Развитие рукописной книги в Крымском ханстве

Поэзия

«Гюлистан» Саади, видимо, пользовался особой любовью крымских авторов и переписчиков. Так, историк Абдулла б. Ризван в своем сочинении «Теварих-и Дешт-и Кипчак» неоднократно цитирует его бейты. Один рукописный экземпляр этого произведения 958/1551 г. хранится ныне в коллекции Бахчисарайского дворца-музея (№473). Среди рукописей Ялтинского музея В.А. Гордлевский отметил перевод «Гюлистана» на арабский, выполненный при султане Мустафе III (1754—1774), причем переводчик пользовался и предшествующими переводами этого текста, критикуя их и внося поправки.

В собрании Национальной библиотеки и архивов Египта в Каире имеется список второго тома тюркского комментария к «Гюлистану», который переписал в месяце раби I 1160 г. х. (март-апрель 1747 г.) Исмаил ал-Кырыми, имевший и вторую нисбу, т. е., видимо, ал-Гезлеви (из Гезлева, нынешней Евпатории).

В Национальной библиотеке Франции хранится список «Гюлистана», выполненный дервишем Хафизом б. Фахр ад-Дином Каши, учеником (кучик-и) Бабы Мухаммеда Мир Гийаси в Кафе, в начале 1510 г. (начало шевваля 915 г. х.).

Крымские авторы много переводили с персидского и арабского языков: например, умерший в 983/1575—76 г. муфтий Кафы по прозвищу Баба-Куши Шейх Абд ар-Рахман б. Мустафа (возможно, вместе со своим сыном Мустафой) перевел с персидского сочинение «Низам ат-таварих», получившее название «Анис ал-мулук». Он принадлежал к ученикам известного османского правоведа Абу-ссууда-эфенди. Хаджи Хальфа, а за ним и М. Брусалы называет среди его сочинений по фикху некий трактат под названием «Бустан-и шакаик-и Нуман», составленный в 974/1566—67 г. при хане Девлете Герае.

Персидская поэзия в целом пользовалась популярностью в ханстве. В коллекции Бахчисарайского дворца-музея сохранилась рукопись комментария некого Али б. Ахмеда к «Месневи-и манави» Джалал ад-Дина Руми, переписанная в 1007 /1598—99 г., а В.А. Гордлевский упоминал ялтинский список комментария Шемии на «Пенд-наме» Фарид ад-Дина Аттара.

Переписывали в Крыму и дидактико-богословские произведения. Знаменитый прозаический памятник золотоордынско-хорезмского языка XIV в. «Нахдж ал-фарадис» имелся в крымской по происхождению рукописи (ялтинской), ныне, к сожалению, вероятно, утерянной. Это сочинение состоит из четырех глав, каждая из которых включает по 10 разделов. Каждый раздел начинается соответствующим хадисом. Первая глава посвящена жизнеописанию пророка и его сподвижников, вторая — первым четырем (праведным) халифам, членам семьи Мухаммада и имамам, третья — изложению основных законоположений ислама о богоугодных делах, наконец, четвертая носит назидательный характер.

Крымский список, переписанный раби II 792 / 19 марта — 16 апреля 1390 г., принадлежал, судя по приписке (23 шабана 1176 / 9 марта 1763 г.), некоему Мухаммед-шаху сыну Бахадыра, а затем Али Мурзе Эмирову, после смерти последнего рукопись попала в Ялтинский музей. Ялтинская рукопись была неполной и содержала лишь две первые главы. Рукопись была написана очень красивым почерком насх с элементами сульса, по 13 строк на странице и содержала 549 страниц размером 19 х 29 см. Любопытно, что в конце раздела с описанием смерти и погребения халифа Омара красной тушью было изображено взаимное расположение могил Мухаммада и халифов Абу Бакра и Омара.

Перепиской книг в Крыму занимались, конечно, не одни мусульмане, но и христиане. Причем и для них иногда в качестве языка переписки служил, например, фарси.

Так, в Национальной библиотеке Франции хранится персидский евангельский сборник, переписанный в Крыму, в городе Солхат (Шахр-и Крым), в 776/1374 г. Скорее всего, автором копии был армянин — возможно, монах соседнего с Солхатом армянского монастыря Сурб-Хач. В это время в Крыму, как мы уже знаем, переписывались и мусульманские тексты на фарси.

К числу крымской продукции можно было бы отнести и небольшой сборник хикайатов из собрания ОР РГБ (ф. 186, №181). Судя по переплету и бумаге с филигранями ярославской мануфактуры 1817 г., эта рукопись была переписана в конце 1810-х годов неким Мехмед-Шарифом б. Сулейманом ал-Кырыми. Вполне возможно, что этот человек, переписавший по меньшей мере часть манускрипта, ко времени написания рукописи жил в Поволжье.

Та же рукопись с л. 44об. содержит несколько касыд и мунаджатов (Яхья-челеби, Байазида Бистами, шейха Абу Сайида) с датой 1820 г., а с л. 48об. — извлечение из пособия по медицине на арабском.

Наконец, один из поздних крымских манускриптов (1908 г.) — автограф поэмы бахчисарайца Хабибуллы Керема (ум. в 1913 г.) «Гунча-йи афкар» («Бутон мыслей») (рук. ИВР РАН D 136). Автограф его же дневника с записями о местных событиях с 1901 по 1913 г., о наблюдениях за погодой в указанный период также хранится в том же собрании (рук. C 1144).

Таким образом, основной репертуар крымскотатарской книжной продукции эпохи Средневековья, исходя из статистического распределения дошедших до наших дней списков, можно представить себе следующим образом. Безусловно, доминировали сочинения по грамматике арабского языка (включая словари) и фикху. Филологические науки в ханстве и за его пределами — в османских владениях на Южном берегу — видимо, наряду с фикхом, были особенно распространены. Недаром среди написанных крымскими авторами немало комментариев на труды по грамматике и сочинений по филологии. Распространенность трудов по юриспруденции объясняется, конечно, востребованностью такой литературы, как руководства для осуществления правосудия кадиями.

Кроме того, в рукописях представлены хадисы, тафсиры, догматика, этика, всякого рода молитвенники, всемирная и крымская история, житийная литература, изящная литература на фарси, арабском и тюркских языках.

В XV и начале XVI вв. крымская рукописная традиция еще вполне своеобразна, но уже начиная с 20-х годов XVI в. и канцелярия, и книжный рынок начинают активно османизироваться. Безусловно, наиболее распространенным языком книжности на Крымском полуострове был арабский: подавляющее число рукописей переписано именно на нем. Впрочем, в одном крымском письмовнике (инша) составитель заявляет, что, служа в судах, он убедился в плохом знании арабского языка и для облегчения выпустил руководство на турецком. «И правда, — писал В.А. Гордлевский, — арабский язык стал уже забываться: на рукописях попадается иногда безграмотная датировка: сперва следуют сотни, потом уже тысяча и т. д.».

Персидская книжность представлена либо поэзией Саади, либо словарями. Как замечал В.А. Гордлевский, для полноты образования мусульманина, изучавшего «три языка», необходимы были, разумеется, пособия по арабскому и персидскому языкам. «Здесь (имеется в виду собрание Ялтинского музея. — И. 3.) — словари и словарчики арабско-турецкие, персидско-турецкие; словарь Сюрури (954 г. х.); эксцерпт из словаря «Сыхах» (Джевхери); персидская грамматика, составленная стихами османскими, и др.».

Тюрки был полностью вытеснен в сферу истории, народной литературы (дастаны) и, возможно, магии и медицины. Хотя в собрании Ялтинского музея хранились и рукописи по различным аспектам религии и права, созданные на староосманском, «это, так сказать, примерная библиотечка студента-богослова, учившегося в Турции и перевезшего в Крым свои книги. Преобладают богословские науки: тафсиры, таджвид, фикх (между прочим, популярное среди студентов руководство, так называемый «саффат»), шариат и фетвы, учение о наследовании, сборники молитв, руководства обрядов религиозных, построенные на авторитетных сочинениях Муллы Хюсрева (XV в.), и т. п.».

Мы сознательно не касаемся поэтических произведений, созданных в Крымском ханстве как представителями правящей династии, так и суфийскими поэтами-дервишами, такими как Мудами (?—1540), Бакайи (?—1591), Афиф ад-Дин Абдулла-эфенди (?—1640), Абдул Азиз Афиф-заде (?—1640) и другими.

Мало сведений о рукописных книгах, относящихся к магии. Между тем они, безусловно, имелись у татар Крыма и были очень популярны. В 1875 г. В.Х. Кондараки писал: «Джинджи-китап — книга о духах, содержащая в себе, кроме правил вызова духов, и средства лечения, заговоры, чародейства, предсказания будущности и так далее. Рукописная книга эта, по словам татар, имеется у каждого джинаджи, который при посредстве ее выделывает чудеса. Веря в свойства этой книги настолько же, как и в святость Корана, татары охотно принимают к себе джинджиев, доверяют им отчитывание сумасшедших, выпрашивают лекарства от болезней, гадают». К сожалению, отождествить это название с каким-либо известным сочинением не удается. Народные суеверия уживались с каноническим исламом часто даже на страницах одного манускрипта: одна рукопись Ялтинского музея заканчивалась заговором (тылсым), в другой — давались неканонические обряды.

Женщины и рукописная культура Крымского ханства. Любопытно, что среди любителей рукописной книги в Крымском ханстве были и женщины. Так, в одном из дефтеров кадиаскерских книг (запись месяца реджеба 1019 г. х. / 19 сентября — 18 октября 1610 г.) мы встречаем среди описи имущества покойной Шехр-биким бинт ал-Хадж Абд ар-Рахим, которое она отписала своей дочери Нур-Джихан, древний список Корана ценой 2 сома.

В.А. Гордлевский упоминает об одной крымской рукописи (судьба ее теперь неизвестна), свидетельствующей о высокой грамотности одной женщины XVII в. (1038/1628—29 г.) — Фатимы «Узбечевийе».

Согласно дефтеру вакуфов ливы Силистре (1006/1597—98 г.), «неутешная» мать покойного Саадета Герая (т. е. супруга Мухаммеда Герая «Жирного») отписала на нужды благотворительности в Янболу, где у Гераев были наследственные владения, 30 тыс. акче наличными, причем 3 450 акче из пущенной в рост суммы предназначались для контроля за исполнением условий вакфа, на содержание муаллима и ноктаджи (своего рода смотрителя, постового), изготовление и раздачу халвы во время kandil geсeleri (вечеров с лампадами), изготовление свечей, освещение и уборку, а также, что важно для нашей темы, чтение полного текста Корана и благословений, вероятно, в память покойного сына.

Стоит отметить, что эти упоминания Корана в связи с женщинами далеко не единственные. Великий русский поэт В.А. Жуковский, посетивший Крым в 1837 г., в своем дневнике записал: «Татарская хижина в Биюк-Ламбате. В гостиной дивные полотенцы. На очаге казанок, на полу пшено, в алькове рябина. Женская часть. Хаос корзин, тряпья, жестяных кувшинов, Алькоран».

***

Предложенная реконструкция рукописного наследия репертуара Крымского ханства, безусловно, неполна. Можно только весьма приблизительно представить себе, какое количество рукописей (а значит, текстов конкретных сочинений) до нас не дошло. Большая часть крымской книжной продукции на арабском, персидском и тюрки приходится на XVIII век.

Я сознательно не перечисляю все рукописи, упоминавшиеся в литературе или архивных документах, но в настоящее время не обнаруженные. Так случилось с бахчисарайским списком «Героической поэмы Джеври», «Малхама-йи манзуме», или «Малхама-йи Джаври» (1635 г.), астрологической поэмы стихотворца и каллиграфа, возможного автора поэтических хронограмм ханских на воротах и фонтане в Гезлеве Ибрахима Джеври (ум. в 1065/1654 г.). Так случилось и со сборником стихов Яхья-эфенди. Эти рукописи были учтены в довоенной описи Бахчисарайского музея, но в настоящее время не найдены.

О ценах на книжную продукцию в Крыму сведений мало. Цена на один и тот же манускрипт в Крыму в течение XIV в. могла сильно меняться (что зависело от денежного курса), например, в 1380 г. еврейская рукопись с текстом нескольких книг пророков стоила 120 «серебреников» (т. е., вероятно, дирхемов).

Между тем нет сомнений, что существовали и специальные книжные рынки. Вероятно, центром книжной торговли была Кафа. В 1770 г., как пишет османский автор Неджати, ногайский мулла Идрис (которого считали русским шпионом) прибыл в Кафу с большим количеством книг на продажу. По этому поводу автор заметил: «Ногайским улемам трудное теперь дело, потому что если пойдут с книгами к гяурам, гяуры не доверяют; придут назад — там никого не осталось, кто бы покупал книги; и вот поневоле они приносят книги сюда в Кэфу и стараются как бы обменять их на деньги да и уйти себе».

Библиотеки

Мы уже вскользь упомянули о частных библиотеках ханства, в частности о сгоревшем богатом книжном собрании Абу-с-Cууда (сына бывшего казы-аскера Мехмеда-эфенди и одного из выдающихся крымских ученых начала XVIII в.). Но у нас есть данные и о других частных книгохранилищах. Среди частных книг наибольшее число принадлежало таким улемам, как кадий, мудеррис и муфтий. В мухаллефате муллы XVII в. Сулеймана-эфенди встречаются названия 34 трудов. Они относятся главным образом к области религиозных наук; имеются также словари. У мудерриса Мехмеда-эфенди зафиксирована 51 книга. Список принадлежащих ему книг почти на 50 лет старше предыдущего. Среди книг, переданных шейхом ордена Хальвети Хусейном-эфенди в вакуфное владение основанного им медресе, встретим также суфийские трактаты. Кроме того, имеется упоминание о книгах «на арабском, фарси и турецком языках», названия которых не указаны.

До нас дошел один список частной крымской исламской библиотеки, который относится к значительно более позднему времени, но сохраняет все присущие средневековой крымской книжности черты. Рукопись Ялтинского музея с номером 12108 представляет собой дефтер в бумажном переплете, крышки которого сделаны из так называемой бумаги эбру. Это сборник копий судейских решений, вынесенных крымскими кадиями в 1830-х годах. На нескольких листах дефтера представлен перечень книг собрания некоего ученого мужа, любителя и знатока наук и литературы по имени Сейид Абдулла-эфенди, составленный 19 октября [18]87 г. Список из 215 номеров описывает богатейшую библиотеку. В ней нашлось место религиозным текстам (многочисленные тафсиры, шархи и хашийа, сборники хадисов, труды по шариату), изящной словесности и словарям. Сочинения по философии, медицине и жития святых (менакиб) соседствуют в этом собрании с трудами по логике и адабу. Но особую гордость владельца, скорее всего, вызывала поэтическая подборка. Тут мы найдем и собрания стихов персидских классиков (Хафиза Ширази), арабскую «Касыду Плаща», диваны азербайджанских (Физули), крымских (Ашик Умер) и османских авторов (например, Рагыба-паши). Среди этих рукописей есть и Диван Насими. Стоит отметить, что значительную часть рукописей владелец переписал самостоятельно (напротив названий этих книг он оставил соответствующую запись).

Еще и в конце XIX в. — начале XX в. в Крыму сохранялись значительные рукописные собрания, прежде всего при мечетях. Так, в конце XIX в. в мечети деревни Азис Абляким-эфенди Куламетоглу обнаружил «большое количество книг и рукописей на арабском и татарском языках».

Бумага. У нас нет сведений о производстве бумаги в Крыму в ханский период. Бумага использовалась в основном османского и европейского (в XV—XVIII вв.) производства. Это было вызвано доступностью последней: основными поставщиками бумаги не только в Крым, но и в другие золотоордынские земли были генуэзские колонии на полуострове. В потреблении бумаги для канцелярских нужд Крым зависел поначалу от генуэзских колоний, а потом от Османской империи и начиная с XVIII в. от России. Бумага и канцелярские принадлежности как престижные и дорогие предметы могли даже преподноситься в подарок крымским вельможам. Например, в 1779 г. А.В. Суворов посылал для раздачи пророссийски настроенным крымским султанам несколько часов, деньги, кофе, чай, сахар, а также бумагу и сургуч. Схожей ситуация была и в Ногайской Орде, где, видимо, не только читали, но и изготовляли книги.

В письме 1538 г. к Ивану IV ногайский бий Сейид Ахмед просил у московского государя «шесть красок розных, да батман шафрану, тысяча листов бумаги», т. е. принадлежности для ведения канцелярских дел и книжной переписки.

Весьма редко среди крымских рукописных книг попадается бумага среднеазиатского происхождения. Продукция XIX в. сплошь переписана на бумаге российских фабрик. Сведений о дополнительном лощении и иной доработке европейской бумаги в Крыму у нас нет.

Также нет прямых данных о составе и способах приготовления чернил. По аналогии можно предположить, что они вряд ли отличались от применявшихся в Золотой Орде, а потом и в Османской империи. Основным орудием письма был калам, а в более поздний период (с XVIII в., а возможно, и ранее) гусиное, а потом и стальное перо.

Почерки и палеография. В канцелярском делопроизводстве Крыма в золотоордынскую эпоху и в период Крымского ханства употреблялся почерк дивани. Первое его проникновение в регион относится к XIII—XIV вв., а вторичное связано с османским влиянием начиная с конца XV в. «Непосредственная связь крымского дивани с собственно турецкой традицией доказывается и тем, что в ярлыке 1515 г. встречаются такие несвойственные раннеджучидским актам особенности, как применение золотого порошка в чернилах». В Крыму имелись настоящие мастера своего дела, создававшие прекрасные каллиграфические экземпляры. «Наиболее яркими образцами джучидских каллиграфических писем, исполненных каламами различных размеров, являются ярлыки Токтамыша и Саадата Герая в знаменитом стиле дивани». Использование в делопроизводстве других почерков (например, сульс и куфи) прекрасно отражено в работе М.А. Усманова. В рукописной арабографичной книге эпохи Крымского ханства сколько-нибудь широкого применения этих почерков мы не встречаем.

Излюбленным почерком рукописных арабографичных книг в Крымском ханстве был насх и его разновидности. В Поволжье и Приуралье в то же время «самый распространенный почерковый стиль, который определяет «лицо» большинства рукописей, — это наста'лик-шикасте. Преобладание его не было случайным. Основным передатчиком каллиграфической информации в Среднее Поволжье и Приуралье была Средняя Азия, где с XVII века почерк наста'лик под влиянием нового стиля — шикасте — потерял свою прежнюю чистоту и в результате возник очень своеобразный почерк наста'лик-шикасте. Для скорописи он оказался наиболее приспособлен». Впервые мнение о том, что господствующим почерком в Крыму был насх, в то время как в Средней Азии предпочитали насталик, выразил еще Якуб Кемаль.

Переплеты. Основной вид крымского переплета в XV—XIX вв. — полукожаный. Цельнокожаные переплеты не так часты, так же как и клапаны. Под османским влиянием на крышках появляются тисненые шемсе. Заметного среднеазиатского влияния увидеть в крымских рукописях указанного периода нельзя. Были, вероятно, при крымском дворе и собственные профессиональные переплетчики (саххафы). Жена бежавшего в Россию Мурада Герая (сына Мухаммеда Герая и царицы Хан-Токтай), умершего при странных обстоятельствах в Астрахани, осенью 1593 г. по просьбе Гази Герая была отпущена в Крым вместе со своей свитой. Оттуда в одном из писем в Москву царю Федору и Б. Ф. Годунову (1594 г.) она среди прочего просила прислать ей оставшийся «для переплетки у Шебан мурзина человека аталыка куран мой», т. е. список Корана, переплетавшийся неким аталыком — человеком Шабан-мирзы (брата Ертуган).

В университетской библиотеке Упсалы хранится список сочинения Хафиза Хусейна б. Исмаила Эйвансарайи (описание достопримечательностей Стамбула), который закончил 29 июня 1862 г. переплетчик Хасан б. Абд ал-Джемиль ал-Кырыми.

Форматы рукописных книг. Обычный формат рукописи, переписанной в Крыму в XV—XIX вв., примерно таков: ширина от 13 до 16 см, высота в пределах 17—24 см. Интересно сравнить эти данные с данными другого ареала тюркоязычной рукописной книги — поволжско-уральским. Как заметил автор специального исследования по истории старотатарской письменности этого ареала Р.М. Кадыров, «книги большого размера среди рукописей, созданных в мусульманском Поволжье и Приуралье, редки. Обычные средние размеры таковы: высота в пределах 18—25 см, ширина — 12—16 см».

Декоративное оформление. Оформление арабографичной крымской книжной продукции эпохи Средних веков и Нового времени, как правило, очень скромное. Подавляющее большинство крымских по происхождению рукописей — весьма заурядная и не представляющая интереса с художественной точки зрения продукция. Актовый материал более богат, но и многие ярлыки, изданные в Крыму, также весьма невыразительны, хотя в дипломатических посланиях мы встречаем подлинно художественные образцы. Основная масса арабографичных рукописных книг Крыма — экземпляры, созданные переписчиками для личного пользования. Османская каллиграфическая и декоративная традиция, столь ярко расцветшая именно в этой области, на Крым повлияла слабо. Можно с некоторыми оговорками согласиться с Л.В. Дмитриевой, которая писала:

«Среди немногих известных манускриптов крымского района нет таких, которые отличались бы по оформлению от обычных турецких рукописей или имели художественные особенности. Заслуживающих внимания по характеру колофонов или приписок среди рассматриваемых рукописей нет».

История крымской рукописной книги на арабском, фарси и тюрки не знает экземпляров, украшенных миниатюрами. Хотя чертежи и примитивные рисунки иногда встречаются. Так, в рукописи «Тарих-и Мехмед Гирай» (л. 9r) есть изображение кометы, которая предвещала османо-габсбургскую войну 1683 г. Там же приведен чертеж трех небесных сфер и фаз Луны. В рукописи «Нахдж ал-фарадис» красной тушью было изображено взаимное расположение могил Мухаммада и халифов Абу Бакра и Омара.

Мы уже отмечали, что весьма часто в качестве мест переписки рукописей выступают медресе. Вполне возможно, что обязанность по переписке рукописей ложилась на учеников. К 1783 г. число медресе в Крыму достигало 1 500, поэтому объем их книжной продукции должен был быть довольно велик.

Необходимо подчеркнуть, что направление развития рукописной книги в Крымском ханстве в целом совпадало с эволюцией делопроизводственных традиций на полуострове. Крымская арабографичная рукописная книга, тесно связанная происхождением с золотоордынской письменной культурой и поначалу представлявшая, видимо, местный вариант последней, с конца XV в. начинает активно османизироваться. Эта османизация касалась прежде всего приемов внешнего оформления, однако затронула и репертуар книжной продукции. Уходят в прошлое тюркские рукописи в уйгурской графике. В Крыму господствует почерк насх, характерный и для османской рукописной традиции.

По словам В. Остапчука, сказанным уже более тридцати лет назад, историки только сейчас «начинают осознавать, что Крым был центром не только татарской, но османской высокой культуры. Ханский двор в Бахчисарае в меньшем масштабе был гибридом бывшего золотоордынского двора в Сарае и современного османского двора в Стамбуле». Думается, что осознание этого обстоятельства — ныне свершившийся факт.

История письменной культуры в Крымском ханстве — яркий пример удивительного переплетения религиозных, языковых и письменных традиций в одном обществе, и именно это многообразие сделало крымскую средневековую культуру уникальным явлением в культурной истории человечества.