Мещера и Мещерский юрт в источниках и теориях

Существует несколько проблем, связанных с определением политического статуса Мещеры. Мы остановимся только на отдельных вопросах, непосредственно касающихся темы нашего исследования. Рассматриваемый географический регион включал в себя исторические области, в которых татарское население проживало уже в XV веке. Значительная часть этих территорий в XVI веке стала называться Мещерой. Однако использование исторического названия «Мещера» сопряжено с определенными трудностями. Во-первых, отсутствуют четкие сведения о границах Мещеры для разных периодов. Во-вторых, название «Мещера» использовалось и в качестве названия отдельного города, и в качестве названия всего географического региона.

Как показывают источники, употребление термина «Мещера» менялось в зависимости от продвижения границ Великого княжества Московского на восток на протяжении XIV–XVI веков. Во второй половине XVI века Мещерский уезд разделился на Касимовский, Кадомский, Шацкий и Темниковский уезды. Поэтому отметим главную для нас особенность понятия «Мещера», которая будет обуславливать дальнейший ход рассуждений. Историческая область Мещеры (позднее — Мещерский уезд) в границах XVI века включала в себя территории, часть из которых еще в ордынские времена входила в состав русских княжеств (назовем ее западной частью Мещеры), другая ее часть — это бывшие внутренние территории Золотой Орды вместе с населявшим их местным татарским и мордовским населением (назовем ее восточной частью Мещеры). В качестве иллюстрации данного разделения предлагаем взглянуть на старые границы, зафиксированные на карте Э. Дженкинсона. По мнению Б.А. Рыбакова, эта карта составлялась на основе несохранившегося русского «Чертежа московских земель» конца XV века. Область «Мордва» (Mordva) там показана частью «Тартарии» (Tartaria), а вот г. Касимов (Caßim gorode) расположен в пределах «Russia» на границе Владимирского (Volodemer) и Рязанского (Rezane) княжеств. В дипломатической переписке с Крымским ханством московская сторона называла подвергшиеся в 1514 году нападению крымских отрядов во главе с ширинским мурзой Айдешке территории как «Мордовские места», «Мордовские украины» или «Мещерские украины», а в крымских посланиях и для обозначения Касимовского царства и этих разоренных мордовских земель использовалось одно наименование — «Мещерский юрт», видимо, крымцы особо не разделяли эти понятия.

Скорее всего, на протяжении XIV–XV веков название Мещера относилось только к ее западной части. На рубеже XIV–XV веков Мещера принадлежала русским князьям и представляла собой сформировавшуюся административную область с внутренним волостным делением: «Мещера с волостми и что к неи потягло» (1401–1402 г.). В известном «Списке городов русских дальних и ближних», составленном в конце XIV — начале XV веков, М.Н. Тихомиров выделил как самые восточные окраинные города Московской Руси город с названием «Мещерское» и город «Камена Могыла на Дъсне» — видимо, остатками этого города является Темгеневское городище на левом берегу Цны, известное в начале XVI века как Андреев городок. Он также отметил, что в «Списке» эти города относятся к числу не «рязанских», а «залесских» городов, что еще раз свидетельствует о принадлежности на рубеже XIV–XV веков этой части Мещеры к Московскому великому княжеству. Однако упоминание мещерских волостей «со оброки и с доходы» в договорной грамоте 1496 г. между рязанскими князьями свидетельствует о наличии зависимости от них, по крайней мере, какой-то части западной Мещеры. Каковы бы ни были формы передачи прав на Мещеру между Москвой и Рязанью, исходя из наших задач, нам важно понимать, что западная часть Мещеры являлась владением русских князей.

Кроме того, что в состав Мещеры вошли новые области с мордовским (мокша и эрзя) и татарским населением, этнополитическая картина Мещеры являлась значительно усложненной и в связи с другими факторами, среди которых выделяются: пожалование в середине XV века Мещерского городка царевичу Касиму, а также формирование многочисленного сословия служилых татар с последующим внедрением у них в XVI веке поместного землевладения, что вызвало приток русских крестьян на бывшие золотоордынские земли.

Фиксацию властных структур в Мещере предлагаем выполнить с помощью сохранившихся несудимых грамот. Начнем с рассмотрения грамот для владельцев русских деревень и сел на территориях западной части Мещеры, т.е. изначально находившихся в составе русских княжеств:

• в 1520 г. игумену Тереховского монастыря дана несудимая грамота на починок на Корнауховском Берегу: «наши наместницы переславские, и старорезанские, и мещерские волостели и их тиуны тех их людей не судят ни в чем… а сужу их яз, князь великий, или мой дворецкой»;
• ранее, в 1511 г., от великого князя Василия III похожая грамота была дана братьям Мите и Ивану Слепцовым на село Карово «в Замокошье» в Мещере: «…и волостели наши мещерские и их тиуны тех их людей не судят…»;
• в несудимой грамоте от великого князя Василия III татарскому князю Тенишу Кугушеву 1528 г. в Подлесной волости в Мещере на с. Верхнее Пыжово и д. Козлово вместо волостелей уже упоминаются наместники: «…и наши наместницы и Мещерские их тиуны тех его людей не судят… ино его сужу аз Князь Велики или наш боярин наместник Московский». Судя по названиям и именам прошлых владельцев, данные населенные пункты являлись русскими;
• в 1524 г. несудимую грамоту получил Кулчук Мамедзянов сын Каракучюков, правда, на деревню во Владимирском уезде, но в действительности расположенную в окрестностях Касимова: «…и хто у него в той деревне учнет жити людей, и наши наместници володимерские и волостели гуские и их тиуни тех его хрестьан не судят ни в чем, опричь душегубства и розбоя с поличным… ино их сужу яз, князь велики, или мой дворецкой».

Как видим, в перечисленных русских населенных пунктах в западной части Мещеры ограничивается власть обычных для всего Московского государства представителей русской администрации в лице волостелей, а начиная с 20-х гг. XVI века — наместников, но верховная власть остается непосредственно за великими князьями или их дворецкими. В представленных сообщениях о каких-то других структурах ничего не говорится.

Но что в таком случае мы можем сказать об ареалах власти самых статусных представителей татарской знати — чингизидов (касимовских царевичей и царей)? Если для сравнения посмотреть на несудимые грамоты в Кашире (в другой области Московского государства), то в отличие от Мещеры бывшие там татарские цари, по крайней мере, номинально обладали правами верховного правителя (государя) для всего Каширского уезда, поскольку жалованные несудимые грамоты давали от своего имени, и каширские наместники подчинялись татарским царям непосредственно. Более того, татарские цари могли распоряжаться государственным земельным фондом, производя пожалования недвижимостью. Так, в своей жалованной несудимой грамоте игумену Белопесоцкого монастыря 1498 г. царь Мухаммед-Эмин указывает: «наместники мои коширские и их тиуны тех их людей не судят… а кому будет чего искать на игумене и на его приказщике, ино его сужу Магмед-Амин царь или кому прикажу». Точно такие же указания можно обнаружить в аналогичных грамотах царей Абдул-Латифа (1512 г.) и Шах-Алея (1532 г.). В письме крымскому хану Мухаммед-Гирею (1517 г.) уточняется, что Абдул-Латифу отдали «город Коширу со всеми волостьми и с селы и со всеми пошлинами». Понятно, что данные права носили во многом формальный характер, фактическая власть оставалась за великими князьями в Москве. Однако в Касимовском уезде у чингизидов даже формальных похожих прав не обнаруживается, при этом чингизиды могли оставаться крупными земельными собственниками и собирать в уезде определенные доходы. А.В. Дедук предположил, что в 1540-х гг. Шах-Али мог распоряжаться Гусской волостью Владимирского уезда, близко прилегавшей к г. Касимову так же, как и самим Касимовым, поскольку и в Гусе, и в Касимове («Городке») Шах-Али имел своих приказчиков и мытников. Статус «Гусевского леса» обозначен в грамоте 1543 г. как «вотчина», правда, не совсем ясно, Шах-Али выступал как верховный сюзерен над всей Гусской волостью или как крупный вотчинник. Тем не менее А.В. Дедук показал, что Гусская волость являлась лишь «довеском» к Касимову. Еще одним свидетельством отсутствия прав касимовских царевичей и царей на управление всей Мещерой являются строки из завещания Ивана III 1504 г., в котором «Мещера с волостьми и с селы, и со всем, что к ней потягло, и с Кошковым» так же, как и мордовские земли («князи мордовские все и з своими отчинами»), передаются по наследству сыну Василию. Из завещания Ивана IV известно, что русские области или города, принадлежавшие татарским правителям, напрямую не могли завещаться его сыновьям, а переходили в наследство только при условии отъезда татарских правителей:

• «… ему ж даю город Романов на реке на Волге, а держи его, сын мой Иван, за Нагайскими мурзами по тому, как было при мне. А отъедут куды-нибуть или изведутся, и город Романов сыну моему Ивану»,
• «… сын мой Иван держит за ним Звенигород, по нашему жалованью, а служит царевич Муртазалей, а во крещении Михайло, сыну моему Ивану, а отъедит куды-нибудь, и город Звенигород сыну моему Ивану».

Поскольку статус татарских царей и царевичей, оказавшихся в Московском княжестве при Иване III в 1504 г., был нисколько не ниже, чем во второй половине XVI века при царе Иване IV, то этот порядок наследования русских земель не должен был поменяться. Как видно из текста завещания 1504 г., Мещера сразу переходит в наследство к сыну Ивана III без всяких оговорок. Так что же в этом случае являлось уделом касимовских чингизидов? Ведь царевичу Касиму был пожалован город в Мещере, впоследствии названный Касимовым.

А.В. Беляков высказал предположение, что город «Кошков», появившейся в завещании Ивана III 1504 г., — это неправильное прочтение названия Касимова, а под названием Мещера скрывается некий другой город, и это, скорее всего, Елатьма. Однако и из такого прочтения следует, что Касимов напрямую передается по наследству детям великого князя, что, как уже говорилось выше, недопустимо при наличии в нем татарского владельца. А ведь татарский правитель в Касимове в 1504 г., в год составления завещания Ивана III (завещание было составлено не ранее конца 1503 г.), действительно присутствовал — им был царевич Сатылган. Известно, что в сентябре 1503 г. послу в Крым поручено было рассказать, что касимовского хана Нурдаулета «не стало» и его сына Сатылгана великий князь Иван III хочет «жаловати, дати ему то место, где отец его был». В мае 1504 г. также упоминается имя Сатылгана в послании к крымскому хану Менгли-Гирею: «мы пошлем на поле братаничев твоих, Саталгана царевича и Зеная царевича».

Из анализа перечисленных выше фактов следует, что для начала XVI века под понятием «Мещера с волостьми…» нужно воспринимать административно-территориальную область Московского государства со сложившимся внутренним делением на волости, при этом полностью управляемую московскими великими князьями через назначенную ими русскую администрацию. Центром этой области, видимо, и являлся город Мещера. А вот сам Касимов как владение татарского правителя в тексте того же завещания 1504 г. скрывается в другом месте под названием «Царевичев городок» в перечислении ордынских центров, которым выплачивался «выход» с русских земель: «А дети мои, Юрьи с братьею, дают сыну моему Василью с своих уделов в выходы в ординские, и в Крым, и в Азтарахань, и в Казань, и во Царевичев городок, и в иные цари и во царевичи, которые будут у сына моего у Василья в земле». В Посольских книгах в 1568 г. можно встретить наиболее точное определение Касимовского царства: «юрт мусулманской Касимовгородок в Мещере». Внутренняя иерархия Касимовского ханства точно соответствует ордынским традициям и в Посольских книгах отмечена следующим образом: «в том юрте карачеи и уланы, и князи, и мырзы, и ички, да всякие люди приближенные».

В итоге мы приходим к такому заключению: понятие «Царевичев городок», обозначающее Касимовское царство («Мещерский юрт»), не тождественно понятию «Мещера с волостьми…», обозначающему в XVI веке Мещерский уезд с центром в г. Мещера.

Такой вывод нарушает привычное представление о том, что Мещера и Царевичев городок (он же Мещерский городок, Касимов) — это названия одного и того же города. К сожалению, в данном исследовании мы не можем привести новых сведений для решения этого вопроса. Отметим только, что сомнение о тождестве города Мещеры и Царевичева городка высказывал еще П.Н. Черменский в своей работе «Некоторые спорные вопросы исторической географии Рязанщины». Основываясь на «летописные намеки и археологические наблюдения», он предположил, что Мещера была соседним городом, расположенным на месте нынешнего Старого Посада, отстоящего от центра современного Касимова на 2,5 км, затем оба города слились. А.В. Беляков также считает Мещеру и Касимов разными городами и предполагает, что Мещера, как уже было сказано выше, — это г. Елатьма. Однако упоминаемые в отписке 1609 г. в качестве городов Мещера и Елатьма перечислены отдельно: «государевы бояре и воеводы Федор Иванович Шереметев с товарищи государевы городы: Муром и Касимов, Мещеру, Елатьму, Кадому, Володимер и Суздаль очистили».

В продолжении разговора о Касимовском царстве остался незатронутым еще один непростой вопрос, требующий рассмотрения: могло ли мордовское население считаться объектом власти касимовских царей и царевичей? Упоминание мордвы в договорной грамоте московских и рязанских князей 1483 г. в числе «черных» людей, выплачивающих ясак царевичу Данияру и его князьям («бесерменин, или мордвин, или мочярин, черные люди, которые ясак царевичу дают»), дает основание предполагать, что мордва находилось под властью касимовских правителей. С другой стороны, мы знаем, что мордовское население восточной части Мещеры (территория будущих Кадомского, Темниковского, Шацкого и Арзамасского уездов) в XVI веке входило в состав уделов («отчин») татарских князей. Согласно жалованным грамотам, эти князья подчинялись не касимовским чингизидам, а непосредственно московским великим князьям. Этот факт подтверждают завещания Ивана III и Ивана IV, поскольку «князи мордовские» завещаются непосредственно сыновьям великих князей без каких-либо оговорок или ссылок на чингизидов. Отсюда следует вывод, что власть касимовских царей и царевичей на татарских князей и, соответственно, на их подведомственную мордву, не распространялась. Весомым подтверждением этого утверждения является несудимая грамота 1535 г., пожалованная мурзе Тювею Асбердинову, в которой вместе с мещерскими наместниками появляются мордовские князья, но ни слова не сказано о касимовских царях или царевичах. Отметим, что в начале XVII века шведский посланник П. Петрей в своем сочинении «История о великом княжестве московском» отдельно от «Татарского княжества Касимов» описывал «княжество Мордва», где указывал, что мордва имеет собственных князей, «которые защищают их и правят ими; они платят им ежегодную дань». Некоторые исследователи, основываясь на сообщении из договорной грамоты 1483 г. о мордве, платившей ясак царевичу Данияру, вполне оправданно предполагают, что в нем идет речь только о части мордвы, проживавшей в пределах Касимовского ханства, и именно эта группа мордвы управлялась касимовскими правителями. Тем не менее на сегодняшний день пока нет свидетельств того, что во времена существования Касимовского царства в западной части Мещеры — на территории будущего Касимовского уезда — существовали какие-либо мордовские поселения.

Не встречаются упоминания, например, о смежных мордовских угодьях при описании владений царевича Сеид-Бурхана 1627 г. в Касимовском и Елатомском уездах. Что касается главного аргумента, т.е. самого факта выплат ясака с мордовского населения, то, как показывают поздние грамоты XVI века, выплата ясака с какой-либо части мордовского населения некоему получателю далеко не всегда означает, что получатель ясака наделялся правом управления данным населением. Можно привести следующие примеры таких выплат.

Так, по грамоте от 28 марта 1575 г. темниковец Изекей мурза Булашев сын князь Акчурин был пожалован ясаком 5 рублей «без четверти» с чепчерянской мордвы Кадомского уезда, которая, согласно тексту самой грамоты, управлялась в то время татарским князем Четом Аганиным, а прежде этот ясак выплачивался другому получателю — Немичу Чуракову (вероятно, касимовскому татарину). Цненский князь Тениш Янгалычев сын князь Амесев с братьями по грамоте от 29 марта 1575 г. был пожалован ясаком 4 рубля 5 алтын и 3 деньги с тялдемской мордвы, которая числилась «за князем Бигилдеем княж Каракчеевым сыном Долоткозиным».

Согласно текстам представленных грамот, персональный ясак выделялся из общих ежегодно собираемых ясачных денег со всего мордовского населения в казну великих московских князей. В грамотах подчеркивается, что население, с которого собирался ясак, находилось под властью собственных татарских князей. Еще пример выплат из грамоты от 14 октября 1608 г. князю Булаю Кудашеву — ему жалуется выморочный ясак «на год по тринадцати рублев с полтиною» с кершинской мордвы Шацкого уезда, который до этого выплачивался городецкому, т.е. касимовскому, татарину Шихмамаю мурзе Салтаналееву сыну Искачеву. Итак, мордовский ясак мог представлять собой только одну из форм жалования, и, как показывают примеры выше, факт выплаты ясака не обязательно наделял властными полномочиями получателей над плательщиками.

Поскольку наличие мордовских поселений внутри Касимовского уезда пока источниками не подтверждается, а выплата ясака может быть лишь одной из форм получения дохода, то на сегодняшний день убедительных оснований считать, что касимовские цари и царевичи обладали властью над мордовским населением, нет. Договорная грамота московских и рязанских князей 1483 г. все еще упоминает «места татарские и мордовские» отдельной областью, хотя уже без предшествующей оговорки «а ци переменит бог татар», что может свидетельствовать о потере контроля над этими территориями со стороны татарских ханов. В то же время о расположении Касимовского царства непосредственно на московской территории читаем у другого венецианского путешественника А. Контарини.

Описывая свое путешествие через русские земли в 1476 г., он рассказал, что некий знатный татарин, видимо, царевич Данияр, живет на территории Московского княжества у князя Ивана III: «у него был обычай ежегодно посещать некоторые местности своей страны, особенно же одного татарина, который на княжеское жалованье держал пятьсот всадников».

Говоря о полномочиях правителей Касимовского царства, вспомним, что еще В.В. Вельяминов-Зернов и Н.И. Шишкин в своих работах ссылались на грамоту 1621 г., согласно которой касимовский царь Арслан Алеевич имел право «посадских людей и Татар ведати и судити по своей государеве жаловалной грамоте и как их ведали и судили прежние Касимовские цари». Это право он получил по жалованной грамоте, выданной 6 марта 1614 г. Из текста документа становится понятно, что касимовские цари получали право суда над князьями, мурзами и татарами Царева двора и Сеитова полка.

Кроме этого, царь Арслан Алеевич, как и прежние цари, имел право суда над русскими людьми: «дворовых его людей и Касимовских посадцких и уездных крестьян судити и ведать во всем ему царю Араслану или на Москве в Посольском приказе, и как было при его братье при прежних Касимовских царех». Здесь требуется уточнение в вопросе об «уездных крестьянах», они еще называются «деревенскими крестьянами». Скорее всего, речь идет о крестьянах не всего Касимовского уезда, а только о жителях тех сел и деревень, которые были пожалованы касимовским царям и царевичам.

Так, царю Арслану Алеевичу в 1614 г. было пожаловано 7 сел «с приселки» и 8 деревень. В тексте данной грамоты указано определенное противопоставление разных категорий «уездного» подвластного населения. С одной стороны, уездные люди в числе тех, кого судят непосредственно касимовские воеводы в спорных делах с касимовскими татарами: «а которые люди Касимовскаго города, дети боярские и волостные и уездные люди и иных городов учнут бить челом на Татар…» — здесь перечислены категории населения, неподвластного касимовскому царю. А с другой стороны, некие уездные люди перечисляются среди категорий населения, которых «велено по Государеве жалованной грамоте судити царевым приказным людям». Следовательно, судебная власть касимовского царя распространялась только на определенную часть русского населения уезда. И, как было показано ранее в несудимых грамотах первой половины XVI века, признаков наличия власти касимовских правителей над всем русским населением Мещерского уезда также не обнаружено.

Таким образом, на основе грамот 1614 г. и 1621 г. можно сделать вывод, что царь Арслан Алеевич обладал властью над:

1. Князьями, мурзами и рядовыми татарами Царева двора и Сеитова полка.
2. Людьми царского двора.
3. Жителями посада г. Касимова.
4. Крестьянами пожалованных сел и деревень.

Поскольку другие подобные грамоты нам неизвестны, а в грамоте 1621 г. сказано, что такими властными правами обладали «прежние касимовские цари», то остается предполагать о похожем политическом устройстве Касимовского ханства и в более раннее время.

В периоды отсутствия правителей-чингизидов роль лидеров для касимовских татар выполняли представители наиболее знатных родов. Так, в 1587 г. князь Иван Немичев возглавлял касимовских татар Царева двора. Возможно, Иван Немичев являлся представителем рода Мангыт, поскольку указанный в сочинении «Джами ат-Таварих» Исбай-Мангыт Саманайбек предположительно был касимовским князем Семенеем Немичевым (см. глава II, 2.2). В 1613 г. Исеней мурза Карамышев упоминается в статусе воеводы.

Так как «Мещера с волостьми…» не находилась в собственности касимовских царей и царевичей, а являлась вотчиной московских великих князей, то необходимо определиться, что же следует понимать под территорией Касимовского царства. В таких условиях в качестве территорий Касимовского царства нам остается рассматривать только места проживания подвластного татарским царевичам и царям населения, к которым, как было выше сказано, относятся:

• г. Касимов: посад с русским населением, Татарская слобода и Старый посад, где жили татары;
• татарские деревни Касимовского уезда, где проживали татары Царева и Сеитова полков;
• пожалованные русские села и деревни Касимовского и Елатомского уездов.

О пожалованных русских селах и деревнях сохранилась информация только по источникам XVII века. В 1627 г. за царевичем Сеид-Буханом «в поместье» было записано в Касимовском уезде: с. Ерахтур, д. Шишкина, д. Куземкино, с. Мышцы, д. Большие Пекселы («за царевичевым, за приказным , за Ахмаметсеитом Белексеитовым сыном Шакуловым»), д. Малые Пекселы, д. Мосеево, д. Шоста («за Килмамет Аталыком»); в Елатомском уезде: с. Беляково («Царево тож»), пустошь «что была д. Власова», с. Ермолово, пустошь «что была д. Кулакова», д. Котурово, пустошь Чоботово, пустошь «что была д. Скребякина», пустошь «что была д. Колосова», д. Селища, сельцо Вежи, д. Уланова гора («за служилым царевичевым человеком за Икшеевым сеитом Белексеитовым сыном Шакулова»). Итого: 4 села, 1 сельцо, 9 деревень, 7 пустошей.

На более поздних географических картах России западноевропейских изданий (Гийом Дилиль, 1706 г.) границы уже несуществующего Касимовского царства показаны лишь на левой стороне Оки, и оно названо «Principauté de Cachine». Principauté — по-французски «княжество». Но на европейских картах русские княжества обозначены другим словом Duché (герцогство), поэтому в данном случае понятие Principauté передано более точно: оно обозначает владение принца (фр. Prince) в смысле прямого потомка монарха, т.е. царевича, но не князя.

Ценность этих карт заключается еще в том, что на них по-прежнему отображались политические границы предыдущих эпох, например, русских княжеств или Казанского ханства. Любопытно, что на карте нарисована дорога от Саратова до Москвы, на которой недалеко от Касимова (Cachine) отмечен город Canquerma, очень созвучный с Ханкерман — татарским названием Касимова. Данная дорога со всеми населенными пунктами (Saratof, Inserat, Arsamas, Temnikof, Canquerma, Volodimer) соответствует описанию дороги от Астрахани до Москвы из сочинения Московского, Гийом Дилиль, 1706 г. Ж.Б. Тавернье (1605–1689) «Шесть путешествий в Турцию, Персию и Индию в течение сорока лет», в котором также указаны: Sarataf (Саратов — прим. авт.), Inférât (Инсар — прим. авт.), Tymnek (Темников — прим. авт.), Canquerma (Ханкерман — прим. авт.), Volodimer (Владимир — прим. авт.), но про Касимов ничего не сказано. Видимо, картографы не знали, что Касимов и Ханкерман — это название одного города, поэтому на своих картах показали два разных города, ошибочно поместив Ханкерман на правом берегу р. Оки, но на пути из Темникова во Владимир.

Говоря о территориях Касимовского царства, следует учесть, что в 1508 г. касимовскому царевичу Джанаю принадлежал пожалованный Андреев городок. В связи с этим, как будет сказано ниже (см. глава II, 2.3), бастановские служилые татары могли на некоторое время также попасть в подчинение касимовским правителям.