Альбина Звегинцева: «Моя мечта — научить людей не надеяться на волшебную таблетку»

«Врачи были для меня ангелами в белых халатах»

Альбина хотела стать врачом с самого детства: она была болезненным ребенком, часто лежала в больнице. Доктора служили для нее примером людей, которые помогают ближнему, облегчают боль.

— Врачи были для меня ангелами в белых халатах. Я с детства поняла, что лечить можно не только лекарствами, но и словом, и своим отношением, — вспоминает наша героиня.

Девочка с пяти лет говорила всем, что станет врачом. Ближе к выпускному классу ее пытались отговорить — и родители, и лечащие врачи, у которых она наблюдалась. В ход шли все аргументы: поступить сложно, учиться еще сложнее, работы очень много, а зарплата маленькая… Но девушка была непреклонна. Она наметила для себя: если с первого раза поступить не удастся — будет пробовать еще и еще. В 2007 году Альбина окончила школу в Лениногорске и поступила на лечебный факультет Казанского медицинского университета. Ей все удалось с первого раза.

— Меня все детство лечили детские врачи — я и хотела быть педиатром. Оригиналы документов отдала на педиатрический факультет, на лечфак — копии. По конкурсу я прошла на оба факультета, и нужно было определяться. Папа сказал: «Ты что, с ума сошла на педфак идти? Взрослый тебе хотя бы сказать может, что у него болит. А ребенок что тебе скажет?» И я задумалась: у меня был огромный страх навредить человеку. А в случае с ребенком страх увеличивается вдвойне. И я выбрала лечфак. Но до сих пор преклоняюсь перед педиатрами — это космические люди. Особенно неонатологи… — рассказывает о выборе пути доктор.

Альбина Айратовна тепло вспоминает ординатуру по общей врачебной практике, которую проходила в госпитале МВД:

— Замечательная кафедра, прекрасные коллеги и наставники. Мне очень повезло проходить ординатуру именно там, потому что в госпитале МВД не так много ординаторов. А значит, тебе достается больше внимания наставников, тебя всему научат, если ты заинтересован в том, чтобы развиваться. В свою очередь и они в тебе заинтересованы, потому что в твоем лице получают помощь. Это был идеальный комплаенс, мы нашли друг друга!

Это был идеальный комплаенс, мы нашли друг друга!

Уже на втором году ординатуры нашей героине многое доверяли на самостоятельную отработку. А как-то раз перед Новым годом из-за отпусков и больничных в отделении гастроэнтерологии остался только один врач. Альбина Айратовна вместе с ним вдвоем взяли на себя целое отделение. Она приезжала рано утром, проводила обход, вела дневники, прописывала и корректировала терапию, находилась в отделении до позднего вечера.

«Пандемия ковида навсегда останется в нашей памяти»

После ординатуры наша героиня поняла, что хочет заниматься наукой, а значит, будет поступать в аспирантуру. Но сразу не поступила и решила поработать «в полях»: участковым терапевтом в поликлинику «Спасение». А через полгода стала заведующей терапевтическим отделением.

Приход пандемии застал врачей врасплох, даже несмотря на то, что готовиться в поликлиниках стали с февраля 2020 года. Обеспечение СИЗами в тот момент еще хромало: никто даже предположить не мог, что понадобится столько средств защиты. Альбина Айратовна вспоминает, как поначалу сами покупали маски, надевали по несколько штук одна на другую, как постоянно обрабатывали руки и все поверхности антисептиком. Кстати, доктор признается, что и по сей день эта привычка осталась.

— Пандемия навсегда останется в нашей памяти. Самое тяжелое — это страх заразить близких. Как и многие другие доктора, в тот момент я не думала о себе — только о родителях и муже. Однажды мы общались с родителями через окно спустя четыре месяца — я понимала, что это единственный безопасный способ увидеть их, — вспоминает наша героиня.

Конечно, было тяжело, прежде всего морально. Тяжелее всего — страх заразить близких.

Особенно тяжело врачам было оттого, что умирали молодые пациенты. Альбина Айратовна вспоминает 28-летнего парня с тотальным поражением легких, который умер через сутки после госпитализации. Она честно признается: не представляет себе, через что пришлось пройти врачам госпиталей. Ведь самые тяжелые эмоции выпадали медикам стационаров. Хотя и в поликлинической сети легко не было:

— Мы были своеобразным фильтром: маршрутизировали пациентов, следили за тем, как меняется тяжесть заболевания у них. Ведь скорые были тотально перегружены, и пациентам их приходилось ждать подолгу. Тебе в два часа ночи могли позвонить с подстанции: «У вас тут заявки, пожалуйста, проконтролируйте, насколько тяжелые пациенты, к кому первым ехать». И я садилась за телефон — обзванивала, разговаривала, успокаивала, распределяла…

«Синдром отличника — это состояние души»

Альбина Айратовна признается: в ней силен синдром отличника. Вспоминает, как несколько дней сильно переживала из-за полученной во время сессии тройки. Даже хотела забрать документы из вуза, но в чувство привел отец: «Тройка — это не конец жизни, а просто оценка. Главное, чтобы ты впоследствии ошибок с людьми не допускала».

— Но синдром отличника по сей день со мной. Мне кажется, это состояние души. Естественно, я стараюсь над ним работать, это ведь, в первую очередь, для меня тяжело. Потому что я для себя ужасный критик. Перфекционизм — это мое все, и с этим тяжело жить, — признается доктор. — Я и по характеру не самый легкий человек. Но всегда стараюсь донести до людей после того, как вспылю: «Это не было предвзятостью конкретно к вам. К себе я отношусь еще хуже — критикую себя за малейшую ошибку».

С другой стороны, перфекционизм и синдром отличника многое дают в жизни: постоянно держат в тонусе, заставляют постоянно учиться. Альбина Айратовна рассказывает, что друзья над ней шутят: дескать, она как акула — если перестанет двигаться вперед, то умрет.

Параллельно с ординатурой и поликлиникой с самого окончания вуза Альбина Айратовна работала в фармаконадзоре, где готовила периодические отчеты по лекарственным препаратам. Эта работа проходит постоянно: когда препарат проходит переаттестацию, когда появляются данные о нежелательных реакциях на него, в иных случаях. Сотрудники фармакологического надзора анализируют статьи, отчеты из клиник, другую поступающую информацию.

— Именно тогда я поняла, что мне не хватает знаний. У нас на шестом курсе клинической фармакологии почти не было — только краткий курс, который быстро забывается. Я поняла, что хочу узнать больше, — рассказывает доктор.

После ординатуры она прошла переподготовку по клинической фармакологии и по диетологии — не для составления диет, а для изучения влияния питания на здоровье и лечение заболеваний.

— Со времен Парацельса мы знаем: любо лекарство — это яд, важно лишь правильно подобрать дозу. То же касается питания. Коррекция рациона может быть мощным инструментом в терапии, — объясняет Альбина Айратовна.

Я для себя ужасный критик. Перфекционизм — это мое все, и с этим тяжело жить.

В конце 2020-го наша героиня поступила в аспирантуру по клинической фармакологии, начался новый этап профессионального развития — сочетание работы на кафедре, научных исследований и работы в РКБ. Ее диссертация будет посвящена лекарственной безопасности в стационаре, это напрямую связано с ее работой: Альбина Звегинцева занимает должность заведующей отделением клинической фармакологии.

«К сожалению, население часто думает, что есть волшебная таблетка»

Мы спрашиваем: а кто такой вообще клинический фармаколог? Не каждый день встретишь врача этой специальности. Альбина Айратовна объясняет: эта редкая специальность в России развивается лет 25, молодое направление.

Заключается работа клинического фармаколога в том, что он, говоря простыми словами, контролирует взаимодействие пациента, врача и таблетки. Прослеживает путь лекарства: важно, чтобы оно правильно была довезено до стационара, там правильно хранилось, потом правильно назначалось, вводилось в нужной дозировке, в нужное время и при нужных условиях. На всех этапах все должно происходить правильно!

— А потом мы смотрим, как препарат взаимодействует с организмом пациента. Нет ли взаимодействия между ним и теми лекарствами, которые он принимает, кроме этого. Ведь лекарственное взаимодействие — это отдельная тема для рассмотрения. Важно также следить за назначенной дозировкой, потому что от нее зависит, создается ли в организме нужная концентрация действующего вещества, — продолжает объяснять доктор.

Иными словами, это врач, который следит за тем, чтобы применение, назначение, прием лекарственных препаратов были разумными, своевременными и корректными. Вопреки всеобщему мнению, эта задача лежит не только на лечащем враче пациента. Альбина Айратовна грустно улыбается: и это совсем не простая задача. Ведь разъяснять азбучные медицинские истины приходится порой не только пациенту, но и иному врачу…

Клинических фармакологов в России не так много: в клиниках, где они есть, их обычно по одному-два. РКБ, с этой точки зрения, выделяется даже среди многих федеральных центров: здесь таких врачей целых четыре.

— Это большая заслуга руководства, что обратили на нашу специальность серьезное внимание и выделили под нее целое отделение! Ведь мы — это последняя инстанция в защите пациента в плане лекарственной безопасности. Постоянно проводим консультации с врачами, экспертизу, аудиты — следим, чтобы на всех этапах была правильно организована процедура. Смотрим, какие назначения делают врачи, таргетно работаем — в зависимости от ситуаций, — рассказывает Альбина Айратовна.

Большое внимание уделяют клинические фармакологи РКБ назначению антибиотиков, антикоагулянтов, инфузионной терапии. Фиксируют нежелательные реакции, если они возникают при приеме препаратов, собирают базу данных и направляют данные в Росздравнадзор. И если Росздрав вдруг одномоментно принимает такие сообщения сразу из нескольких регионов страны по одному и тому же препарату, вся партия изымается из обращения.

Еще одна важная часть работы клинического фармаколога — помогать подбирать назначения для коморбидных пациентов или для пациентов из особых групп, чтобы лекарства друг с другом не конфликтовали. Или, к примеру, если речь идет о беременной женщине: надо вылечить ее от сопутствующего заболевания, но обычное для этих случаев лекарство может негативно сказаться на плоде. Что делать? В этих случаях вместе с терапевтами приходится решать головоломку: какое сочетание препаратов подобрать, чтобы они и друг другу не мешали, и максимально положительное действие оказали, и пациенту подходили. Эта головоломка может быть очень запутанной и сложной, но на то и клинические фармакологи в РКБ, чтобы такие задачи решались.

— А у какого врача головоломки нет? Мне кажется, у всех нас есть. Особенно если говорить про Республиканскую клиническую больницу, где все самые сложные случаи. Каждый пациент — головоломка, которую надо решать коллегиально, — разводит руками доктор.

Самый страшный всадник фармакологического апокалипсиса — антибиотики

Наша героиня вспоминает цитату легендарного врача, основоположника клинической фармакологии в России Бориса Вотчала: «Мы живем в век, когда лечить лекарством нужно только тогда, когда по-другому мы лечить уже не можем».

— К сожалению, население очень часто думает: есть волшебная таблетка, которая сотворит магию, и произойдет чудо. Мы грешим этим часто и принимаем бог знает что, — грустно размышляет доктор. — Многие надеются на чудо, причем считают, что чем больше препарата они примут, тем лучше он им поможет…

Антибиотики — волшебные таблетки, которые так любят назначать себе наши сограждане. Доктор настаивает: это смертельно опасно тем, что когда болезнетворные бактерии выработают резистентность к ним, вас нечем будет лечить. Более того, зачастую, по ее словам, неверно работают с антибиотиками и врачи. Распространение неверных представлений об этом спектре препаратов в конечном итоге провоцирует антибиотикорезистентность.

— Этот пожар не разгорается глобально и заметно, как, например, пандемия. Обычный человек его не замечает и наверное даже не знает о нем. Но это тем не менее глобальная проблема. От антибиотикорезистентности умирает огромное количество людей, просто нереально много! Это не где-то там далеко, это регулярно происходит в мире, в том числе и в наших больницах, — предупреждает Альбина Айратовна.

Почему же это происходит? Доктор объясняет: бактерии, пусть и болезнетворные, — тоже живые существа, которые хотят выжить и эволюционируют. Их эволюция направлена на то, чтобы пережить воздействие антибиотика. А, учитывая огромную скорость их размножения и смены поколений, устойчивость к антибиотикам наступает довольно быстро. Особенно если давать им почву для такого развития, то есть пить антибиотики при любом удобном случае (чем, собственно, и занимается среднестатистический россиянин, способный ходить в аптеку).

Микробиологи, биохимики, клинические фармакологи предупреждают: если так пойдет и дальше, мы через пару десятилетий вернемся в XIX век. Люди снова начнут умирать от воспаления легких, после хирургических операций и царапин. Потому что не останется антибиотиков, способных бороться с «прокачавшимися» бактериями.

Мы можем застать момент, когда наших детей и внуков нечем будет лечить

— Мы уже находимся над пропастью, очень близко к ее краю. Научные публикации говорят, что уже к 2050 году лидирующее место в мире по смертности будет занимать антибиотикорезистентность. Мы можем застать тот момент, когда наших детей и внуков будет нечем лечить, а все из-за того, насколько бездумными были мы сами. Ученые не успевают создавать новые эффективные антибиотики с такой же скоростью, с которой бактерии обретают к ним резистентность. Тем более, что фармацевтический бизнес устроен довольно жестоко — все-таки это бизнес. Ему выгоднее производить проверенные лекарства от хронических и часто встречающихся заболеваний — от диабета, от гипертонии, от той же простуды. Интереснее вложиться в разработку препарата, который будет покупать каждый второй, чем в долгую работу над каким-то антибиотиком, который, еще неизвестно, «выстрелит» или нет. И если сработает, то надолго ли его хватит. Эта игра мало кому интересна в фармбизнесе, — раскрывает изнанку создания лекарств Альбина Айратовна. — Да, новые антибиотики все-таки появляются. Но, если не убрать первопричину — бездумное отношение и бесконтрольный их прием, мы никогда не решим эту проблему.

«БАДы очень любит население, потому что считает их более безопасными, чем лекарственные препараты»

Вторая группа веществ, с которыми нужно быть максимально осторожными пациентам, — БАДы и витамины, которые сегодня модно пить едва ли не горстями. Эту моду активно подпитывают многочисленные «нутрициологи» и «диетологи», прошедшие трехмесячные курсы в неизвестной конторе и отправившиеся в соцсети зарабатывать деньги на доверчивых желающих просветлиться, похудеть и привести в порядок здоровье.

Альбина Айратовна безжалостно объясняет правду про БАДы:

— Это все фармбизнес и агрессивный маркетинг. Не думайте, что если у вас чистые помыслы, то такие же чистые они и у остальных. В самих БАДах как таковых ничего страшного нет. Но заметьте, что означает их аббревиатура: биологически активная добавка к пище! Их стоит принимать, если вы физически попадаете в условия, когда не можете себе позволить рациональное, полноценное питание. Если в командировке, на МКС или на Северном полюсе, например. Вот тогда есть смысл восполнить недостаток определенных веществ. А в обычной жизни главное и первое, что нужно сделать, — сбалансировать питание! Нормализуй питание и не страдай.

А еще, как рассказывает наша героиня, есть БАДы, в которые добавляются небольшие дозировки лекарственных препаратов (о них вам не особо говорят, да вы об этом не особенно и задумываетесь). Так что они не так уж и безопасны, как вам рассказывают в красивой рекламе.

Альбина Айратовна, иллюстрируя мнимую безопасность препарата, вспоминает «талидомидовую трагедию», разыгравшуюся в США в середине прошлого века. Тогда беременные женщины массово начали принимать препарат, который им рекомендовали как эффективное успокоительное. А потом у них начали рождаться дети без рук и ног. Препарат оказался тератогенным (вызывающим врожденные аномалии, уродства). Это стало мощной предпосылкой к развитию на Западе клинической фармакологии.

Доктор напоминает: многие пытаются заменить лекарства биологически активными добавками, что может быть крайне опасно. Одно дело — пить чай с травками при простуде. Но когда речь идет о лечении глаукомы черникой или рака экстрактом из экзотических растений, это настоящая беда.

Клинический фармаколог подчеркивает: перед началом приема любых добавок необходимо проконсультироваться с врачом, а то и с несколькими. Безопасное использование БАДов возможно только при строгом соблюдении рекомендаций специалистов.

— Зверобой, например, я бы вообще не рекомендовала сочетать с таблетками. Он может уменьшать уровень варфарина в крови, снижая его эффективность и повышая вероятность образования сгустков крови. Он может вступать во взаимодействие с препаратами и вызывать неожиданные побочные эффекты, — рассказывает Альбина Айратовна. — Есть хорошие и эффективные БАДы. Но их нужно знать и применять правильно. В остальных случаях результат может быть непредсказуемым. И не забывайте, что у любого вещества, которое вы принимаете, есть побочные эффекты, — подытоживает она.

Иногда возникает конфликт лекарства с обычной едой. Например, грейпфрут может усиливать побочные эффекты некоторых препаратов. Его лучше исключить, если вы принимаете любые лекарства. Другой пример — чеснок, который не рекомендуется употреблять в большом количестве при приеме варфарина: он усиливает действие препарата и может вызвать риск кровотечения.

Очень важно внимательно читать инструкцию и принимать лекарства строго по схеме, потому что способ приема препарата не менее важен, чем «соседство» с другими лекарствами и едой. Запивать препарат ни в коем случае нельзя чаем, кофе или соком — только чистой водой.

Все вышеперечисленное — сфера действия клинического фармаколога. Он собирает информацию о взаимодействии препаратов друг с другом и с пищей, консультирует лечащих врачей и стремится нести знания людям — ведь в действительности себе очень легко навредить, неверно принимая или сочетая лекарство.

«Это шарлатанство, когда вам говорят, что гомеопатия спасет»

И еще одна серьезная тема, о которой говорит с нами врач, — гомеопатия. Альбина Айратовна как клинический фармаколог настроена максимально категорично по отношению к такой «терапии». Пропаганду гомеопатии по силе разрушительного воздействия на здоровье населения она сравнивает с антипрививочной кампанией.

Здесь доктор тоже грешит на фармацевтический бизнес, который получает многомиллиардные барыши от продажи гомеопатических препаратов, состоящих из обычной глюкозы. А то, что гомеопатия кому-то «помогает», — эффект плацебо в сочетании с естественным течением обычного ОРВИ. Как в поговорке: «Если насморк лечить, он пройдет за семь дней. Если не лечить — за неделю». Более того, гомеопатические таблетки просачиваются и в клинические рекомендации по всему миру — все благодаря лобби фармацевтических компаний.

В моем представлении, когда человек в белом халате выписывает такие таблетки при угрозе жизни, это некое преступление.

И ладно бы, если речь идет о случаях, когда гомеопатия хотя бы не вредит (разве что только кошельку) и человек выздоравливает просто потому, что с болезнью справился его организм. А как быть с тем, что пустышкой «лечат» жизнеугрожающие заболевания?

— Мне даже не хочется так низко опускаться и разговаривать об этом, но в моем представлении, когда человек в белом халате выписывает такие таблетки при угрозе жизни, это некое преступление. Это шарлатанство, когда врач говорит, что гомеопатия спасет. Ведь пациенты при этом теряют время — самый драгоценный ресурс в случае онкозаболевания, например. Ведь на ранних стадиях многие виды рака излечимы, если лечить его правильно! — экспрессивно говорит доктор.

«Пациент отвечает за свое здоровье»

Клинический фармаколог — специализация, требующая большого объема фактических знаний. Это своеобразный врач-энциклопедист, который представляет себе и течение тех или иных заболеваний, и спектр групп препаратов, и их взаимодействие друг с другом.

Альбина Айратовна отдельно отмечает свою постоянную рекомендацию для пациентов: что бы вам ни назначили, обязательно прочитайте аннотацию к препарату. Внимательно посмотрите следующие пункты:

• противопоказания. Если у вас что-то из этого списка есть — не спешите принимать препарат;

• схема приема и дозировки. До еды или после, в какое время суток и сколько раз — все это не крючкотворство, а очень важная информация, которой надо строго следовать. Если в инструкции прописана иная дозировка, не та, которую назначил врач, задайте вопрос доктору;

• взаимодействие с другими лекарственными препаратами и несовместимость.

Пациенты задаются вопросом: разве врач, назначая лекарство, уже этого всего не учел? Альбина Айратовна объясняет: доктор действительно учитывает множество факторов. Но он не может знать о вас абсолютно всё, если вы забыли или не рассказали о других принимаемых лекарствах или хронических состояниях. Поэтому важно быть внимательным и осознанным в своем лечении.

— Если у вас есть вопросы — задайте их врачу. Это не сомнение в его компетентности. Пациент тоже отвечает а свое здоровье, не стоит полностью перекладывать эту ответственность на врача, — призывает наша героиня.

Она убеждена в том, что осведомленность пациентов о правилах приема лекарств и их безопасном использовании — ключ к успешному лечению.

— Пациент тоже отвечает за свое здоровье, не нужно в процессе лечения полностью возлагать эту ответственность на доктора, — призывает Альбина Айратовна.

«Я считаю, что с первого раза должна все сделать правильно»

В 2025 году доктор планирует запустить просветительскую работу среди населения о том, как правильно хранить лекарства, обращаться с ними и принимать их. РКБ готова взять на себя организацию таких встреч, чтобы каждый мог узнать больше о безопасном лечении. Главная цель — убедить пациентов в том, что их здоровье зависит не только от врачей, но и от их собственной ответственности. Ведь здоровье — это командная работа.

Свободного времени у Альбины Айратовны практически нет, ведь, кроме РКБ, она еще работает ассистентом на двух кафедрах в КГМА, ведет научную работу. Она объясняет:

— Конечно, у меня и профдеформации есть. Во-первых, мне всегда все нужно проверить, посмотреть и рационально оценить. Я же медик, я будто диагноз ставлю в каждой жизненной ситуации. Во-вторых, не даю себе права на ошибку. Ни в чем, даже занимаясь не медицинскими делами. Я считаю, что с первого раза должна все сделать правильно (мне кажется, это для многих медиков характерно — мы же не можем два раза приступить к лечению пациента, попробовать еще раз, если в первый не получилось). В-третьих, стрессоустойчивость. Что бы ни происходило, если нужно принять решение, я в состоянии собраться и разрулить ситуацию.

А как доктор сама пьет лекарства? Она смеется: когда заболевает обычным ОРВИ — лечится обычной водой с лимоном. Потому что при такой вирусной инфекции лучше, чем обильное питье, природа ничего не придумала. И, пока «не прижмет», за препараты Альбина Айратовна не берется — строго следует собственным рекомендациям и заветам профессора Вотчала.

Она долго не может сформулировать ответ на вопрос о том, как отдыхает и какие у нее хобби. Потом неожиданно отвечает, что хочет завести хобби, и смеется. Наша героиня — трудоголик, работой занято все ее время. Она признается, что очень благодарна за понимание своему любимому мужу: он, по ее словам, обладает «тонной терпения».

Мне очень хочется обеспечить безопасность пациентов хотя бы в тех процессах, где мы можем предотвратить беду

Когда мы задаем вопрос о том, чем доктор хочет заниматься в будущем, она уверенно отвечает, что собирается развивать лекарственную безопасность.

— Мне очень хочется обеспечить безопасность пациентов хотя бы в тех процессах, где мы можем предотвратить беду. Это работа на грани администрирования и медицины. Моя основная роль как заведующей отделением заключается не в том, чтобы всё знать, а в том, чтобы выстроить максимально комфортно для всех участников процессы лекарственной безопасности. Сначала на уровне РКБ, а потом делиться этим опытом с другими больницами. А еще моя большая мечта — научить людей осознанному подходу к лечению. Хочу, чтобы население правильно лечилось, а не надеялось на волшебную таблетку, — рассказывает Альбина Айратовна.