Какие компании одевают Поволжье и что для них изменилось за последний год

Производство одежды — самый растущий сектор легпрома

Российский союз предпринимателей текстильной и легкой промышленности (СОЮЗЛЕГПРОМ) поделился с «Реальным временем» статистикой: в течение последних 5 лет объем производства легкой промышленности стабильно растет: в среднем на 7% в год. По итогам 2022 года производство текстильных изделий составило около 359 млрд рублей, что практически на 8% больше, чем в 2021 году, таковы данные Минпромторга РФ.

Но, как отмечает исполнительный директор СОЮЗЛЕГПРОМа Игорь Ульянов, измерение в стоимостных показателях не всегда адекватно реальным тенденциям по объемам товарного производства. Имеются оценки (например, Института развития предпринимательства и экономики), по которым объем прядения текстильных волокон в 2022 г. снизился на 21,1%, отделки тканей и текстильных изделий — на 24%, производства прочих текстильных изделий — на 8,1%, производства текстильных тканей — на 3,6%. А вот производство одежды, по словам эксперта, продолжает расти.

— Основной тенденцией 2022 — начала 2023 года стал тот же тренд, причем, по имеющимся оценкам, не менее половины в общем объеме роста пока приходится на производство/пошив одежды, в основном спецназначения, что обусловлено потребностями в связи со специальной военной операцией, — объясняет Игорь Ульянов.

По данным Минэкономразвития РФ, объем товарного производства в легпроме в 2022 г., в сравнении с 2021 г., снизился на 2%, но в секторе производства одежды зафиксирован рост в 2,1%. В сравнении с другими секторам отрасли больший темп роста здесь наблюдается и в начале текущего года. Этот сектор — один из самых растущих в легкой промышленности к настоящему времени.

Спрос на детскую одежду уменьшился, а на остальную — вырос

Статистика говорит о том, что сегодня покупатель одежды все больше переходит в сегмент средних и низких цен — это подтверждается ростом покупательского спроса на аутлеты, скидки, распродажи. И это объяснимо: снижение покупательной способности фиксировалось весь прошедший год, и, разумеется, массовый переход на более бюджетные варианты касается не только продуктов, но и одежды. Это отмечают многие наши респонденты из числа игроков рынка производства готовой одежды в ПФО. Впрочем, тут многое сильно зависит от сегмента, в котором работает тот или иной игрок.

Например, ООО «Балу» (Тольятти), производящее детскую одежду торговой марки «Балуша», раньше специализировалось на «грудничковом» ассортименте — для малышей до двух лет, а теперь расширяет ассортимент на детей постарше. Ощущение такое, что последние события не способствуют рождаемости — одежда для самых маленьких стала покупаться в меньшем объеме, нежели раньше. Причем началось это в коронавирус, а события минувшего года тенденцию подкрепили. Марина Гвоздева, директор предприятия, объясняет:

Но в других сегментах наблюдается рост спроса. Юрий Александров, начальник отдела рекламы и маркетинга ООО «Чебоксарский трикотаж» (Чебоксары), констатирует, что возможности для роста сегодня есть — и в объеме, и в ассортименте. Рост спроса одно из крупнейших текстильных предприятий Поволжья фиксировало весь прошлый год. Сегодняшнюю ситуацию Юрий Александров оценивает как время возможностей.

Аркадий Иванов, директор ООО «Пике» (Новочебоксарск), которое производит домашнюю трикотажную одежду, констатирует, что рынок пошива готовой одежды в Поволжье очень конкурентный. И тоже характеризует сегодняшний день как время возможностей:

— Сегодня есть много новых перспективных направлений для каждого бизнеса. Развиваются маркетплейсы, увеличиваются оптовые продажи, прирастают офлайн-магазины. Во время ухода западных компаний был некоторый хаос, но даже несмотря на то, что никто не знал, что будет дальше, у всей отрасли росли продажи. Наши коллеги приросли за прошлый год минимум на 10%. Мы — меньше, но только потому, что прибавили 50% в течение 2021 года после пандемии. Это произошло за счет увеличения объемов производства, оптовых каналов. Мы работаем в сегменте домашней трикотажной одежды, и необеспеченного спроса у нас сейчас процентов тридцать. Мы могли бы продавать больше, но упираемся в то, что не хватает рук. Но в целом сейчас возможностей очень много. Рынок конкурентный, но все уживаемся.

В освободившиеся ниши рвутся азиатские производители

По оценкам СОЮЗЛЕГПРОМа, потенциал для преобладания российских производителей на рынке пошива одежды в стране составляет не менее 60%, особенно на фоне ухода с рынка западных брендов. Но не все так просто. Во-первых, действительно уходят далеко не все. Во-вторых, на высвободившиеся ниши есть и другие охотники, причем весьма активные и бодрые. Игорь Ульянов объясняет:

— В конце 2022 — начале 2023 года ряд «ушедших» зарубежных брендов — под другими названиями и/или из других мест регистрации — возвращаются на российский рынок. В то же время освободившиеся ниши стремятся побыстрее заполнить поставщики из Турции, КНР, Индии, большинства стран Центральной, Юго-Восточной Азии. Включая поставки, например, тканей, фурнитуры. Причем это осуществляется в значительной мере за счет демпинга и растущего реэкспорта по заниженным ценам. Такому тренду с 2022 года косвенно способствует параллельный импорт с его упрощенным таможенным режимом и с «условным» установлением страны происхождения товаров. Вдобавок ускоряется рост поставок в РФ белорусских изделий легпрома, включая одежду и аксессуары.

О «номинальности» ухода многих западных брендов говорит и Дина Маликова, заместитель генерального директора ООО «Бостон» (производство мужских костюмов, Ульяновск):

— Полноценно заменить ушедшие бренды так быстро невозможно, поскольку они являются гигантами индустрии, и их уход имеет как позитивное, так и негативное влияние на рынок. В долгосрочной перспективе уход многих компаний станет все равно лишь номинальным и ситуация стабилизируется. В любом случае прошедший год был очень турбулентным, а посередине любого хаоса всегда открываются окна возможностей, главное — успеть их увидеть.

Мария Уманская, которая работает в люксовом сегменте производства одежды (бренд MASHA UMANSKAYA) констатирует рост интереса к ее продукции:

Марина Гвоздева (ООО «Балу») рассказывает, что сильного пересечения с западными брендами у ее компании не было, но все же после освобождения некоторых ниш она видит для себя возможность потенциального роста. В том числе поэтому на предприятии и увеличили размерные линейки (теперь шьют одежду не только для младенцев, но и для детей до 7 лет), начали отшивать спортивные костюмы и фэмили-луки.

Аркадий Иванов (ООО «Пике») осторожно относится к идее напропалую кидаться в освободившуюся нишу. По его мнению, это хорошая мысль для больших и узнаваемых брендов, а не для малых производств:

— Рынок еще не занят полностью, думаю, еще пара лет для того, чтобы он сформировался, есть. Но для нас, например, сейчас открыть 100 магазинов по всей России — слишком дорого и рискованно. Так что я считаю, нам лучше сейчас не бросаться в погоню за крупными брендами, а следовать своим путем, планомерно развиваться, прирастать из года в год на 20—30%. Потому что любой взрывной рост требует больших инвестиций и большого риска (да еще и в сегменте розничных продаж, где у нас совсем мало опыта, зато много больших конкурентов — таких как Zarina, Befree, ТВОЕ). Большие риски несут большие потери, инвестиции надо возвращать. Так что мы выбираем планомерно двигаться в своем направлении и спокойно увеличивать темпы производства.

«С точки зрения производства тканей Турция на голову выше, чем Китай»

Импортозависимость для производства одежды была и остается высокой в России. Российские пошивочные производства импортируют ткань, фурнитуру, технику. На уровне управления отраслью отмечается, что это сдерживает темпы роста производства практически по всех отраслях легпрома. Тревожная статистика говорит о том, что фактическая зависимость всех секторов отрасли легкой промышленности от «дальнезарубежного» (и во многих случаях уже подсанкционного) оборудования достигает минимум 65%. Причем быстрого импортозамещения, из разряда «прямо завтра», ждать не приходится. Исполнительный директор СОЮЗЛЕГПРОМа комментирует ситуацию нашему изданию:

А вот вопросы с тканью и фурнитурой наши швейные производства решили, причем достаточно быстро. Например, Дина Маликова («Бостон») рассказывает нашему изданию, что ткани закупаются в дружественных странах, переориентироваться пришлось только с европейской фурнитурой — но альтернативы быстро нашлись в Азии.

Марина Гвоздева («Балу») говорит, что раньше предприятие закупало некоторую часть итальянских и польских тканей. Но им нашлась замена: на смену европейским брендам пришли китайские, турецкие, арабские, а кое-где и российские (например, пеленочная фланель, бязь и ситец). Появилось, по словам специалиста, много узбекских тканей достойного качества по приятной цене. По-прежнему сильна Турция: ее аналоги итальянских и польских тканей оказались такими же по качеству, но в разы более дешевыми. Белорусские производители предлагают качественное льняное полотно. Интересно, что юг России оказался активным по тканям: к примеру, нишу итальянских вязаных тканей для пледов и свитерочков внезапно закрыл для тольяттинского производителя Пятигорск! Оказалось, что в России производится и достойная фурнитура — но с поправкой на то, что все-таки «Балу» производит детскую одежду. Марина Гвоздева объясняет:

— Для нас, выпускающих детскую одежду, есть серьезная разница — за 200 рублей покупать молнию или за 20. С европейской дорогой фурнитурой удорожание продукта на выходе будет сильным. А детская одежда все-таки носится недолго, дети очень быстро вырастают, а значит, смысла для такого удорожания нет. И мы видим, как развивается российский производитель: например, многие уже делают классную детскую фурнитуру с фигурными замочками. И отражатели делают замечательные в России, и пуллеры! Свято место пусто не бывает — поиск сырья не стал для нас проблемой. В общем и целом мы переориентировались с поставками за неполных три месяца. Правда, за эти три месяца было много суматохи: рос доллар, перестраивалась логистика. Мы констатировали удорожание: те ткани, которые стоили 9 долларов, теперь стоят 11. Естественно, вначале, когда скакал курс валюты, все, кто могли на нас зарабатывать, это делали. И нам не оставалось ничего другого, кроме как закупать ткани по резко подлетевшей цене. Но за три месяца все устаканилось и пришло в норму.

Юрий Александров («Чебоксарский трикотаж») отмечает, что на его предприятии ситуация с закупкой тканей не поменялась: ткань продолжают в основном привозить из Турции. Причем рынок тканей растет, а цены остаются довольно комфортными.

Аркадий Иванов («Пике») рассказывает, что на его предприятии закуп полотна уже давно шел из Турции, но с марта по август прошлого года пришлось сильно реорганизовать логистические цепочки. Было много задержек, сдвинулись сроки, и с некоторыми поставщиками фабрика больше не работает из-за осложнения логистики. Зато вот уже год как выстроилась работа с узбекскими поставщиками — простые полотна (хлопок с эластаном) из Узбекистана по качеству не уступают турецкому, а по цене куда приятнее. Впрочем, какая-то часть сырья все равно остается турецкой:

— С точки зрения тканей Турция, конечно, на голову выше, чем, например, Китай. Китайские и турецкие ткани — совершенно разные вещи. Турция всегда предлагает что-то новое, интересное, технологичное. А Китай — ты им привез турецкий образец, и максимум что они могут — хорошо скопировать. Да, конечно, цена на него будет ниже, и логистика проще (поезд из Китая прямо к нам на станцию может дойти за две недели).

А вот в люксовом сегменте с точки зрения сырья мало что поменялось. Мария Уманская рассказывает, что на ее производстве поставщики остались прежние — ткани в основном итальянские. Правда, привозить их стало дороже из-за выросшего курса евро, подорожавшей логистики и таможенных операций. Как следствие, все стало еще и примерно вдвое дольше. Аналогичная ситуация — с фурнитурой.

— Возможно, производители в других странах и смогут производить необходимую нам фурнитуру, но это дело небыстрое. Пока мы еще не переориентировались, все поставщики остались те же. Конечно, поставки замедлились ровно вдвое, и доставка подорожала раза в полтора, — говорит Мария.

«Цена постепенно растет в целом по рынку, и потребители уже к этому привыкли»

Всем российским производствам пришлось столкнуться с перестройкой процесса оплаты: поскольку с евро и долларом сегодня не работают российские банки, были быстро налажены новые «мосты». Аркадий Иванов приводит пример: сейчас с Узбекистаном его фабрика рассчитывается в рублях (правда, с немалой комиссией за переводы), турецкие ткани оплачивает в лирах, а китайские — в юанях. Благо российские банки активизируют и расширяют работу в этих валютах. Аналогичная история складывается и у остальных российских производителей. Есть и другие системы: например, ООО «Балу» работает с зарубежными поставщиками через дилера, который выставляет цены в долларах. Расчеты происходят по текущему курсу Центробанка.

Себестоимость производства, а значит, и конечная цена на продукцию прямо зависит от стоимости поставок сырья — тканей и фурнитуры. Интересно, что радикального и тотального подорожания не фиксирует ни один из наших собеседников. Все говорят, что многое зависит от курса доллара, значительный вклад в подорожание внесли логистические пертурбации.

Марина Гвоздева («Балу») отмечает рост стоимости некоторых полотен примерно на 15%, но констатирует, что не может аналогичным образом увеличить цену конечной продукции, чтобы не снизить и без того сузившийся спрос на детскую одежду.

Аркадий Иванов («Пике») отмечает, что цены на свою продукцию фабрика пересматривает каждый год и потребитель к этому уже привык. По сравнению с прошлым сезоном подорожали некоторые позиции и сегодня: в среднем на 7—9%.

— А по себестоимости сложно сказать однозначно, — говорит директор фабрики. — Например, цена на некоторые виды полотен не изменилась, выросла только стоимость логистики. Влияет и курс валют. Узбекское полотно дешевле (и материал, и логистика), причем по некоторым видам полотен по качеству оно не уступает турецкому. Поэтому простые полотна (хлопок с эластаном) мы заказываем из Узбекистана. И на этот продукт у нас роста цены нет. Хлопок еще и сам по себе то растет, то падает — это волнообразная, гибкая флуктуация. Но я не сказал бы, чтобы потребитель был сильно недоволен, тем более что резкого роста цен у нас нет. Цена постепенно растет в целом по рынку, и потребители уже к этому привыкли.

Мария Уманская говорит, что не избежала скачка цен на свою продукцию, потому что как производитель она не может компенсировать самостоятельно сильный рост курса валюты (напомним, ткани люксового сегмента продолжают закупаться в Европе за евро) и подскочившую в полтора раза стоимость доставки сырья.

Средний возраст швеи — 50 лет. Кто будет одевать нас дальше?

Самый острый вопрос для всех игроков отрасли сегодня — кадровый голод. Тревогу бьют во всех поволжских регионах: и в Татарстане, и в Башкирии, и в Чувашии, и в Самаре, и в Ульяновске — везде, где шьют одежду. И все производители, опрошенные нами, хором говорят: невозможно справиться с этим в одиночку. Чтобы решить вопрос, нужна комплексная помощь государства , твердая сцепка между руководством регионов и городов, швейными предприятиями и учебными заведениями. Причем решать вопрос нужно было даже не вчера — позавчера.

Дина Маликова («Бостон») рассказывает о ситуации в Ульяновской области:

— Кадровый голод — это самая острая проблема, которую мы видим. Не хватает специалистов и работников средних специальностей по всем направлениям. В нашем регионе закрыли учебные заведения и факультеты, которые готовили профильных конструкторов, технологов, швей. Кадровый резерв, к сожалению, «стареет», средний возраст работницы швейных предприятий — 50 лет. Единственный выход на данный момент — учить на базе предприятия свободных работников на рынке труда, а также помогать в организации производственной практики единственному техникуму в Ульяновске, готовящему портных и конструкторов, для повышения квалификации выпускников. Не знаю, возможно ли это реализовать, но мы нуждаемся в плановой подготовке кадров под нужды отрасли!

Марина Гвоздева («Балу») поддерживает коллегу и обращает внимание на то, что на месте разрушенной советской системы ОПК ничего нового создать так и не смогли. Профориентация в школах отсутствует «как класс», молодые люди идут в вузы и работают после них курьерами, а ручной труд не в почете. В швеи и вообще в созидание молодежь как-то не рвется. А попытки региональных властей трудоустроить в эту отрасль безработных ни к чему внятному не приводят: уровень обучения в центрах занятости очень низкий, и швейное производство не может там никого себе набрать.

— При этом даже при относительно неплохой для райцентра зарплате (у нас швея зарабатывает до 50 тысяч) молодежь к нам не хочет. Она воспитана на легких деньгах. Все стараются купить что-то подешевле и продать подороже на маркетплейсе. Но булки на деревьях не растут! Чтобы что-то продать, нужно сначала что-то сделать. К нам приходят устраиваться люди старшего поколения. Но обучать человека в 20 лет и в 55 — разные вещи, согласитесь? Надо отдавать отчет в том, что она ненадолго к нам пришла — лет на 5—7. А нам очень хотелось бы долгосрочных отношений. Тех, кто приходит с просьбой научить, мы обучаем, если у них есть потенциал. Но их очень мало, — констатирует Марина Гвоздева.

Огромную нехватку швей констатируют и в Чувашии — как ни парадоксально, в регионе с традиционно высоким количеством швейных производств никто не хочет профессионально шить. Причем уход крупных сетевых компаний привел к тому, что открываются мелкие швейные производства локальных брендов, которые оттягивают на себя «готовых» швей. «Чебоксарский трикотаж», видя огромный потенциал роста — как в объемах, так и в ассортименте, не может его реализовать исключительно из-за того, что весь этот объем и ассортимент пока просто некому шить. Юрий Александров, маркетолог предприятия, разводит руками:

— Мы не можем увеличить объемы из-за отсутствия рабочей силы. Это наша перспектива, никаких иных преград мы в этом не видим. Еще и локальные производства, которые появились после ухода сетевиков, отбирают у нас швей. У нас на каждом здании, хоть это и запрещено, висит объявление о наборе швей на конкурирующие производства!

Но сейчас, по словам Юрия Александрова, креативить в области набора сотрудников пытаются все. Предприятия заходят в школы, ищут сотрудников в районах республики и учат их профессии. «Чебоксарский трикотаж» активно работает в одном из районов Чувашии, наладив плодотворное взаимодействие с муниципальной администрацией — открыто швейное производство, обучаются сотрудницы. Сейчас эта система проходит «обкатку», она находится на стадии становления. Маркетолог «Чебоксарского трикотажа» констатирует, что работать над проблемой надо системно и глубинно:

— В умах людей надо менять «прошивку»: снова прививать уважение к ручному труду, к рабочей профессии. И, кстати, насчет продукции тоже нужно многое в головах менять — доносить до людей уважение к местным маркам.

Аркадий Иванов («Пике») подтверждает общую проблему и рассказывает, что его предприятие старается деятельно ее решать. Набирает и обучает персонал. Работает со школами, пытается популяризовать профессию швеи и другие рабочие специальности. В местный техникум предприятие даже оборудование поставило для обучения — но там все равно не могут набрать студентов, которые готовы обучаться на швею:

Российских игроков душит «Честный знак» и неравные условия конкуренции с иностранцами

Игорь Ульянов, исполнительный директор СОЮЗЛЕГПРОМа, видит решение многих проблем отрасли в создании некоей интегративной, комплексной программы развития, основанной на взаимодействии государства и бизнеса.

— Причем программа эта должна включать развитие кооперационных взаимосвязей с другими странами ЕАЭС. На наш взгляд, прежде всего с Белоруссией и Узбекистаном. Поскольку и в сырьевом, и в технологическом сегментах легпромы этих стран могут успешно дополнять друг друга и тем самым способствовать развитию импортозамещения на наднациональном уровне.

Но в деле активного «заведения» на российский рынок зарубежных игроков есть еще один очень неприятный аспект, на который указывают игроки рынка. Дина Маликова («Бостон») обращает внимание на то, что зарубежные поставщики находятся в заведомо более выгодном положении, чем внутренний производитель, и это тоже мешает развитию отрасли. Она говорит, что местному производителю одежды сложнее конкурировать не с коллегами из региона («мы с ними находимся в равных условиях»), а с зарубежными поставщиками из-за изначально неравных условий. Специалист перечисляет причины, по которым производство одежды в России заранее нерентабельное по сравнению со странами ближнего зарубежья. Для местного производителя дороже доставка комплектующих и сырья из-за географической удаленности (а собственного производства комплектующих в стране нет). Для него дороже пошлина на ввоз, а на покупку и доставку комплектующих действует 20% НДС. Плюс ко всему содержание производства в России из-за холодного климата требует больше энергозатрат, чем у южных соседей.

— Одежда — товар первой необходимости, — говорит Дина Маликова. — Нашей стране важно приобрести суверенитет в производстве такого значимого товара. Для поддержки легкой промышленности России нам не нужно накачивание субсидиями отрасли, это лишь расхолаживает производителей, подсаживая на иглу зависимости от внешнего финансирования. Нам нужно, чтобы государство регулировало экономику мерами, позволяющими дать нам равные условия с конкурентами хотя бы из стран СНГ, чьи товары беспрепятственно заполняют наш внутренний рынок. Чтобы сделать отрасль суверенной, нужно дать возможность ей развиваться, нужно отменить ввозные пошлины на текстиль, комплектующие, производственное оборудование и снизить НДС (к примеру, размер НДС в Казахстане, Узбекистане, Кыргызстане составляет 12% против 20% в РФ)!

Еще одним барьером для развития Дина Маликова и ее коллеги из отрасли видят введение «Честного знака». Заместитель генерального директора фабрики «Бостон» обращает внимания на примеры из смежных отраслей: множество небольших предприятий на фоне введения маркировки просто прекращают работать. А ведь практически весь российский легпром — это небольшие предприятия и частные продавцы.

— До настоящего момента из всего нашего ассортимента в маркировке нуждалась только верхняя одежда (пальто), и в результате продажи товаров этого сегмента практически прекратились, так как у большинства наших покупателей нет технической возможности обслуживать эту сложную систему! Таким образом, вместо того чтобы защитить Россию от контрафактной продукции, «Честный знак» становится еще одним непреодолимым барьером для многих предпринимателей, накладывает дополнительные расходы, что делает наш продукт менее конкурентоспособным, — говорит она.

UPD: Уже после выхода статьи в редакцию «Реального времени» поступил комментарий пресс-службы оператора системы маркировки «Честный знак»:

«Цифровая маркировка товаров не представляет угрозу ценового риска и не оказывает влияния на рост себестоимости. Это доказано на примере всех товарных групп, в которых она введена. Процессы маркировки внедряются с учетом уже существующих бизнес-процессов, в связи с чем у предпринимателей, выполняющих другие обязательные требования, действующие на территории РФ, расходы минимальные. Размер инвестиций в оборудование для нанесения маркировки от 21 тыс. рублей. Для упрощения работы с маркировкой представителям малого бизнеса оператор системы разработал бесплатные сервисы — сервис электронного документооборота ЭДО.Лайт и мобильное приложение «Честный ЗНАК.Бизнес», которое заменяет сканер.

Участники включают в расходы на маркировку то, что непосредственно к маркировке не относится. Компании, которые соблюдали требования технических регламентов таможенного союза, правил применения ККТ успешно перешли на маркировку легпрома. Значительно возрастают расходы и вынуждены прекращать деятельность те, кто работал в серую и вынужден обеляться».

«Швейники» ждут от государства финансовой поддержки, субсидий на выставки и на обучение

Мы спросили наших собеседников и о том, каких еще мер государственной поддержки, кроме решения кадрового вопроса, не хватает сегодня участникам рынка и что помогло бы отрасли развиваться дальше.

Марина Гвоздева (ООО «Балу») честно признается: игроки отрасли ждут в первую очередь финансовой поддержки, адресной помощи. Например, были бы рады, если бы компенсировалась какая-то часть затрат на участие в выставках.

— Ведь мы представляем не только свой конкретный бизнес, но и свой город, свой регион. Это ведь не только для моего личного кармана делается. Мы принимаем на работу людей, платим в бюджет налоги, которые на нашей фабрике исчисляются миллионами. Взамен, конечно, хотелось бы получать хотя бы какую-то осязаемую поддержку от региональных властей. Во время коронавируса нас сильно выручили федеральные субсидии, низкий поклон за это государству. Но и от региональных властей хотелось бы поддержки.

Марина Гвоздева обращает внимание еще и на то, что швеи на фабриках — в подавляющем большинстве женщины, причем многие из них социально не защищены. В их поддержке тоже хотелось бы больше участия муниципальных органов власти: например, путевок в санаторий детям из многодетных или неполных семей. Или адресной помощи работницам, оказавшимся в трудной ситуации. Предприятие пытается помогать за свой счет, но его возможностей недостаточно. Директор ООО «Балу» вспоминает, как лет 10 назад муниципальные власти однажды организовали бесплатный медицинский осмотр для сотрудниц фабрики, и говорит, что именно такие, социальные, конкретные меры хотелось бы получать в дальнейшем.

Мария Уманская говорит о том, что производителю очень пригодились бы льготные программы на закупку оборудования, лизинг на доступных условиях, целевые программы на развитие мощностей, на открытие швейных производств и на создание брендов.

Юрий Александров («Чебоксарский трикотаж») говорит о том, что отрасли нужно больше льготных программ на закупку оборудования — развиваться без таких закупок невозможно, но текстильные производства, как правило, небольшие, и вынуть сразу большую сумму из оборота на закупку техники им сложно. А кредитование на общих условиях для многих непосильно.

Параллельно выясняется еще и недостаточная информированность предприятий о доступных им мерах поддержки. Теоретически, если об их существовании знать, ими можно пользоваться. Например, Аркадий Иванов («Пике») рассказывает, что его предприятию удалось получить федеральный заем под 1% на оборудование — и закупить на эти средства автоматизированный раскроечный комплекс. Возмещение части затрат на оборудование предприятие получило и по республиканской программе. Он объясняет:

— Хорошие программы, по которым можно получить поддержку, есть. А вот чего остро не хватает — так это возможностей обучения для нашего менеджмента. Людям нашей индустрии не хватает знаний в маркетинге, в брендинге. Как правильно продвигать продукцию, как все правильно планировать. Есть много нюансов и инструментов, о которых мы не знаем и не умеем с ними работать. Было бы здорово, если бы была разработана какая-то обучающая программа. С другой стороны, такие программы есть, но они очень дорогие. Я прямо сейчас отправляю в Питер двоих сотрудников обучаться управлению швейным производством. Там на двоих за четыре дня получается 170 тысяч! А ведь нужно учить и других руководителей по другим программам. Возможно, государству стоило бы субсидировать такие затраты по обучению менеджмента предприятия или хотя бы возмещать их часть. Это серьезно помогло бы дальнейшему развитию отрасли!