Роман Карцев: «В России долбодубы неистребимы. Швондеров много и в Думе, и в жизни»
Как в 2004 году знаменитый артист общался с поклонниками в Казани
Настоящий одессит, у которого с детства проявилась страсть к сценическим выступлениям, — Роман Карцев в 2004 году приезжал в Казань и Альметьевск с моноспектаклем «Зал ожидания». Коллекционер Владимир Урецкий принимал тогда непосредственное участие в организации его концертов в республике. Подробности — в материале «Реального времени».
Итальянское первенство
Артист эстрады, театра и кино Роман Карцев в дополнительном представлении не нуждался. В 2004 году жителям Казани и Альметьевска удалось побывать на его моноспектакле по рассказу Семена Альтова «Зал ожидания». Спектакль был о том, что на земле мы проводим очень короткое время — остановка в вечности, не больше. По воспоминаниям коллекционера Владимира Урецкого, сам Роман Карцев говорил об этом спектакле следующим образом: «Я играю сегодня шесть или семь персонажей в моноспектакле «Зал ожидания». Тех, кто сидит в аэропорту. Грустного грузина, который говорит о войне и крови, о том, что Бога забыли. Или ростовского парня, такого шустрого, которому все равно, лететь — не лететь, он рассказывает анекдоты про Путина, Брежнева с прибаутками. Есть еще там такой псих, который всегда в аэропорту нервничает, грозит всех пассажиров взять в заложники, если опоздает на рейс»
Карцев признавался, что боится играть этого персонажа, непонятно, как шутить над этим теперь и стоит ли это делать вообще. «Это сегодняшний день, мы все нынче без профессии, без привычек, без дома, без себя, мы только ждем. Мы все живем в зале ожидания», — признавался Роман Карцев.
Владимир Урецкий вспоминает, что встречал артиста на казанском вокзале. Вместе с Романом Карцевым в вагоне ехали футбольные болельщики — в тот день был матч между «Рубином» и «Спартаком», поэтому артист вышел из поезда усталый, ведь уснуть мало кому удалось. При встрече не обошлось без разговоров о футболе.
— К футболу у меня особенное отношение. Дело в том, что мой отец был профессиональным футболистом, играл просто замечательно. Был левша, но и правой бил дай Боже! Потом он стал футбольным судьей. И сам я тоже играл в футбол, ведь в Одессе это национальная игра. Казань была не очень сильна в футболе — всегда во втором эшелоне, я же знаю, слежу за этим. Но вдруг появилась замечательная, интересная команда. Есть у вас и прекрасная баскетбольная команда, — признавал Роман Карцев.
При этом сам он, как оказалось, ни за кого не болел — лишь с удовольствием смотрел по кабельному телевидению игры футбольного итальянского первенства.
К эстраде не отношусь
Владимир Урецкий вспоминает, что с первой же минуты, как только Роман Карцев вышел из поезда, с ним сложились дружеские отношения, хотя характер у него был не самый простой.
Для поклонников творчества артиста заранее организовали прямую связь, чтобы лично пообщаться с самим Романом Андреевичем. Урецкий добавляет, что всем без исключения, конечно, было очень приятно дозвониться и задать вопрос любимому артисту, который общался очень корректно и на все ответил. Вот лишь некоторые из вопросов:
— С чем сейчас в России шутить опасно?
— С огнем. В Москве и Подмосковье сейчас неимоверное количество пожаров. Шутки с огнем плохи. А в смысле юмора опасности большой нет — говорить пока можно все, что хочешь.
— Хотелось бы узнать, кто на современной эстраде в разговорном жанре вам наиболее интересен?
— Пожалуй, нет таких. Я вообще к эстраде не отношусь. Всю жизнь играю в театр — в театр миниатюр. Сейчас в моде легкий такой юмор — шутки ради шутки. Галкин вот неплохо пародирует, но он становится однообразным. Хорошо работает Песков. Есть, есть талантливые ребята… Но в основном все скатываются в банальную пошлость. Сердючка, например, грудь надела и уже десять лет сводит всех с ума. В прямом смысле этого слова, потому что нормальный человек смеяться над этим не может.
— Но ведь Сердючка собирает целые стадионы...
— Это как раз показатель того, что у нас в стране много ненормальных.
На вопрос о феномене успеха «новых русских бабок» Карцев поделился своим мнением.
— Вот только что мне задавали почти такой же вопрос. Что сказать… Какое время, такая и эстрада. Постепенно все это пройдет. Но будет продолжаться до тех пор, пока на эстраде не появятся личности. А пока личностей нет. Есть желание развлекать публику. Они выходят на сцену, несут чушь, а публика ржет. А я люблю нормальный, здоровый смех, а не ржание.
Знаменитое чувство юмора вредило Роману Карцеву.
— Я иногда болтал ТАКИЕ вещи и ТАКИМ людям, что просто потом не мог очухаться и сам себе удивлялся. Были случаи, когда это мое безрассудство здорово вредило нашей работе. Я все понимал, но поскольку очень вспыльчивый, часто просто не мог остановиться… Даже осмелился сказать самому Райкину, что мой юмор лучше, чем его! И сразу же после этого пришлось написать заявление об уходе из его театра.
— И как отреагировал на это Райкин?
— Как… Он подписал заявление. Тут же…
— Вы пишете книги, я не знал...
— Это случилось неожиданно для меня самого. Уже после смерти Вити (Виктор Ильченко) я летел в самолете, летел долго, 16 часов, и вдруг что-то накатило… И начал писать воспоминания о том, как мы встретились, как работали. Лет десять прошло, пока это кто-то прочитал и посоветовал продолжать.
Не остался без внимания такой тип людей, как Швондер из «Собачьего сердца». «Приходилось ли с такими встречаться?» Ответ был однозначный:
— Конечно! В России эти долбодубы неистребимы. Швондеров много и в Думе, и в жизни. И Шариковых много. Знаете, я давно так не смеялся, когда смотрел по телевидению, как спорят Жириновский с Ампиловым. У меня была настоящая истерика. Такого хохота от себя я не помню.
Любовь к серьезному искусству
Что касается самого спектакля «Зал ожидания», то постановку зрители приняли очень тепло. Коллекционер Владимир Урецкий вспоминает, что после того, как спектакль закончился, в зале зажегся свет, Карцев еще долго стоял на сцене и общался со зрителями, которые не уходили со своих мест. «Кто-то поднимался на сцену, дарил цветы, фотографировался с ним», — добавляет Урецкий. Ему удалось пообщаться с легендарным артистом и после спектакля, который прошел с большим успехом.
— Я, как одессит, очень люблю серьезное искусство. Люблю трагикомедию, Феллини, где нужно думать и смеяться. Например, комедии Леонида Гайдая никогда не любил. Это все ускоренные съемки, хотя были прекрасные трюки, он был хороший режиссер, но мне это не нравилось. У моего любимого Чарли Чаплина всегда был смысл. То, что он сделал, должно быть учебным пособием для комических актеров. У него всегда есть чувство меры, это же фантастика, что он делал! Нельзя падать три раза, а можно только два. Вот кажется, что он сейчас опять упадет, а он не падает. Когда я впервые увидел телевизионный фильм «Семнадцать мгновений весны», я истерически хохотал! Думал, что это фарс, потому что такого идиотизма быть не может. Разведчика, который засекречен, могли поймать и расстрелять уже в первой серии! Единственное, там снимались хорошие актеры. То, что мы делали с Витей Ильченко, ни один человек на эстраде не делал ни до нас, ни после, ни сегодня. Мы с Мишей (Михаил Жванецкий) — одесситы, люди темпераментные. А Витя был спокойный, сдержанный, и он цементировал нашу троицу, сглаживал все конфликты. Это был уникальный человек. И сейчас, когда прошло много лет после его ухода, я мог бы наговорить ему массу ласковых слов. Тридцать лет жизни, тридцать лет работы. Это дуэт загадочной русской души и загадочной еврейской души. Мы никогда с Витей не ссорились. Один раз только было дело. Из-за девушки. Такая благородная была ссора. Не помню, кто ее привел, но она была очень красивая, и мы оба стали за ней ухаживать. И поссорились, неделю играли вместе спектакли, но не разговаривали. Потом мы ее выгнали, чтобы не портила нам жизнь, — вспоминал Карцев.
Об Аркадии Райкине вспоминал с большим уважением.
— Аркадий Райкин для нас был царь и бог. Это великий актер, которого мы наблюдали. Я семь лет стоял за кулисами каждый день, он взял нас из самодеятельности без театрального образования. Посмотрев наш спектакль во время гастролей в Одессе по пьесе Жванецкого «Я иду по улице», Аркадий Исаакович меня вдруг пригласил в свой театр, сказав: «Если вы согласны переехать в Ленинград, тогда идите и ждите — через два месяца мы пришлем вызов». Я тут же побежал, уволился с работы и сел ждать. Чудо свершилось — дождался. Едва начал работать, Райкин посоветовал: «У тебя слишком короткая фамилия, ее не запомнят, придумай что-нибудь другое — подлиннее». Хотя меня моя фамилия Кац устраивала, пришлось подчиниться. Было любопытно, как одну миниатюру он отшлифовывает, и она с каждым разом становится лучше и лучше. Он добивался, чтобы получилось блестяще. В этом была специфика нашего театра. Какая была атмосфера в театре, культура! Он требовал профессионализма, строжайшей дисциплины, высокой трудоспособности. В театре был полный запрет на спиртное. Не дай Бог от тебя будет пахнуть спиртным, даже на следующий день, сразу увольнял. А еще Райкин не терпел запаха чеснока, — рассказывал Роман Карцев.
Театр миниатюр Аркадия Райкина
В Казани Роман Андреевич был несколько раз. Например, выступление Карцева с Ильченко проходило в Молодежном центре, также Роман Андреевич в качестве почетного гостя приезжал на «ИКАРИАДУ им. А. Райкина», которую проводил студенческий клуб КАИ.
Нелишним будет напомнить некоторые детали биографии знаменитого артиста. Роман Карцев (настоящая фамилия— Кац) родился 20 мая 1939 года в семье настоящих одесситов в нескольких поколениях. Детство и юность его отца прошли на знаменитой Молдаванке, бабушка пекла пирожки и торговала ими на Привозе. Во время войны отец Романа служил в авиации — занимался обслуживанием самолетов, три раза получал ранения, но дошел до Берлина. Увлекался футболом, а ночью, когда все засыпали, слушал «Голос Америки». Мама Романа Карцева работала начальником ОТК, а затем парторгом на швейной фабрике. Из-за разности взглядов между родителями часто кипели нешуточные страсти. У Романа с детства было влечение к сценическим выступлениям. Юноша обожал выступать на эстраде, занимался в драмкружке. Местные блатные часто приходили смотреть на его выступления. В школе у Карцева была тяга к иностранным языкам. В 10-м классе юноша в совершенстве владел французским (одессита в нем не выдавало даже произношение), с легкостью играл спектакли на французском языке. Поведение в школе страдало: Роман часто гримасничал на уроках, пародировал преподавателей, но аттестат все же получил.
После школы отучился на наладчика швейных машин и устроился работать на фабрику по пошиву одежды «Авангард». Но сцена влекла. Театральная биография Романа Карцева началась в 1960 году в Одессе. Первую роль молодой человек получил в студенческом самодеятельном театре миниатюр «Парнас-2», который располагался на базе Одесского института инженеров морского флота. Худенький юркий юноша перевоплотился на сцене в трамвайного вора. Несколько раз Карцев пытался поступить в Московское цирковое училище, но его не брали из-за национальности. Вскоре в «Парнасе-2» началась постановка спектакля по пьесе Михаила Жванецкого «Я иду по улице», где Роману поручили сразу три роли, в которых впервые проявился талант юмориста. В 1961 году Карцев уехал из Одессы в Ленинград и устроился в Театр миниатюр Аркадия Райкина.
2 октября 2018 года на 80-м году жизни Роман Карцев скончался.
