Крымское ханство в конце XVIII века и судьба крымскотатарской государственности

9.3. Крымское ханство в 1771—1783 гг. и судьба крымскотатарской государственности

Р.Ю. Почекаев

Существенное изменение политической ситуации вокруг Крымского ханства в результате русско-турецкой войны 1768—1774 гг. привело к значительным изменениям в международно-правовом положении этого государства, коснувшись и системы его власти и управления.

Особенности государственного развития Крымского ханства в этот особенный для него период нашли освещение в работах как дореволюционных, так и современных авторов. Данной тематике непосредственно посвящены публикации Р.Т. Дейникова, А.В. Мальгина, С.Ф. Орешковой, Д.В. Сеня и др.; имеются соответствующие разделы в коллективных трудах по истории татар и истории Крыма, подготовленные теми же авторами — В.В. Грибовским и Д.В. Сенем и Р.Т. Дейниковым. Отдельные аспекты темы нашли освещение во втором томе фундаментального труда В.Д. Смирнова, отчасти в исследовательских работах о российской дипломатии В.А. Уляницкого. Представляет интерес освещение проблем развития Крымского ханства периода его независимости в исследовании Е.И. Дружининой о Кючук-Кайнарджийском мирном договоре, исследовании И.В. Зайцева и А.В. Мальгина о Карасубазарском договоре и условиях, в которых он был заключен и действовал. Наконец, существенно дополняют представление о роли и механизмах влияния России на внутренние дела Крымского ханства биографические исследования, посвященные деятельности отдельных имперских дипломатических представителей в Крыму и, конечно же, самих крымских ханов.

Основными источниками наших знаний о государственности Крыма в период независимости является переписка представителей российских властей между собой и с крымскими ханами, а также со Стамбулом. Акты этой переписки неоднократно публиковались и содержат богатый материал, отражающий особенности функционирования системы власти и управления Крымского ханства под влиянием Российской империи. Характеристика внутреннего политического и экономического положения в рассматриваемый период отражена в документах, подготовленных после присоединения Крыма к России. Правовые аспекты политики Российской империи сначала по признанию независимости Крыма, а затем — по его присоединению к России нашли отражение в отдельных документах Полного собрания законов Российской империи и специальных сборниках. Представляют интерес официальные распоряжения ряда российских администраторов, касающиеся Крыма и не только содержащие конкретные предписания, но и порой отражающие отношение к Крымскому ханству и его правителям. Краткие сведения о правлении последних крымских ханов содержатся в крымскотатарских исторических хрониках и некоторых других свидетельствах местных современников — например, караима Рабби Азарьи, сына Илии. Наконец, особо можно выделить записки ученого В.Ф. Зуева, направленного Академией наук в экспедицию в Новороссию и посетившего Крым в 1782 г., тем самым положив начало научному изучению Крыма, в т. ч. и в ханский период; Зуев привел ценные (хотя и несколько идеализированные) свидетельства о внутренней политике хана Шахин Герая.

Систематизация этих разнообразных источников в сочетании с использованием результатов ранее проведенных исследований позволяет проследить те изменения в крымскотатарской государственности, которые имели место в рассматриваемый период.

Летом 1771 г. российские войска под командованием кн. В.М. Долгорукова вступили в Крым. Хан Селим Герай III, упорно отказывавшийся вступать в какие-либо переговоры с русскими, и турецкий сераскер не смогли оказать сопротивления и бежали из Крыма. В результате контроль Османской империи над Крымским ханством исчез, что привело к росту в Крыму пророссийских настроений. Уже 25 июня 1771 г. В.М. Долгоруков подписал с представителями крымской аристократии «предварительный акт», в котором те от лица всего крымскотатарского народа обязывались провозгласить независимость от Османской империи и вступить в союз с Россией.

После этого крымские сановники направили «адрес» на имя императрицы Екатерины II, в котором заявляли, что отпадают от Османской империи за ее «утеснения» и, напротив, выражают «привязанность» к России, надеясь на ее покровительство в отношении независимого отныне Крымского ханства.

Вскоре, в августе 1771 г., знать Крыма впервые без участия османских властей самостоятельно возвела на освободившийся престол нового хана. Им стал ор-бей (наместник Перекопа) Сахиб Герай-султан, сразу же после избрания направивший Екатерине II послание о своем избрании, в котором заверял, что Крым никогда не вернется под покровительство Османской империи. В качестве главы крымской дипломатической миссии в Санкт-Петербург был отправлен ханский брат Шахин Герай, назначенный калга-султаном. За время своего пребывания в столице Российской империи он, несмотря на некоторые проявления высокомерия и заносчивости, вскоре сумел снискать симпатии и покровительство самой Екатерины II и высших сановников империи, что впоследствии сыграло важную роль в дальнейшей судьбе и самого Шагин Герая, и всего Крымского ханства.

Не ограничиваясь установлением мирных и союзных отношений с крымской знатью, российские власти постарались добиться, чтобы аналогичной позиции придерживались и влиятельные предводители многочисленных ногайских орд. В частности, 28 января 1772 г. было направлено послание от имени Екатерины II мирзам и народу Едичкульской Орды, в котором Россия гарантировала им свою «протекцию» при условии их «послушности» новоизбранному хану Сахиб Гераю. Характерно, что, несмотря на упомянутое условие, в тот же период российские власти начали демонстрировать стремление оказывать покровительство наиболее лояльным к России ногайским родоплеменным предводителям — путем признания их главенствующего статуса, пожалования наградного оружия и пр.

Формально провозглашенный суверенитет Крыма должен был стать, по мнению российских властей, тем компромиссом, который удовлетворил бы воюющие стороны, однако фактически Российская империя устанавливала свой контроль над ханством, который осуществлялся в форме «покровительства», т. е. протектората. Выстраивая отношения с новоизбранным крымским ханом, российские власти поначалу даже в формальном отношении пытались дать ему понять, что он находится в зависимом от России положении. Так, когда генерал Е.А. Щербинин явился к хану для обсуждения и подписания мирного договора, он должен был ему вручить от имени Екатерины II перо и саблю, а также грамоту императрицы, которую крымский монарх должен был поцеловать. Естественно, Сахиб Герай II отказался это делать, поскольку такие дары направлялись в Крым только от османского султана, который официально считался сюзереном ханства, и принять такие дары от России означало бы признание сюзеренитета от нее. Новый статус Крымского ханства был официально закреплен в «Мирном и союзном трактате между Российской империей и Ханством Крымским», известном под названием Карасубазарского договора, который был подписан 1 ноября 1772 г. в Крыму и ратифицирован Россией 29 января 1773 г. Положения договора в полной мере отражали двойственный характер изменившегося международно-правового положения Крымского ханства: наряду с признанием его суверенитета российская сторона достаточно четко демонстрировала укрепление своего влияния в государстве. Это четко проявилось в положениях договора.

Так, уже в преамбуле договора упоминается, что со стороны Крыма он подписан «славнейшим Сахиб Гераем, сыном Ахмет Герай-султана», который был «торжественным и признан от нас образом в качестве независимого владетеля над свободной Татарской областью». Нельзя не обратить внимание на признание от России (неслучайно и в Крыму, и в Османской империи Сахиб Герай II считался именно российским ставленником на троне), а также тот факт, что он назван «владетелем» «Татарской области»: так в официальной российской документации называли правителей с неопределенным статусом ниже ханского — например, калмыцких (если они официально не признавались в ханском достоинстве), ташкентских, кашгарских и т. д. Кроме того, хан титулуется в договоре «его светлостью» — в отличие от императрицы Екатерины II с «ее императорским величеством»: налицо показатель неравноправия статусов правителей двух независимых договаривающихся государств!

Роль России, согласно данному трактату, состояла вовсе не в завоевании Крыма, а, напротив, в освобождении населявших его народов от «поносного порабощения». Соответственно, даже за участие крымских татар в боевых действиях против русских войск ответственность возлагалась не на них, а на Османов.

П. 1 договора предусматривал «союз, дружбу и доверенность» между Россией и «Татарской областью» — «без притеснения вер, законов и вольности». С одной стороны, это условие, казалось бы, подтверждало равноправие отношений двух независимых государств. Однако, с другой стороны, оно фактически предоставляло известную свободу действий России в случае, если будут нарушаться права каких-либо категорий крымского населения — в первую очередь христианских подданных хана.

П. 2 подчеркивал сохранение политических и правовых традиций Крымского ханства, его системы власти и управления и запрещал какому-либо иностранному государству (включая и Россию!) вмешиваться в процесс избрания ханов.

П. 3 разграничивал сферы влияния и подданства Крымского ханства и Российской империи. И если «таманцы» и «некрасовцы» (казаки-старообрядцы) «по-прежнему имеют быть во власти хана», то вопрос о спорных «большой и малой Кабарде» однозначно был решен в пользу России.

П. 4 регулировал весьма важный и деликатный вопрос: Российская империя обязывалась не привлекать крымские войска для участия в своих военных кампаниях — при условии, что они не будут участвовать и в боевых действиях против России. Важность этого пункта заключалась в том, что Россия в очередной раз подчеркивала, что не рассматривает «Крымскую область» (так в данном пункте) как своего вассала, одной из обязанностей которого являлось бы предоставление войск сюзерену.

А вот п. 5 свидетельствовал как раз об обратном: «Ее императорское величество за себя и за своих всероссийского престола преемников обещает Татарскую область сохранять и защищать во всех вышеозначенных правах и начальных положениях». Т. е. речь идет именно о «протекции», гарантиях защиты, покровительстве со стороны иностранного государства!

Своеобразным обеспечением этой гарантии видится и п. 6, которым предусматривается продолжение пребывания российских войск в Крыму на весь период ведения войны с Османской империей. Чтобы это не выглядело оккупацией, в пункте специально оговаривается, «чтобы сие обстоятельство ни в малейшую не было тягость крымским обывателям».

Вместе с тем полный вывод российских войск из Крыма даже формально не предусматривался: п. 7 договора гласил, что Россия вступает во владение крепостями «Яникол и Керчь», в которых будут находиться «запасное войско и суда. для стражи и отражения всяких противных на Крымский полуостров покушений». Как видим, и в данном случае в качестве основания для пребывания российских войск на территории независимого государства приводится обеспечение гарантий его самостоятельности. Однако, во-первых, сам факт перехода во владение Российской империи этих крепостей в значительной степени напоминает переход под власть Османской империи Южного берега Крыма в 1475 г., кроме того, в этом пункте предусматривается, что «российские люди» имеют право заниматься в Яникольском и Керченском проливе рыбной ловлей наряду с «крымскими людьми», т. е. речь идет о защите не только крымских, но и российских интересов.

Как бы в порядке «компенсации» за предыдущий пункт, в п. 8 подчеркивалось, что российские войска больше ни в каких городах и крепостях, принадлежавших Крымскому ханству, пребывать не будут. Более того, признавался суверенитет хана и над «за Перекопом Крымской степью», которая уже находилась под контролем России в результате военных действий.

П. 9 специально оговаривал статус ногайских орд на Кубани как подданных крымского хана, но при этом «по древним их правам» и «первоначальных их с Россией положений». Как представляется, в данном случае имперские власти старались предоставить некоторую свободу выбора ногайским ордам в их взаимодействии с Крымским ханством и сохраняли за собой право влиять на их дела на основании ранее существовавших договоров и соглашений с ногайцами.

Очень важный и сложный вопрос регулировался п. 10: речь идет об освобождении российских пленников в Крыму. Освобождение их (равно как и крымских татар или ногайцев, оказавшихся в российском плену) без выкупа и содействие в возвращении на родину выглядело вполне логичным «вследствие союза и дружбы», а вот ситуация с теми русскими невольниками, кто «по самоизвольному желанию примет Магометанский закон» существенно изменялась. Дело в том, что ранее судьба таких пленников решалась однозначно: они признавались ханскими подданными и должны были оставаться в Крыму, даже если прежде им удавалось его покинуть. Теперь же их судьбу должен был решать российский резидент в Крымском ханстве. Зато следующим пунктом подчеркивалось, что пленники из подданных других стран не подлежат немедленному и безвозмездному освобождению — даже в том случае, если они окажутся христианами и обратятся к российским войскам в Крыму.

П. 12 «дозволял» торговлю русских в Крыму и крымчан на территории Российской империи — на тех же условиях, «какие другие дружественные народы имеют, но с платежами только по купеческим установлениям надлежащей пошлины». Т. е. речь идет о «режиме наибольшего благоприятствования» торговцам двух государств, находящихся в дружбе и союзе. При этом отсутствие российского вмешательства в крымские дела видится в том, что речь идет о взаимных правах русских и крымских торговцев, и никакие дополнительные льготы и преимущества для купцов из России договором не предусмотрены.

П. 13, несмотря на то, что он находится в самом конце, по сути, и содержит важнейшее положение, касающееся изменения статуса Крымского ханства и формата его отношений с Россией. В нем говорится об учреждении «при его светлости» «резидующего министра» со всеми правами и привилегиями, полагающимися дипломатическим представителям, причем эти права и привилегии должны были распространяться на «его людей», т. е. на штат российского резидентства в Крыму.

Поскольку Карасубазарский договор был заключен между Российской империей и Крымом, Османская империя осталась как бы «в стороне» от ситуации, а между тем ее позиция являлась весьма значительной, поскольку формального отказа от сюзеренитета над Крымским ханством она ко времени заключения договора так и не выразила. Между тем, многовековое османское влияние в Крымском ханстве не могло пройти бесследно исключительно в результате подписания договора между Крымом и Россией. Поэтому Сахиб Герай II с самого начала своего правления настаивал на том, чтобы независимость Крымского ханства была включена в качестве условия в будущем мирном договоре между Российской и Османской империями. Весьма показательно, что когда хан получил от российских дипломатов подписанный экземпляр договора о признании Крыма независимым, он первым делом поинтересовался, заключен ли мир с Османской империей.

Подобная обеспокоенность вовсе не была беспочвенной: Османская империя изначально не признала легитимности хана Сахиб Герая, избранного без ее участия, равно как и назначенного им калга-султана Шагин Герая. Более того, вскоре после провозглашения его ханом, в ноябре 1771 г., на берегу Дуная (в подконтрольных Османам владениях) прошел курултай, на котором султаны из рода Гераев и представители крымской знати, пребывавшие вне пределов Крыма, выбрали в качестве «альтернативного» хана Максуд Герая, номинально возглавившего движение за возвращение ханства под покровительство Османской империи. После его добровольного отказа от трона в 1773 г. османские власти провозгласили новым ханом Девлет Герая IV, который стал предпринимать куда более решительные действия, чем его предшественник, по восстановлению контроля Османской империи над континентальными владениями Крымского ханства.

Неудивительно, что в таких условиях Сахиб Герай II испытывал вполне объяснимые опасения, что многие его приверженцы вновь переметнутся на сторону османских властей и их ставленника. Поэтому при заключении мирного договора, завершившего войну 1768-1774 гг. (Кючук-Кайнарджийский договор от 10 июля 1774 г.), в него был включен специальный пункт «артикул третий», которым специально подчеркивалось, что Крымское ханство и все подвластные ему «татарские народы» признаются «вольными и совершенно независимыми от всякой посторонней власти, но пребывающими под самодержавной властию собственного их хана Чингисского поколения, всем татарским обществом избранного и возвещенного». При этом в данном артикуле дублировались некоторые пункты Карасубазарского договора: о недопустимости вмешательства как России, так и Турции в процесс избрания крымских ханов (п. 2), о передаче России Керчи и Еникуля (п. 7) и освобождении от русских войск других владений крымского хана (п. 8), пребывании Кубани под властью Крыма (п. 9).

Правда, как оказалось, заключение мира и включение в него специального артикула о судьбе Крымского ханства вовсе не стало надежной гарантией его независимости от Османской империи. Буквально через неделю после подписания Кючук-Кайнарджийского договора в Крыму высадился турецкий десант под предводительством Хаджи-Али-бея, которого сопровождал и ставленник Османов — Девлет Герай IV. Сахиб Герай II попал в крайне затруднительное положение, решив, что столь энергичные действия турецкого сераскера непременно приведут к восстановлению контроля Османской империи над ханством. Поэтому, узнав о высадке десанта, он не оказал сопротивления туркам и, более того, даже выдал им российского резидента П.П. Веселицкого, допустив фактически полное уничтожение мятежниками членов его миссии.

Как известно, десант закончился неудачей, и в октябре 1774 г. мирный договор был ратифицирован османскими властями. Его подписание существенно изменяло внутри- и внешнеполитическое положение Крымского ханства.

Прежде всего, по условиям мира, султан признавал легитимность избрания Сахиб Герая II и направил ему в связи с этим соответствующее послание и инвеституру. Тем самым османский султан фактически лишал законности претензии на трон своего прежнего ставленника Девлет Герая IV, что в значительной степени должно было способствовать стабилизации ситуации в ханстве. Вместе с тем весьма противоречивым для Крыма оставался вопрос об отношениях с Российской империей. Несмотря на то, что уже условия Карасубазарского договора, как отмечалось выше, свидетельствовали о фактической зависимости ханства от России, крымская знать продолжала надеяться на то, что свои внутренние дела ханство будет решать самостоятельно. Поэтому уже вскоре после подписания этого трактата крымские сановники стали жаловаться, что российское военное командование, поскольку обещало вывести войска еще до зимы 1772 г., а само оставило за собой Керчь и Яникале, тем самым нарушая суверенитет ханства.

Признание независимости ханства в известной степени меняло его отношения с соседними народами и государствами. Так, стали возникать проблемы в отношении подданства ногайских орд — в частности, Буджакской, которая ранее признавала подданство крымских ханов. Теперь территория Буджака оказалась отрезана от Крыма из-за присоединения ряда континентальных территорий ханства к России, и османские власти установили над ним свой непосредственный контроль. Аналогичная ситуация складывалась и вокруг черкесов, которые и ранее готовы были лишь условно признавать власть то Гераев, то Османов — в случаях, когда им это было выгодно. Схожую позицию занимали и кубанские ногайцы, которые в зависимости от политической обстановки то поддерживали пророссийских Гераев (в лице Шагин Герая), то выступали на стороне их противников — ставленников Османской империи.

Неудивительно, что влиятельная ногайская аристократия (включая даже тех ее представителей, которые в начале 1770-х гг. выступали за союз с Россией и признание власти хана независимого Крыма) со временем стала все больше игнорировать волю хана и даже вновь взаимодействовать с Османской империей. Так, например, едисанский Джанмамбет-бий в 1773 г. обратился к турецким властям с просьбой утвердить в качестве сераскер-султана Гази Герая, который отказывался получать это назначение от хана Сахиб Герая, поскольку был старше его в семейной иерархии. Калга-султан Шагин Герай неоднократно пытался собрать в Бахчисарае ногайскую знать, чтобы выяснить ее настроения, но практически все предводители орд отказывались прибыть под предлогом болезни, в результате чего калга-султан, пользовавшийся популярностью среди ногайцев, постепенно терял уверенность в их поддержке.

Наконец, провозглашение независимости Крымского ханства полностью меняло его отношения с Молдавией и Валахией, которые раньше имели определенные (в первую очередь финансовые) обязательства в отношении этого «привилегированного вассала» Османской империи. Отказ от османского покровительства упразднял эти обязательства.

Хан Сахиб Герай II, столь упорно добивавшийся признания легитимности своей власти со стороны Османов, однако, сохранял ее весьма недолго после заключения Кючук-Кайнарджийского мирного договора. Во-первых, его нерешительность способствовала росту оппозиции в ханстве, во главе которой стояли его ближайшие родичи, включая родного брата и калга-султана Шагин Герая, который в переписке с российскими властями прямо заявлял, что стал бы куда более достойным ханом, чем его старший брат. Во-вторых, Россия была возмущена поведением Сахиб Герая II во время высадки турецкого десанта и, соответственно, отказывалась оказывать ему поддержку и покровительство. В-третьих, несмотря на инвеституру, османские власти продолжали фактически поддерживать претензии на ханский трон своего ставленника Девлет Герая IV, который весной 1775 г. даже высадился в Крыму с намерением взбунтовать подданных против хана. Сахиб Герай II, более не доверявший своим приближенным и подданным, в мае того же года заявил об отречении и покинул Крым, отправившись в Турцию. Девлет Герай IV же был официально провозглашен ханом.

Его формальное избрание было произведено в том же порядке, что и избрание самого Сахиб Герая II в 1771 г. (последний был формально низложен подданными). Несмотря на несомненную поддержку нового монарха Османской империей, России не удалось найти никаких явных признаков вмешательства турецких властей в выборы хана. Более того, османские власти еще в марте 1775 г. направляли Девлет Гераю (тогда еще претенденту на трон) приказ покинуть Крым и не разжигать восстания против законного хана. Поэтому российской администрации оставалось только подозревать Османов в причастности к возведению на трон Девлет Герая IV, не предъявляя турецким властям никаких официальных претензий. Правда, фактически признав воцарение нового хана, Россия не стала устанавливать с ним официальных дипломатических отношений и, в частности, восстанавливать постоянное представительство, которое было учреждено при Сахиб Герае в лице резидентства под руководством вышеупомянутого П. П. Веселицкого.

Между тем Девлет Герай IV, понимая противоречивость своего положения, старался лавировать между османскими и российскими властями. Придя к власти с лозунгом возврата Крыма под покровительство Османской империи, он провел «чистку» в высших органах власти. В частности, он решил сместить влиятельного протеже российских властей Шагин Герая в качестве кубанского сераскер-султана и заменить его своим ставленником Токтамыш Гераем, которого вместе с ор-беем и некрасовскими казаками отправил на Кубань для свержения ее прежнего начальника, вызвав «неустойчивость» среди ногайцев.

С другой стороны, хан старался поддерживать мирные отношения с российскими властями пограничных с Крымом регионов, которым направлял послания, декларируя мирные намерения по отношения к России и выражая беспокойство по поводу усиления русских войск на границе с Крымом. Благодаря такой дипломатии, Девлет Гераю IV удалось продержаться на троне около двух лет. Соответственно, ханство в этот период времени продолжало считаться независимым.

Однако ни Российская империя, ни ее ставленник Шагин Герай не собирались мириться с пребыванием османского ставленника на троне Крымского ханства, считавшегося независимым и пребывавшим под российским покровительством. Уже в октябре 1776 г. кубанские ногайцы официально провозгласили Шагин Герая ханом после чего тот стал готовиться к наступлению на Крым вместе с русскими войсками под командованием князя А. А. Прозоровского. Девлет Герай IV поначалу попытался вступить в переговоры с русскими и заключить мир, однако, как оказалось, это был отвлекающий маневр: вскоре он неожиданно напал на русские гарнизоны на территории ханства. Естественно, эти действия хана дали российским властям официальный повод для начала боевых действий, в результате чего Девлет Герай был разбит и бежал из Крыма, а 21 апреля 1777 г. на курултае в окрестностях Карасубазара Шагин Герай был официально возведен в ханы и своими крымскими подданными.

Продолжение следует...