«Американская мечта по-татарски»: как предприниматель засудил муфтия за рукоприкладство

Загидулла Шафигуллин и мусульманское духовенство: сотрудничество и борьба

Все социальные проекты Загидуллы Шафигуллина были тесно связаны с мусульманским духовенством и просвещением. Энергичный предприниматель выполнял в какой-то мере функции мусульманского миссионера, невзирая на запреты властей. Благотворительная деятельность Загидуллы Шафигуллина берет начало еще с 1870-х годов. Предприниматель-реформатор построил школы и мечети не только в родном Акзегитово и Иркутске, но и в других селениях Казанской губернии. Иногда в сфере его влияния оказывались православные деревни, поэтому его действия находили сильнейший отпор в органах местной власти. Так, в 1890 году он хотел устроить мечеть в чувашской деревне Тенеевой Цивильского уезда, там проживали как чуваши-христиане, так и язычники, которые были лояльны к исламу. Интерес к этой чувашской деревне со стороны Шафигуллина можно объяснить и тем, что среди его работников было много чуваш. По всей видимости, тесное общение с представителями родственного тюркского народа все больше убеждало его в необходимости единой религии. Конечно, предпринимателю никто не позволил заниматься в чувашской деревне распространением ислама. Активные действия Шафигуллина дали даже некоторый положительный эффект для местного населения, в 1893 году в Тенеевой власти организовали приходскую школу. Но после этого провала Загидулла-бай не опустил руки, а взялся за мусульманское просвещение в других деревнях. В этом вопросе его неизменными союзниками были местные муллы.

Судя по всему, дружеские отношения связывали Загидуллу Шафигуллина с муллой из деревни Нурлат Буинского уезда Фахреддином Мустафиным (Мустаевым), знаменитым слепым ишаном. После его смерти в 1891 году Загидулла-бай взял на себя уход за его могилой и обнес ее изгородью. К слову, в Акзегитовском медресе учились и учащиеся из Нурлата. В начале ХХ века и в этом населенном пункте открылось свое медресе.

Особенно почтительно относился Загидулла Шафигуллин к Галимджану Баруди. Например, в доносе некого Габдуллы Гафарова для казанской жандармерии говорилось о том, что Шафигуллин призывает избрать Баруди своим королем, а себя, якобы, он видел его министром. Впрочем, информатор мог неверно передать слова купца о духовном авторитете Баруди среди татар.

Когда Загидулла-бай, под влиянием уважаемых улемов, вроде Ф. Мустаева, Г. Баруди, превратился в активного борца за мусульманское реформаторство, возникли определенные сложности в его взаимоотношениях с большинством мусульманского духовенства. Капитал перестал играть бессловесную роль, а начал искать сторонников собственных воззрений, и муллы традиционных воззрений не всегда соответствовали требованиям купца. Ведь З. Шафигуллин был одним из самых ярких представителей татарского джадидского предпринимательства.

Эта была новая мощная сила, готовая словом и делом менять старый уклад жизни единоверцев. З. Шафигуллин принимал активное участие в мусульманских съездах 1905—1906 годов в Нижнем Новгороде и Санкт-Петербурге. Как отмечали сторонние наблюдатели, «до этого момента действия Шафигуллина хотя осуждаются большинством из соседних мулл и его считают чуть ли не «гауром» (неверный, — прим. ред.), но в дни разнузданности на его сторону становится большинство». Например, перед съездом мусульман в Петербурге, в Акзегитовском медресе было устроено большое собрание, куда пришли и оппоненты Шафигуллина. На этом собрании Загидуллу-бая почти единогласно выбрали представителем от цивильских мусульман. Второй съезд прошел в Санкт-Петербурге 15—23 января 1906 года. В качестве делегатов на нем, кроме З. Шафигуллина, работали казанский предприниматель А.Я. Сайдашев, оренбургский золотопромышленник М-З. Рамеев, а также троицкий купец М-Г.А. Яушев. Интересы джадидской буржуазии здесь представляли в основном имамы А.-Р. Ибрагимов, Г. Баруди, Г.А-К. Апанаев, А. Баязитов, дворянство и интеллигенцию: Г. Ахмеров, Ю. Акчурин, А. Тупчибашев, И. Гаспринский и ряд других. После возвращения З. Шафигуллина с этого съезда в Акзегитовском медресе вновь было устроено собрание, где купец ознакомил местных жителей с итогами его работы.

Взгляды купца полностью совпадали с представлениями джадидского предпринимательства. Принципиальность этой социальной группы подчеркивает ее достаточно жесткое отношение к позиции муфтия М. Султанова, не желавшего радикального изменения существовавшего положения Оренбургского магометанского духовного собрания. Свидетельством тому, личный конфликт высшего религиозного чиновника с З. Шафигуллиным, настаивавшим на организации встречи представителей мусульман с императором, закончившийся рукоприкладством и оскорблениями. Возмущенный публичной пощечиной предприниматель подал в суд на М. Султанова, в результате чего последний был подвергнут почетному аресту.

При этом непримиримая и жесткая позиция некоторых прогрессивных предпринимателей по отношению к представителям кадимизма лишь осложняла ход преобразований, создавала существенные проблемы в общинах и крайне негативно сказывалась на имидже новаторов. Так, если в Троицке, Казани, Оренбурге и других крупных татарских центрах буржуазия, благодаря гибкости и компромиссам, постепенно нивелировала противоречия, то, например, в Цивильском уезде Казанской губернии, где реформаторское предпринимательство объявило настоящую войну муллам старого закала, напряженность в махаллях только возрастала, вызывая негативные последствия. Это касается в первую очередь активной общественной деятельности Загидуллы Шафигуллина. Реформы быстро настроили против него консервативное мусульманское население, что стало причиной появления массовых доносов на попечителя.

Громкую известность ему принес скандал с муфтием. Резкая манера общения Шафигуллина нашла отпор в лице начальственного высокомерия муфтия Султанова, который не ограничился словами, а дошел до рукоприкладства. Вероятно, все эти конфликтные моменты, а также усиливающаяся в стране после революции реакция, меняли отношение обычных мулл к персоне скандального купца.

С 1907 года имя предпринимателя начинает постоянно фигурировать в материалах губернского жандармского управления. Впрочем, в какой-то мере жандармские расследования были спровоцированы и самим купцом. В конце 1907 года З. Шафигуллин написал жалобу на ишана Мухаметвалеева. Он везде и всюду ругал старых мулл и ишанов за то, что «они не стараются просвещать народ» и называл их «тунеядцами».

Но объектами долгих разбирательств КГЖУ стали частые диспуты шакирдов в акзегитовском медресе на различные темы с участием молодых имамов, публичные выпускные экзамены в училищах, а также миссионерская работа коммерсанта среди чувашского и крещено-татарского населения. И хотя ни один из доносов не нашел своего подтверждения, далеко идущие планы реформатора оказались под угрозой срыва. Дело в том, что он совершенно не желал замыкаться в рамках своего села, мечтая охватить преобразованиями все населенные пункты Цивильского, Тетюшского и Свияжского уездов. Для этого он не жалел ни средств, ни личных усилий: строил мечети, здания медресе, субсидировал джадидских мулл и мугаллимов.

В начале ХХ столетия он решил построить мечеть в деревне Баймурзино Тетюшского уезда, где проживали старокрещеные татары и чуваши. Здание мусульманского храма было выстроено к 1908 году без специального разрешения на это. В результате, в спешном порядке, в противовес действиям мусульманского предпринимателя, архиепископ Казанский и Свияжский Никонор построил на свои средства в деревне Баймурзино церковь.

Другие инициативы З. Шафигуллина, связанные уже с татарскими деревнями, оказались более удачными. Например, при его участии построена мечеть в деревне Бакырчи Цивильского уезда. Имамом новой мечети стал Ахметша Мухаметзянов, ставленник Шафигуллина, всецело разделяющий его прогрессивные взгляды. Аналогичным образом был организован новый учебный процесс в деревне Чутеево того же уезда, а так же в Больших Кушманах Свияжского уезда. Число сторонников Загидуллы-бая росло, и в некоторых селах появились довольно крупные просветительские центры. Но процесс распространения нового метода заметно осложнялся из-за личностных качеств самого покровителя реформ.

Будучи чрезвычайно жестким, прямолинейным и горячим человеком, предприниматель не скрывал своего раздражения по отношению к оппонентам, не стесняясь прилюдно оскорблять авторитетнейших ишанов и мулл, которые, по его мнению, мешали прогрессу. Мало того, он прямо противопоставлял им молодых священнослужителей, окончивших «Мухаммадию» и медресе «Буби», выказывая им свое расположение и уважение. Таким образом, З. Шафигуллин поссорился со своим давним союзником имамом Первой соборной мечети в Акзегитово Шакиром Халитовым, также выступавшим за новый метод, но критиковавшим радикализм в реформах и непримиримую риторику своего богатого односельчанина. Интересно, что даже прогрессивные мударисы, верные соратники З. Шафигуллина, видели опасность такого поведения и старались безуспешно наладить хрупкий мир в деревенских махаллях.

В 1911 году, например, произошел очередной инцидент на большом меджлисе, проводившемся во время мусульманского поста. Для участия в нем З. Шафигуллин пригласил приехавшего в гости к имаму Второй соборной мечети В. Абдулсаттарову джадидского религиозного деятеля Габдуллу Адикаева, получившего образование в Аравии. Мусульмане деревни сочувственно слушали речи этих имамов о необходимости просвещения, исламского единства, культурного развития до той поры, пока З. Шафигуллин не начал выступать против Ш. Халитова. Тут же поднялся шум, и меджлис едва не закончился крупным конфликтом. Однако В. Абдулсаттарову и А. Адикаеву своими проповедями с большим трудом удалось успокоить сельчан, которые в целом были не против улучшения конфессионального образования и обучения русскому языку. Но, как выяснилось, столкновение было отложено лишь на несколько дней.

Вот какие сведения по этому поводу поступили в КГЖУ: «После уразы наступил праздник. Акзегитовцы имеют обычай после праздничной службы, во главе с муллами, идти на кладбище, где муллы читают Коран во спасение душ усопших. В этом году не ограничились лишь чтением Корана. Мулла Абдулсаттаров произнес длинную проповедь на общественные темы. За ним выступил учитель татарского языка школы Шафигуллина Давлетша Ахмедшин (воспитанник и бывший учитель Галеевского медресе в Казани). После речи последнего поднимается Шафигуллин и своим, по обыкновению, резким и категоричным тоном начинает ораторствовать: «Спасибо вам, молодые муллы, вы всегда стараетесь за просвещение нас, темного народа. Народ вас когда-нибудь оценит. (Указывая пальцем на старого муллу Шакира Халитова). Вот смотрите, прихожане, на этого старого пса… Когда он вам во всей своей жизни говорил что-либо путное. Он не сделал во всей своей жизни ни сотой части и того, что сделали вот эти два молодых поборника просвещения только сегодня…».

Безусловно, эти слова возмутили всех присутствовавших на кладбище, и дело едва не закончилось побоями для З. Шафигуллина. Народ успокоился только при чтении Корана. Естественно, что агрессивное отношение предпринимателя к священнослужителю не способствовало увеличению числа его сторонников. Поэтому он практически постоянно встречал противодействие своим, даже самым благим начинаниям. Крестьяне не раз собирались вырубить прекрасный ивовый сад, посаженный З. Шафигуллиным на болотистой неудобице, пытались ломать ограду на благоустроенном им кладбище, бросали камни в окна его школы, оскорбляли учителей и шакирдов.

Скрытая ненависть к предпринимателю-реформатору, непредсказуемый и властный характер З. Шафигуллина смущали и его соратников, которые даже пытались сами освободиться от его чрезмерной опеки. Мулла В. Абдулсаттаров создал для этого общественную кассу, чтобы в финансировании прихода могли участвовать все члены общины.

Деятельность З.Ш. Шафигуллина в общественном движении татар вызывала резкое неприятие со стороны губернских властей. Преследованию подвергались даже его последователи. Так, в октябре 1911 года от своих должностей были отстранены ближайшие соратники Шафигуллина — муллы д. Акзегитово Ахметша Мухаметфатыхов, д. Бакырчи Ахметша Мухаметзянов, д. Чутеево Шарафутдин и Абдрахман Башировы. Позднее лишился должности и еще один акзегитовский сторонник Шафигуллина — мулла Вакиль Саттаров. Несмотря на это, предприниматель надеялся восстановить в правах бывшего имама. Между тем, сам Саттаров в 1913 году был настроен не так решительно, более того изменилось у него отношению и к своему скандальному покровителю. Современник отмечал, что «Саттаров жалуется на Шафигуллина, считая последнего виновником своего бедственного положения». Между тем, на его место акзегитовцы избрали сына Шакира Халитова — давнего оппонента Шафигуллина. Его сын Гарифзян Шакиров был выпускником Апанаевского медресе, в 1905—1906 годах участвовал в шакирдских волнениях, но с тех пор прошло много времени, и бывший шакирд-бунтарь был готов возложить на себя новые обязанности.

Загидулла Шафигуллин впоследствии начал осознавать пагубность непримиримой позиции. Устав от бесконечных расследований и доносов, явной оппозиции в родном селе, он обратился в Министерство народного просвещения и Министерство внутренних дел с просьбой указать на его противоправные действия, и если они имеются, наказать в соответствии с законом. Кроме того, он начал просить помощи у государственных инстанций в защите от противников и их угроз. В Акзегитово З. Шафигуллин намеревался сделать несколько крупных пожертвований на общественные нужды, а также ряд вакуфов в пользу мечетей, что могло значительно укрепить влияние среди единоверцев.

Вероятно, предприниматель сумел реабилитироваться перед прихожанами. Его медресе продолжали успешно работать, а село процветать. Слишком велико было влияние созидательной деятельности реформатора, которая со временем заставила забыть о несправедливых обидах и недостойных поступках.

Таким образом, для мусульманской буржуазии, в том числе Загидулле Шафигуллину, в период проведения преобразований в махаллях, неминуемо следовало придерживаться взвешенной, говоря современным языком, «центристской» позиции, умело балансировать между левым молодежным движением, «светскими мусульманами» и крайними консервативным слоями. Это позволяло без ущерба социальной стабильности осуществлять по-настоящему революционные реформы, укреплять идеологическую и материальную защиту российского ислама.

Загидулла Шафигуллин — непризнанный глава Акзегитово

Загидулла-бай был обладателем сильной воли и решительного характера, все это дополнялось его трудолюбием, выносливостью, терпением и бережливостью. Например, Зариф Башири приводил слова Шафигуллина о том, что «бедность — это очень плохое явление, но бедность идет от лености, из-за неумения правильно пользоваться полученным доходом». Он говорил, что нельзя дожидаться [лучшей доли] в деревне, а надо уходить на сторону, торговать, искать доход, а полученное беречь и приумножать. Это высказывание очень точно иллюстрирует его внутренний настрой. Да и в повседневной жизни Шафигуллин оставался человеком непритязательным, довольствовался малым, не тратил огромные средства на роскошь.

Но имевшийся капитал подкреплял его уверенность, поначалу он действовал довольно свободно, не обращая особого внимания на сложившиеся порядки. Он упрямо шел к своей цели. Например, крестьяне из деревни Большие Кушманы говорили о Шафигуллине, что «у него карман толстый, т. е. богатый, и с ним никто ничего сделать не может». Другие его современники подтверждали, что Шафигулин «человек богатый, почему имеет сильное влияние среди магометан, которые его ни в каких проступках не выдадут».

Высказывания Шафигуллина также подчеркивают его непоколебимую уверенность. Например, еще до начала жандармских расследований по поводу его персоны, до возникновения проблем со ставленниками-муллами, купец уверенно заявлял, что ему «ничего не будет» и вообще «с ним тягаться трудно». 50-летний предприниматель считал, что его финансовая состоятельность поможет разрешить все трудности, но он не подозревал об усилении реакции в стране и поисках внутренних врагов.

Шафигуллин имел манеру разговаривать с обычными людьми немного резким и категоричным тоном. Он не уставал доказывать необходимость просвещения и развития конкурентоспособности татарского народа. Его недоброжелатели сообщали правоохранительным органам, что купец ведет «свою агитацию» везде — на пароходах, в чайных, в деревнях Казанского губернии и других местах.

Люди, знавшие Загидуллу Шафигуллина, характеризовали его как человека умного и хитрого. Вместе с тем для некоторых он казался грубым, жестоким, необходительным. Некоторые боялись мстительности купца, поэтому не решались спорить с ним. Очевидно, лишь после усиления панисламистских дел в 1910-х годах, опираясь на помощь жандармерии и других органов власти, оппоненты Шафигуллина стали выступать открыто против него. На такие выпады он реагировал бурно, не скупясь на выражения.

За спиной купца-благотворителя шептались, что он практически неграмотный, едва научился читать и писать по-татарски. При этом уточняли, что к старости он все же преодолел этот недостаток в образовании. Если это было действительно так, то упорство Загидуллы-бая в освоении грамоты вызывает лишь восхищение. В целом, З. Шафигуллин создавал впечатление жизнерадостного, бойкого и развитого человека. Несмотря на «неграмотность», он отличался прогрессивными воззрениями и всю жизнь заботился о народном образовании.

Анализ жизненных перипетий Загидуллы Шафигуллина, его географических перемещений, личного окружения и взаимоотношений с односельчанами показывает, что у купца были определенные сложности с идентичностью. Безусловно, он себя четко осознавал как мусульманина. С этой составляющей «Я» Шафигуллина не было никаких проблем и его активная деятельность по строительству мечетей и медресе являются доказательством этого. Несмотря на серьезные изменения в материальном положении, смену социального статуса, он понимал, что процветание в торговых делах — это не только его личный успех, поэтому не ушел с головой в стяжательство, а тратил свои средства и силы на богоугодные дела. Как у мусульманина, у него была сильно развита социальная ответственность, он никогда не отгораживался от махалли, от своей деревни, от уммы. Его считали очень верующим человеком, единоверцы почтительно звали Загидулла хаджи, как человека совершившего паломничество в Мекку и Медину. Но не все принимали его таким. Например, некоторые злопыхатели подчеркивали, что «приближаясь к старости Шафигуллин раскаялся в своих грехах, сделался фанатично религиозным».

Однако в отношении других социальных ролей предпринимателя, прослеживается некоторая двойственность собственного восприятия. С одной стороны, Загидулла Шафигуллин был иркутским купцом 2-й гильдии. Но, надо особо отметить, что был он временным купцом. И это, на наш взгляд, очень важный момент. Загидулла-бай продолжал воспринимать себя жителем Акзегитово. В отличие от своего младшего брата, который после трехлетней службы в царской армии, окончательно обосновался в Иркутске и сразу, без оговорок, вступил в местное купеческое общество, Загидулла продолжал жить заботами родной деревни.

Благодаря своему упорству, он стал очень уважаемым человеком, но впереди его общественных заслуг шла молва о его богатствах. Между тем, для иркутских купцов он оставался очередным конкурентом, обыкновенным «инородцем». Если Шайхулла Шафигуллин стал единственным гласным-татарином Иркутской городской думы и пытался на муниципальном уровне решать проблемы местных мусульман, тесно общался с городскими купцами, вступил в иркутскую ячейку партии кадетов, то со стороны Загидуллы не было подобных попыток интеграции в городскую среду. Даже в Казани он так и не обзавелся собственным домом, хотя мог себе это позволить. Он предпочитал останавливаться в номерах «Сарай» и в самом татарском городе империи продолжал чувствовать себя человеком «временным».

Очень любопытен инцидент между муфтием и Шафигуллиным. Дворянин Султанов больно задел богача, назвав его «мужиком» и «дураком». При этом необходительный и грубый с сельскими муллами купец в случае с муфтием не стал отвечать тем же. Как передавал это событие Г. Ибрагимов, Загидулла хаджи взял в руки шапку и направился к выходу, разъяренный Султанов дошел до рукоприкладства, но и здесь предприниматель безмолвно вынес публичное унижение. Потом написал на него жалобу и довел дело до судебного разбирательства. Вероятно, З. Шафигуллин не хотел вести себя с муфтием как «мужик», поэтому принципиально разрешил конфликт законным путем. В результате, уважаемому чиновнику — муфтию — присудили почетный арест. Для купца же самым главным было признание вины Султанова, но при этом он не чувствовал себя до конца правым. По данным М. Магдеева, после того как купец узнал о наказании муфтия, то отправил ему телеграмму с извинениями за случившееся.

Загидулла Шафигуллин, оставаясь всю жизнь временным иркутским купцом 2-й гильдии, никак не хотел ассоциировать себя с деревенскими «мужиками». Но вся его общественная активность поначалу была связана только с Акзегитово и близлежащими селениями. Однако за годы отсутствия в родной деревне, он успел отдалиться от земляков. Старики помнили его еще босоногим пастушком, но не смели напомнить об этом солидному купцу с суровым взглядом. Не всем понравилось, что предприниматель стал поучать всех жизни, забывая о сельской иерархии, вольно обращался с общественными землями, что-то вечно строил и придумывал. Люди исподтишка наблюдали за «причудами» богача, пускали слухи о том, что богатство он нажил грабежами и воровством, а в молодости увлекался горячительными напитками и «имел слабость к женщинам». Известное дело, всегда находились злопыхатели, не все смогли принять успешность односельчанина, который был таким же, как все, и стал вдруг совершенно другим.

Возможно, именно таким отношением земляков объяснялись изменения в поведении З. Шафигуллина. Его природный смелый нрав с годами все больше проявлялся в виде властности и бескомпромиссности. Для распространения собственного влияния он избрал вполне типичный способ — строительство мечетей и медресе. С одной стороны, это говорило о его искреннем стремлении к просвещению простого народа, но, с другой, это был еще один путь для выработки уже «символического капитала». Для Шафигуллина-старшего крайне важно было признание его заслуг земляками. Он жил с этим чувством практически до самой смерти.

Например, в 73 года Загидулла Шафигуллин с грустью отмечал, что народ «его не понимает, и считает чуть ли не за врага, тогда как он всю свою жизнь посвятил заботам о нем». Слова о «враге» не были пустым звуком, некоторые озлобленные односельчане своими действиями выказывали истинное отношение к делам купца. Так, простые крестьяне стали растаскивать сваи, которыми Шафигуллин укрепил берег реки, не обращая внимания на то, что вода вновь стала размывать берега. Они выступили против строительства каменного моста через речку, хотя Шафигуллиным уже были подготовлены для этого камни.

Даже член Казанского губернского присутствия Н.В. Смирнов подмечал в 1913 году: «как это ни странно, но Шафигуллин не пользуется уважением местного населения и в среде его непопулярен до того, что временами чувствуется к нему некоторое озлобление. Сам Шафигуллин объясняет это ненавистью к нему мулл как к реформатору школы в данном районе, вырывающему у духовенства влияние над послушной до сих пор паствой». Безусловно, это очень точное замечание.

Интересно, что во взаимодействии с односельчанами Загидулла-бай иногда использовал третьих лиц. Например, правой рукой Шафигуллина был акзегитовский мелкий торговец Ахметсафа Талипов. В его лавке ежедневно собирались местные крестьяне и велись разные беседы. Они считали владельца лавки человеком опытным и прислушивались к его советам. Вероятно, акзегитовцы больше доверяли мелкому торговцу Талипову, который был гораздо ближе к ним, нежели успешному богатому предпринимателю Шафигуллину. Талипов не нарушал традиционный уклад деревни, не подвергал сомнению авторитет местных имамов, а реформатор Шафигуллин хотел переустроить все по-новому.

Пока муллы были его союзниками, деревенские жители молча наблюдали за происходящим. А когда один из имамов, Шакир Халитов, стал критиковать действия Шафигуллина, остальной народ присоединился к нему. Например, во время одного из конфликтов за оскорбление Шафигуллиным старого имама деревенская толпа хотела даже побить предпринимателя, но другому мулле удалось успокоить всех.

В 1911 году Загидулла-бай решил воспользоваться авторитетом приезжего муллы Габдуллы Гиззата Адикаева из Пензенской губернии и его устами воздействовать на своих земляков. Действительно, почетный гость в своей речи затронул и заслуги Шафигуллина перед акзегитовцами и призвал всех к миру. Этот эпизод еще раз показывает некоторые сомнения в душе категоричного и резкого купца, который продолжал нуждаться в поощрении со стороны односельчан.

Между тем, предприниматель не был лишен и таких черт характера, как смирение, он умел признавать свои ошибки и с возрастом все чаще искал компромиссные решения в общественных вопросах. К концу жизни его взаимоотношения с односельчанами наладились. Например, после получения вести о свержении царя в феврале 1917 года Загидулла хаджи собрал в мечети местных аксакалов, объяснил им суть происходящих в стране событий, а потом, собрав всех вместе, устроил небольшую демонстрацию с возгласами «Да здравствует свобода!».

Умер Загидулла Шафигуллин в возрасте 79 лет в родной деревне. Он пережил октябрьские события 1917 года, гражданскую войну в Поволжье, но не захотел уезжать из Акзегитово. Окончательно ослепший, бывший предприниматель скончался 8 мая 1919 года. Похоронен на деревенском кладбище — том самом, о котором так трепетно заботился при жизни.