«Новый 1992-й»: «Вечерку» угрожают взорвать, на дорогах «экспрессы-Икарусы» и помощь шахтерам Кузбасса

Цены растут. А КПД съезда?

Бывают политики, которым, что называется, «не повезло»: став однажды звездой «на час» и сорвавшись потом с политического Олимпа, они уходят в забвение, становясь политическим «трупом» или «пенсионером». К примеру, имя Светланы Горячевой, скорее всего, большинству россиян уже ни о чем не говорит. Между тем 30 лет назад она занимала фактически второй по важности пост после Бориса Ельцина примерно год, в самое непростое для СССР время — с осени 1990 года до осени 1991-го. Горячева относится, конечно, к подтипу «политической пенсионерки», так как с удивлением узнаешь не только о ее существовании, но и о том, что, просидев в пяти Госдумах, сегодня она является сенатором от Приморья и даже членом Парламентской ассамблеи Совета Европы. Не то чтобы влиятельная фигура, но в результате под персональные санкции Евросоюза в 2022 году все же попала.

Родись она лет на 10—20 позднее, вполне могла бы попасть в то время и в то историческое место, в котором ее просоветские взгляды оказались бы так сказать «уместными» (ненависть к «параду суверенитетов», высказывания против усыновления гражданами США российских детей-сирот, в том числе потому якобы что последние «будут вербоваться для войны, может быть, даже и с Россией»). Тогда она вполне могла оказаться бы сегодня на месте Валентины Матвиенко. Но «не повезло», и в большой истории она осталась лишь как оппозиционерка Ельцина (будучи его заместителем — это далеко не шуточная история), ставившая ему палки в колеса, пытаясь, как она будет рассказывать 30 лет спустя, «не дать ему развалить страну».

Сегодня Горячева по-прежнему уверена, что развал СССР — «большая игра совсем не российского происхождения», что декларации о суверенитете Татарстана, Северной Осетии, Карелии, Чувашии и Чукотки — «это страшные вещи», что пикетчики у Верховного Совета в 1991 году были «проплаченными», что «верхушка власти и СМИ тогда работали на разрушение России». Лишь одного у нее отнять невозможно: она одной из первых увидела неприглядную сторону усиления власти Ельцина, что сыграло зловещую роль через 2 года в расстреле Верховного совета: «Вся власть в России фактически окончательно переходила в руки одного человека», — вспоминала она потом 1993 год.

Сегодня в Москве продолжил работу третий (внеочередной) Съезд народных депутатов РСФСР.

Первого апреля половину дня заседания вела заместитель председателя ВС РСФСР С. Горячева. И выступления в этот день начали тоже женщины — одна, другая, третья. По резкости выражений, однако, они не уступали мужчинам. А затем Светлана Петровна доказала, что и женские руки вполне могут повернуть руль Съезда туда, куда им надо. И напрасно бушевал зал, требуя выполнить волю народа и включить в повестку дня вопрос о президентстве («И пусть «Аргументы и факты» опубликуют результаты!» — потребовал один из депутатов). Напрасно. Дело дошло даже до голосования о недоверии Горячевой как ведущей заседание. В конце концов был раньше времени объявлен перерыв, а после него место председательствующего занял Ельцин*.

Каникулы окончены. Время взрослеть.

«Политическими пенсионерами» в 1991 году сделал многих августовский путч, сыгравший злую шутку как с приверженцами сохранения СССР (без путча — в теории это было вполне возможно, Ельцин в 1990 году, к примеру, вовсе не ратовал за отделение РСФСР от Советского Союза) вроде Горячевой, так и с обычными хозяйственниками, которые «не лезли в политику». Сохранять нейтралитет в переломные времена, отдавая должное «и нашим, и вашим», политикам и руководителям было просто невозможно.

Яркий пример политического падения, превратившего влиятельного чиновника в «политического пенсионера», можно увидеть в судьбе Геннадия Зерцалова, на момент написания заметки (см. ниже) возглавлявшего Казанский городской Совет народных депутатов. Характерно, что его имя даже не упомянуто. Еще характернее, что в апреле 1991 года, когда из-за роста цен казанцы стояли «на ушах», этот, с позволения сказать, горсовет большую часть времени обсуждал моральный облик какого-то избранного депутата — давать ему мандат или не давать. И даже документ по переходу городского хозяйства к организации работы по рыночному припципу депутаты принимают «проектом». Все остальные волнующие вопросы с сессии были сняты.

Желание ли это команды Зерцалова «не раскачивать лодку» или не «лезть поперед батьки в пекло», ожидая отмашки сверху, оно лишний раз демонстрировало неэффективную на тот момент работу. За кадром — отдадим должное — тот же Зерцалов искренне заботился о городском хозяйстве в конце 1980-х годов. И будучи при этом, даже 30 лет спустя (о чем он говорил в интервью), поклонником сложившейся системы: за каждый из районов отвечает условный «совет директоров» существующего в них крупного предприятия, которое «берет шефство» над школой или дорогой, ремонтируя их. Стоит отметить, именно эта система привела к тому, что городские хозяйства в 1980-х годах все чаще приходили в упадок, наводняя долгостроями города с избитыми дорогами. Потому что неэффективный Госплан приводил в упадок эти самые предприятия. Как и Горячева, можно предположить, Зерцалов ментально остался в советском прошлом, надеясь тогда его сохранить, а сегодня — восстановить. Показательно, что он пытался сохранять нейтралитет в 1990—1991 годах, в 1990 году стал известен как человек, «спасший от восторженной толпы» самого Бориса Ельцина (который уже тогда становился зависимым от толпы и грелся в лучах славы), летом прибывшего в Казань. Но тот же Зерцалов саботировал и клич Ельцина остановить все предприятия для борьбы с ГКЧП в августовские дни, объясняя это нежеланием «парализовать миллионный город». При этом после путча назвал «путчистов» «политическими авантюристами». Это ему не помогло, товарищи не простили его нейтралитета: «Ни одним словом, ни на Президентском совете, ни на президиуме горсовета 29 августа он не высказался, что к власти пришли люди незаконным путем и, следовательно, их постановления незаконны». Его отставка с поста председателя горсовета оказалась неминуемой.

Вчера в финале музея В.И. Ленина началась «вторая серия» прервавшейся в январе сессии Казанского городского Совета народных депутатов.

На ступенях мемориала депутатов поджидали пикетчики — педагоги школы-интерната №3 и родители их подопечных. Они требовали защитить детей и их наставников от произвола исполкомовских чиновников, решивших отобрать здание интерната под гимназию.

Забегая вперед, скажу, что еще вчера я позвонил заведующему Кировским роно В. Корягину. Нет, заверил меня Виктор Иванович, отбирать интернат у детей никто не собирается. А вот потесниться им, вероятно, придется. Что поделать, если за пятнадцать последних лет в Заречье не сдано ни одного школьного здания? А в 3-м интернате есть небольшой резерв площадей*.

Приехали! Новые тарифы на транспорте

Странно устроена человеческая память. Автор этих строк 30 лет назад часто ездил на так называемых «автобусах-экспрессах», а вспомнил о них только сейчас, прочитав заметку ниже о банальном повышении цен за проезд в казанском транспорте (который вышеупомянутые депутаты даже не обсудили). Так, за проезд в «экспрессе» или «скоростном автобусе» казанцу пришлось бы заплатить тогда в два раза больше, чем в троллейбусе и трамвае, которые «ускориться», изменив свой маршрут или пропуская остановки, физически не в состоянии. И на 5 копеек больше, чем в обычном автобусе.

Зачастую, власти городов и регионов отменяли льготы в таких экспрессах. Но далеко не поэтому те экспрессы могут вызвать сегодня не самые приятные воспоминания. В подавляющем большинстве случаев «экспрессы» в советских городах появились в 1980-е, когда Советский Союз в последний раз захлестнул поток «Икарусов», самых дорогих автобусов на дорогах страны — иметь «Икарус» в своем автобусном парке мечтал любой город, любое ПАТ. Нередко «Икарусы» использовались лишь на «престижных направлениях» или на междугородних маршрутах. И сами автобусы стоили дорого, и их обслуживание обходилось в копеечку. С конца 1980-х и начала 1990-х именно «Икарусы» первыми стали переводить на «экспресс-направления» внутри городов. В том числе и забытые сегодня «Икарусы-гармошки». В зависимости от городов «экспрессы» отличались, но в целом имели одно общее: они не останавливались на всех остановочных пунктах по всему маршруту между двумя конечными остановками.

В 1990-х часто именно «экспрессные» маршруты первыми становились «коммерческими» и были очень нелюбимы льготниками, которым приходилось платить из своего кармана, или теми, кто жил и работал не на главных остановочных хабах и вынужден был все равно ждать обычного автобуса. Коммерческие и экспрессные маршруты ПАТа имели нумерацию Э-***, К-*** и Т-*** работали по отличным от обычных городских направлений тарифам без предоставления льгот. Особый расцвет они получили в середине — конце девяностых, пишут историки, потому, что была банальная нехватка городских автобусов. «Экспрессы» можно считать «такси для бедных»: порой они были почти на каждом маршруте, и их выбирали ради быстроты движения. Сегодня экспрессы изредка предлагают вернуть, и московские власти, и, к примеру, ростовские.

Но стоит вспомнить, почему «экспрессы» в итоге упразднили: поскольку сами маршруты дублировали обычные, а тариф сделали дороже и отменили льготы — в муниципальных автобусных предприятиях решили перевести как можно больше автобусов в режим экспресса. Появились в итоге и «полуэкспрессы» для увеличения числа желающих платить за скорость — с увеличением же числа остановок. «Спустя некоторое время такие маршруты стали останавливаться практически на каждой второй остановке. В итоге пассажиры, которым не посчастливилось жить или работать на основных остановочных пунктах, стали по сути людьми «второго сорта». Они были вынуждены не только платить по повышенному тарифу, но и идти одну-две остановки пешком после поездки в таком «полуэкспрессе», поскольку дождаться обычного транспорта было невозможно. Как следствие, «полуэкспрессы» стали в итоге останавливаться на каждой остановке, легализовав способ проезда по повышенному тарифу без льгот, что вызвало жалобы горожан. Очевидно, что «экспрессы» были вытеснены и другим характерным явлением 1990-х — коммерческими «маршрутками», ненависть к водителям которых льготники, которым в них тоже приходилось платить, тоже сохранили.

Со вчерашнего дня вступило в силу постановление Совмина республики «О тарифах на перевозки пассажиров городским электрическим и автомобильным транспортом общего пользования в Татарской ССР».

Как нетрудно догадаться, этот шаг правительства означает не что иное, как повышение цен на проезд. Так, разовые поездки в трамвае и троллейбусе отныне будут обходиться пассажирам в 10 копеек, в автобусе — в 15 копеек. «Вояж» в «экспрессе» или скоростном автобусе стоит теперь 20 копеек. На услуги маршрутного такси (с предоставлением пассажирам мест для сидения) можно рассчитывать, если в кармане припасено 40 копеек. Предполагается также, что не в меру загруженные горожане начнут, наконец, оплачивать и стоимость транспортируемого багажа. За каждое место взимается по 15 копеек (во всех видах городского транспорта)*.

Безработные компенсацию не получат

В чем-то натура человеческая неизменна. А натура власть предержащих или чиновников — еще неизменнее. Так, весной 1991 года чиновники Кабмина СССР объявили о компенсации «в связи с повышением цен» только признанным официально безработными. А чиновники Совета Министров ТССР объявил о создании службы занятости в Татарской ССР. За ними чиновники Казани объявили об открытии и городской службы занятости. Которой по факту — в апреле 1991 года — не было. Не было и фонда занятости и социальной защиты, за счет которого такие выплаты должны были выплачиваться. В теории — это отодвигалось на 1 июля 1991 года. Однако даже закон «О занятости населения» в ТАССР приняли лишь в октябре 1991 года. В СССР как известно официальных безработных и безработицы не было, точнее официалы замечали их верхушки — «тунеядцев», на которых смотрели косо. При этом хотя официально безработицы не существовало, в действительности почему-то существовали прототипы современных центров занятости — бюро по трудоустройству и информации населения о потребности предприятий, строек и организаций в рабочих и служащих. Исторически же безработные существовали в критические для СССР времена, в том числе и в ТАССР. И характерно, что и помогали им примерно так же формально, как и в 1991 году.

Так, за 70 лет до этого, в начале 1920-х годов, материальное положение безработных было «очень тяжелое», помощь им практически не оказывалась. Тогда тоже «только зарегистрированные безработные имели право на получение пособия». Но безработные были не информированы даже о том, что для этого нужно сделать. В итоге пособия по безработице выдавались лишь безработным женщинам с малолетними детьми. Существовал и «элитизм» — когда пособия выплачивались лишь квалифицированным рабочим. Характерно, что даже в Казани в 1923 году пособие получали лишь 11% от числа состоявших на биржах труда (которые тогда еще существовали). Лишь к концу 1920-х советским властям ТАССР удалось выбраться из этой ямы — после десятков самоубийств и просто смертей от голода советских же безработных. В 1990-е, надо отдать должное, новые власти ТАССР (впоследствии РТ) не дали разогнаться безработице с самого начала: уровень зарегистрированной безработицы в Татарстане был невысок, «даже в середине 1990-х гг. в наиболее кризисных районах республики он не превышал 4%». Впрочем, более высокими показателями отличались города: машиностроения — Чистополь, Елабуга, Набережные Челны, Зеленодольск, химии — Менделеевск. Еще один любопытный факт: к началу 2000-х среди зарегистрированных безработных более явно, чем в среднем по РФ, «преобладают женщины — 76%», и сельские жители отдаленных районов, где не было (и нет до сих пор) альтернативных вариантов трудоустройства. В наши годы особенно тревожным был пандемийный 2020 год, когда безработица «скакнула, как в девяностые годы». Но не исключено, что итоги тяжелого санкционного 2022 года, с лихвой перекроют и тяжелые 1990-е.

25 марта в «Экономическом календаре» под рубрикой «На минувшей неделе в Казани» газета сообщила: «открыта городская служба занятости». Оказалось, не только «ВК», но и «Маяк», Центральное телевидение обнародовали эту информацию, которая пришла по каналам информационного агентства «Интерфакс». К сожалению, агентство несколько опередило события. Наверное, и не стоило бы придавать значения одному неточному сообщению, если бы оно впрямую не затрагивало интересы многих людей, а именно — безработных.

Поясним. В известном постановлении Кабинета министров СССР сказано вполне определенно: компенсация в связи с повышением цен выплачивается только тем неработающим гражданам, которые признаны «официальными» безработными, то есть зарегистрированы в государственной службе занятости «в качестве лиц, ищущих работу на период профподготовки и повышения квалификации». Такой службы, повторим, ни в городе, ни в республике на деле пока не существует*.

В фонд шахтеров-забастовщиков

В заметке выше на заседании Верховного Совета больше всего обсуждалась забастовка шахтеров Кузбасса весной 1991 года. В действительности, это была лишь вторая ее волна, которая даже вызвала создание фондов шахтеров-забастовщиков по всей стране, им, к примеру, а апреле того же года 300 рублей выделили и работники КМПО. Как мы уже писали в своих дайджестах, в 1990-е профсоюзы активно продвигали свою повестку, благоволили забастовкам и достигли немалого политического влияния — в итоге само забастовочное движение было в буквальном смысле задушено в 2000-е годы новым Трудовым кодексом. Забастовать стало сложно и почти невозможно.

Забастовок формально не было и в СССР, за исключением скрытых. Забастовки шахтеров, начавшиеся в 1989 году, стали «первыми открытыми массовыми забастовками в стране и имели глубокие экономические и политические последствия». Первым эхом стали протесты в середине 1980-х годов. Протесты уставших от стахановского движения, дефицита товаров и недостатка безопасности шахтеров, впрочем, тогда быстро подавили. Но актив, вышедший к концу 1980-х из СССР, получил опыт «организованного сопротивления» и сполна им воспользовался. К лету 1989 года бастовали фактически все шахтеры — от Кузбасса до Донбасса. Сначала требования их были умеренными, потом в них вошли и политические, заведомо невыполнимые на тот момент и Михаилом Горбачевым (к примеру, «Отменить статью в Конституции СССР о руководящей и направляющей роли партии»). Сегодня ряд экспертов считают, что забастовки 1989 года стали «толчком к смене экономического и политического строя в 1991 году».

В марте 1991 года, однако, случилась вторая волна забастовок шахтеров, уже «совершенно беспрецедентная как по количеству, так и по продолжительности». Бастовало треть всех союзных шахт, более 200 тысяч работников, требования политические стали доминировать над экономическими и носили уже «ультимативный характер». Одновременно забастовки же продолжали ухудшать экономическую ситуацию в стране — за один март 1991 года СССР потерял 250 млн рублей. Советские власти тогда даже считали возможным «силовое решение вопроса», а наблюдатели полагали, что «демократы Ельцина», получив поддержку шахтеров и переведя под себя (то есть в РСФСР из СССР) угольную промышленность, шахтерский вопрос решить не смогут. Что и подтвердили отчасти девяностые с их бесконечными забастовками тех же шахтеров. «Последний раунд шахтерских забастовок, ознаменовавших окончательный развал СССР» сегодня считают «успехом для единиц — поражением для многих»: «Мы боролись за социализм с человеческим лицом. А напоролись на мурло, мерзкую харю капитализма. Показать бы тогда ребятам картинку 2016 года — вы хотите так? Уверен, многие захотели бы остаться в 1989-м». При этом и сегодня в угольном бассейне РФ уверены: предпосылки к повторению подобных массовых забастовок никуда не делись.

Продолжают поступать денежные средства в забастовочный фонд шахтеров Кузбасса от граждан Казани. Уже переведено свыше пяти тысяч рублей. Очередной взнос в 300 рублей поступил от группы сборщиков, инженеров и техников КМПО. Денежные средства в забастовочный фонд перечисляются на расчетный счет 000700564 МФО 800136 в Ленинско-Кузнецком отделении Кузбассоцбанка (Кемеровская область)*.

И смех, и грех…

В Казань весной 1991 года впервые приходит неведомый доселе «телефонный терроризм». Характерно, что первыми опасными объектами для него становятся газеты, печатавшие тогда всякий раз для всех враждующих политических сил и группировок вместе взятых — очень неудобные статьи. Одним из первых таких звонков стал звонок в редакцию «Вечерней Казани» «от одного из читателей», который заявил, что «под редакцию будет подложена бомба». В редакции с иронией отметили, что расценили этот звонок как «шутку, соответствующую нашему времени».

Тогда редакция еще не знала о том, что такое вообще терроризм — первые подобные взрывы состоятся много позднее, и, к счастью, не в столице РТ. А «телефонный терроризм» со звонками о подложенных бомбах станет головной болью для правоохранительных сил всей страны. Считается, что главными его причинами могут быть «отвлечение спецслужб от реальных заданий, срыв работы предприятий или организаций, а в отдельных случаях — просто хулиганские побуждения» (так, московские школьники просто желали сорвать контрольную работу при помощи подобного звонка — за несколько месяцев до реального захвата школы в Беслане).

Казань не сможет противостоять таким атакам и в 2010-е годы, волна «телефонных террористов» прокатится сначала в 2010 году, осенью 2017 года, когда массово будут эвакуировать школы и ТЦ как в столице РТ, так и в районах (эвакуируют также сотрудников парламента и правительства Татарстана, а также Министерство сельского хозяйства и продовольствия и Министерство здравоохранения), затем зимой 2019 года, когда пять казанских школ было эвакуировано, вместе с покупателями ТЦ «Бахетле». В 2019 году Казань попала под раздачу вместе с другими городами России. Тогда к очередной волне звонков привело обрушение жилого дома в Магнитогорске, где под завалами погибли 39 человек, а ответственность за инцидент взяла на себя ДАИШ (арабское название запрещенной в РФ группировки «ИГИЛ») — хотя в СКР настаивали, что причиной стал взрыв бытового газа. «Телефонный терроризм» в 2017 году принес ущерба на 1 млрд рублей, а ФСБ тогда обвинила в них неких четырех граждан РФ, находящихся за границей, «и их пособников». Силовики и близкие к ним считают «звонарей» «экстремистами» или просто лицами, «желающими вызвать дестабилизацию», а сами звонки — «формой проявления необъявленной войны против Российской Федерации на идеологическом фронте». Доказательств этого, однако, не было представлено. Как не был ни пойман, ни осужден предполагаемый организатор именно массовых «террористических» обзвонов.

Первоапрельский номер «Вечерки» по обыкновению дошел до подписчиков лишь на следующий день. Увы, к этой «шутке» связистов за 12 лет казанцы уже привыкли. Вообще любой розыгрыш, становясь банальным, теряет смысл. Притираясь к избитым шуткам, человек способен даже лишиться чувства юмора. В том, что это возможно, мы убедились, столкнувшись с неожиданной реакцией некоторых читателей на спецвыпуск «Курьера» в День смеха. Журналисты, готовившие его, не могли поступиться многовековой традицией и потому не отказали себе в праве посмеяться в этот день вместе со всеми. Достаточно откровенные хохмы, которые «отколол» «Курьер» вызвали бурю негодования у «проницательных» читателей. Звонившие в редакцию отчитывали шутников за розыгрыш с талонами, сейсмической активностью, приездом израильского консула. «Так шутить и в такое время?», — вопрошали на том конце провода. Что ж, какое время — такие шутки. Очевидно, исходя из таких соображений, наши коллеги из газеты «Союз» (№ 13) поместили обширное интервью с ответработником Госкомцен, посвященное отмене повышения цен. А «Комсомолка», например, переживая противостояние двух лидеров, сообщила о совершенно конфиденциальной встрече Горбачева и Ельцина, закончившейся подписанием договора. Увы, как живем, так и шутим.

Вчера вечером позвонил один из читателей и проинформировал нас, что «под редакцию будет подложена бомба». И хотя сообщено это было голосом вполне серьезным, мы это расценили как шутку. Шутку, вполне соответствующую нашему времени*.

*«Вечерняя Казань» 3 апреля 1991 г.