей, где судья на линии чувствовал себя в роли художника, определяя офсайд по принципу: «я так вижу».

— Скажу так, этот переход может быть был оправдан в Высшей лиге, когда такую схему начал применять Олег Долматов, работая в ЦСКА, но вторая лига еще долго играла по старинке. Достаточно вспомнить, как я играл в зоне «Юг», и больше нигде не видел подобного, чтобы центральный защитник шел в обыгрыш соперника, будучи последним перед вратарем. Но наигрывали мы эту схему без центрального защитника недолго, поскольку вскоре главный тренер сменился. В защите играли персонально, помню, я, играя левого защитника, периодически смещался вправо, поскольку преследовал своего форварда, поменявшего край атаки. А нас так учили: пойдет твой подопечный в туалет, смело следуй за ним, в этом цель персональщика, не дать сыграть сопернику.

В Щелково я познакомился с нижнекамцем Ильдаром Ахметзяновым, который сейчас тренирует «КАМАЗ», Константином Дзюбой, работающим в административном штабе «Рубина», а тогда они играли у Стукашова в юниорской сборной на финале первенства Европы среди команд 1983 года рождения.

— На тот момент Стукашову было всего-то 43 года, и он мог спокойно устроить из тренировки «рассказ-показ», не просто в теории демонстрируя, чего он хочет, но и исполняя это наглядно.

— Это само собой, но в моей игровой карьере практически все наставники были способны выполнить то, чего требовали от подопечных. Тот же Алексей Петрушин в «Челябинске» творил такое...

Забегая вперед, я в своей карьере поиграл практически во всех географических зонах Второй лиги, за исключением «Сибирь — Дальний Восток». И в каждой из зон были свои отличительные особенности. «Урал — Поволжье» тех лет представляли из себя большое количество команд крепкого уровня, за счет собранных футболистов и тренеров. У клубов были бюджеты, и они могли собрать в Челнах — «КАМАЗ» с наставником Юрием Газзаевым, в Стерлитамаке очень мощный «Содовик» во главе с Валерием Овчинниковым, и нашумевший тогда челябинский «Лукойл», а затем «Спартак» из Нижнего Новгорода, где рулил менеджер Юрий Первак. Мое мнение — это была самая сильная зона того времени. В Южной зоне с командами из столиц кавказских республик многое было на технике и даже на кураже. Кстати, я играл там за «Ротор» вместе с легендой российского футбола Олегом Веретенниковым. Меньше тактики — больше техники, причем, оснащены ею были на очень хорошем уровне. Я эту разницу отношу к тому, что страна еще не насыщена была футбольными манежами, а потому южане могли себе позволить оттачивать технику, поскольку климат давал им больше солнечных дней, а чем дальше от Юга, тем больше на первый план выходила физическая готовность, что подразумевало силовой футбол.

Западная зона, откуда была команда «Спартак» из Щелково, — это большое количество московских, подмосковных и питерских команд, насыщенных воспитанниками академий местных клубов. Это хорошая тактическая выучка игроков. Из любопытного, помню, мы приезжали на родину Александра Кержакова в период, когда он только перешел в «Зенит».

«Мы были еще из того поколения, которое умело терпеть»

— Это Кингисепп, откуда вышел еще и рубиновец Павел Могилевец. Город неподалеку от Финляндии.

— Вот-вот, хотел сказать о финских, назовем их так, «туристах», которые приезжали в Россию, чтобы обойти «сухой закон» на родине. Но город не Кингисепп, а Светогорск, где Кержаков играл и откуда уже перешел в «Зенит». Там не просто неподалеку от Финляндии, а пропускной пункт между нашими странами, и сам город переполнен финнами.

Возвращаясь к футболу, воспитанники академий в командах придавали футболу той зоны, назовем ее «Золотое кольцо России», живость, более свойственную матчам молодежных команд. Плюс на тот момент у нас в соперниках была «Балтика» из Калининграда, куда мы летели на военном самолете. Сам город поразил меня красотой, ухоженностью.

— Что из себя представляли команды остальных зон?

— Если брать зону «Центр», то это команды российского Нечерноземья: Белгород, Курск, Воронеж, который тогда ютился во второй лиге, почему-то Саранск, который еще не начинал своего кратковременного подъема к футбольным вершинам. То же самое, что я сказал об «Урале — Поволжье», можно было сказать и о «Центре», потому, что, по моим наблюдениям, молодые футболисты, начав на зоне «Запада», либо шли наверх, в Первую и Премьер-лигу, либо перемещались по нашим двум зонам, где могли привлекать солидными клубными бюджетами.

Кстати, у меня был вариант играть на родине не только в «Рубине», но и в «КАМАЗе», причем, судя по всему, я настолько понравился Юрию Газзаеву, что он сделал мне предложение прямо по ходу нашей игры. Было единственное условие, что Челны не берут игроков в аренду, как было у меня до этого в Волжске и Щелково, а хотели бы выкупить мой контракт. Но у «Рубина» была ровно противоположная позиция, когда меня готовы были отдать в аренду, но продажа исключалась. В итоге аренда была связана с саратовским «Соколом», на тот момент это первая лига с очень опытным составом, где и Дмитрий Хлестов, и Виталий Ермилов, и Юрий Окрошидзе.

Возглавлял команду очень сильный местный специалист Александр Корешков, и для меня, на тот момент, 23-летнего, это был серьезный скачок вверх. Я, наверное, не до конца был готов к требованиям и Первой лиги в целом, и клуба, и полировал скамейку. А делать это, гордясь со стороны успехами команды и получая доступ к пряникам, которые завоевывали другие, это не в моем характере, я хотел играть, пусть и на более низком уровне. Но там еще и пряников не было, поскольку команда переживала финансовые сложности, нам подолгу не платили зарплату. Я вернулся в те времена, когда десятью годами ранее мои старшие товарищи посидели на «дошираках», не получая денег в «Рубине». Другое дело, что мы еще были из того поколения, которое умело терпеть, а не взрывать информационное пространство при первых задержках зарплаты.

«Оглядываясь назад, я в своей карьере мало что поменял бы»

К сожаленью, не все всегда гладко складывается, и подобный опыт — тоже опыт по преодолению сложностей, умению не сломаться.

— Чувствовали в глубине души «благодарность» родному клубу за то, что вместо игры за «КАМАЗ», вы питались «дошираками» в Саратове?

— Ну никто же не мог предположить такую ситуацию. Изначально и мне казалось, что Первая лига, игра в «Соколе» с такими партнерами, все это будет только в плюс моей карьере. Тот же Корешков говорил, когда «Сокол» опустился в зону вылета, что «Вторая лига — это как болото, попав в которое, можно и завязнуть».

С одной стороны сильный игрок все равно найдет свою команду, где проявит себя в полной мере. С другой — бывают ситуации из разряда 50 на 50, когда руководство клуба может опасаться, что упустив игрока, может получить по шапке, поскольку он там и заиграет, и начнутся разговоры: а вы куда смотрели? В таком случае есть вариант, притормозить его прыть, подстраховаться. Оглядываясь назад, я в своей карьере мало, что поменял бы, потому, что все, что было, то мое.

(Окончание следует)