«В первые годы существования Магнитогорска людей хоронили где придется»
Загадка заброшенного кладбища Магнитки: где находятся братские могилы расстрелянных, спецпереселенцев и комсомольцев-первостроителей?
Директор Магнитогорского филиала Института истории им. Ш. Марджани Салават Ахметзянов в сегодняшней авторской колонке «Реального времени» рассказывает о неизвестном кладбище в окрестностях Магнитки. Колумнист нашей интернет-газеты пытается узнать, чьи кости покоятся в братских могилах. Ведь город и металлургический гигант строили уроженцы не только Челябинской области, но и Татарстана, Башкортостана и других регионов — «вольные» комсомольцы, спецпереселенцы и заключенные.
Братские могилы у Димитровского поселка
Мое детство прошло на Димитровском поселке, одном из множества поселков левобережья Магнитогорска, которые в своей совокупности образовывали своего рода большую деревню при громадном металлургическом заводе. Рос я среди многочисленной родни, состоящей из семей раскулаченных летом 1931 года в деревнях Татарской АССР и сосланных на строительство Магнитки. Взрослые, оберегая детское сознание, в то время практически ничего не рассказывали о страданиях и ужасах первых лет ссыльной жизни, поэтому ничто не мешало быть обычным, вполне счастливым, советским мальчуганом. И никто не пытался воспитывать во мне дух некого мщения, пробуждать антисоветские настроения. Помню, как моя мама Камария, работавшая много лет учителем истории, постоянно повторяла: «Сынок! Думай, как велит наша власть, думай по-советски. Так будет безопасней для тебя!» Отличие было лишь в том, что детские годы протекали как бы на стыке двух культур — татарской и русской.
Димитровский поселок был для живущих в нем детей своего рода громадной, достаточно автономной от города вселенной. Им удавалось бывать везде и всюду не только внутри этого поселения, но и вокруг него, особенно на близлежащих горах. Но было место, которое мы старались обходить стороной, а именно — небольшое (с сотней могил) уже фактически заброшенное кладбище, находившееся сразу в конце поселка. Смутно помню, что старики говорили нам о некой «проклятости» данной территории.
Шесть лет назад возникло желание подробнее разобраться в своей семейно-родовой истории, которая тесно переплетена с прошлым нашего города. В ходе достаточно подробных изысканий изначальная, привычно легендарно-героическая история Магнитки открылась своей малоизвестной, теневой стороной, что лишь подтверждает философский постулат: «Белое не бывает без черного». Постепенно пришло понимание, что самым мрачным фактом тех времен была запредельно высокая смертность первостроителей, особенно спецпереселенцев и заключенных. Умерших было так много, что приходилось хоронить их в общих, «братских» могилах по типу блокадного Ленинграда.
Историк-краевед Геннадий Васильев периодически занимается поиском таких коллективных захоронений. В конце октября этого года он, обследуя территорию вышеупомянутого кладбища, под слоем земли и пожухлой травы вдруг обнаружил расколотую мраморную плиту с надписью: «Здесь покоится прах первостроителей города Магнитогорска. Захоронения 30-х—40-х годов». Вероятнее всего, эта плита была установлена бывшими спецпереселенцами четверть века назад, когда стало возможным выражать правду о прошлом. Геннадий Александрович принял решение инициировать создание нового памятного знака, воспроизводящего эту надпись.
Открытие этого памятного знака, где автору удалось побывать, состоялось 18 ноября в присутствии полусотни человек. В своем выступлении Геннадий Васильев сообщил о большом количестве очерченных провалами земли предполагаемых рвов и котлованов, где и хоронили ссыльных. По мнению историка, возможно, сюда привозили и трупы расстрелянных ОГПУ-НКВД. Он зачитал отрывок из книги воспоминаний Вениамина Каверина «Эпилог».
Учтенные и неучтенные погибшие
Известный советский писатель, автор «Двух капитанов», был в Магнитогорске летом 1930 года, но реальные впечатления об этом смог публично выразить только почти через шестьдесят лет. «По будущему городу бродили, спотыкаясь, умирающие от голода, мертвенно бледные женщины в невиданных мною чувашских или мордовских костюмах — жены или вдовы кулаков, работавших на стройках или тоже умиравших где попало. Кладбище росло скорее, чем комбинат». А может, это были татарские костюмы?
Интересен был и рассказ старожила этих мест Геннадия Сафронова: «Во времена раскулачивания здесь недалеко был спецпоселок Новотуковый. У меня бабка с дедом тут жили, их раскулачили и сюда свезли. Все раскулаченные работали на строительстве комбината. Жили в бараках, наскоро построенных: две печки и нары — больше ничего не было. Вот дед мой, бывало, едет на лошадке по поселку и собирает умерших с улицы — кто с голоду помер, кто замерз. Он их в сани — и сюда, на погост. Сюда всех свозили, голодный год был, да и болезней не сосчитать. Здесь за бугром — братская могила, трупы лежали, даже землей не припорошены».
Семьи раскулаченных ссыльных начали привозить на магнитогорскую стройплощадку в 1930 году, но особенно массово с мая 1931 года, что объясняется острой нехваткой рабочей силы. Магнитогорская ссылка продлилась восемнадцать лет до марта 1948 года. За данный период через местные спецпоселки прошло свыше 50 тысяч раскулаченных. Согласно архивным данным, максимальное количество ссыльных по состоянию на 1 октября 1931 года составляло 42,5 тысячи человек. Спустя пять лет на спецпоселках числилось лишь 21 тыс. чел., то есть вдвое меньше. Были две основные причины для столь стремительного уменьшения — массовые побеги и высокая смертность. Согласно отчету управления НКВД по Челябинской области, «умерло в Магнитогорской ссылке в 1933 году — 3 903 чел., а в 1934 году — только 567 чел.». В 1930—1932 годах ситуация на спецпоселках с массовой смертностью была еще хуже, поскольку воздействие таких факторов, как голод, холод, эпидемии, постоянный сильный стресс, изнурение от непосильного труда, отсутствие нормальной врачебной помощи, было еще сильнее. Значительную часть умерших составляли дети. По справкам горздравотдела за май — декабрь 1931 года по Магнитогорску, умерло 1 715 детей в возрасте до 15 лет. В 1932 году ситуация усугубляется — только младенцев до года умерло 2 034 чел.
Тщательный анализ списков НКВД по трем спецпоселкам (Центральный, Северный, Известковый) показал, что из всего списочного состава в 28 тыс. чел за пять лет (с 1 января 1931 года по 1 июня 1936 года) умерло около 7 тыс. чел., или четверть от общего количества. По архивным справкам известно, что в Новотуковом спецпоселке в 1931 году проживало 4 тыс. чел. С учетом 25% неумолимо неизбежной убыли число умерших здесь было не менее 1 тыс. чел. Надо учесть и то обстоятельство, что в списки НКВД не вошли несколько тысяч семей, в которых вследствие побегов и смертей не осталось в наличии ни одного человека. Совокупно с Новотуковым общая численность по спискам (1936 год) должна быть около 32 тыс. чел. Если вычесть эту цифру от 42,5 тыс. ссыльных, учтенных пятью годами ранее, то получается разница в 10 тыс. спецпереселенцев, большая часть которых подалась в бега (часто с гибельными для себя последствиями), а остальные (2—3 тыс.) умерли.
Соцгород с новым устройством
Новотуковый спецпоселок располагался на левом берегу реки Башик, с заросшими камышом берегами. Сегодня его территория является частью поселка Димитровский. После войны, как только разрешили, ссыльные начали вместо бараков переезжать в строящиеся своими силами индивидуальные дома с приусадебными участками. Поэтому не случайно одна из улиц поселка носит название Туковая. С весны 1931 года вновь прибывающие семьи ссыльных начали расселять по баракам, которые бывшие спецпереселенцы называли «камышовыми», поскольку были вынуждены постоянно укреплять продуваемые стены и протекающие крыши побегами камыша. К осени было построено 12 бараков и 70 землянок. Но часть спецпереселенцев была вынуждена жить в палатках до первого снега в октябре. Магнитогорский памятник «Первая палатка» в немалой степени относится к раскулаченным первостроителям.
Уже первые месяцы жизни ссыльных на данном спецпоселке сопровождались большим количеством смертей. Бывший житель Новотукового Е.Я. Осинцев (1907 г.р.), сосланный вместе с семьей из д. Мостовая Тобольского района Тюменской области, рассказывал: «Смертность на спецпоселках была такая, что хоронили в огромных траншеях и никто не может сказать кто и где покоится».
Известный магнитогорский музыкант и композитор, заслуженный деятель искусств России Р.М. Бакиров (1946 г.р.) вспоминает: «Семью моей матери Наили по фамилии Камалетдиновы в составе 11 человек раскулачили из деревни Рантамак Сармановского района Татарской АССР 21 июля 1931 года и по приезду в Магнитогорск поселили в Новотуковом поселке. В суровую зиму 1931—1932 годов скончались три ее младших брата и сестра. В 1934 году умерла ее мать, а в 1945 — отец. Точно знаю, что все они были похоронены в общих могилах совсем рядом со спецпоселком. В ближайшие недели хочу обязательно посетить место их захоронения, где установлен новый памятный знак!»
Мне представляется, что территория заброшенного кладбища и вокруг него является наиболее вероятным местом массовых захоронений. В 1930-е годы каждый из четырех спецпоселков имел свое близлежащее кладбище. Например, до сих пор существуют кладбища Северного и Известкового спецпоселков, где имеются весьма ранние могилы. В первые годы ссыльные умирали много и часто, а хоронить надо было быстро и рядом, в шаговой доступности. От Новотукового до заброшенного кладбища по прямой — не больше 500 метров. Местность вокруг поселка была пустынная и безлюдная. В пойме в те времена более полноводной (бывали даже наводнения) реки Башик хоронить было нельзя по санитарным нормам. Слева от спецпоселка были железнодорожные пути, что исключает эту территорию. Справа были земли будущего Димитровского поселка. Никогда не слышал, чтобы кто-то, копая фундаменты под новые дома или перекапывая личные огороды, находил какие-либо человеческие кости. На севере находятся индивидуальные наделы сада «Калибровщик», которые не могли быть выделены на месте каких-либо могил. Методом исключения остается только рассматриваемая нами территория. Но если не здесь, то где?
Магнитогорск строился как социалистический город будущего с принципиально иным устройством городской инфраструктуры, соответствующей новому человеку коммунистического будущего. Центром нового города являлся металлургический комбинат. Обязательно предполагалось строительство гостиницы, вокзала и аэропорта, магазинов, парков, жилых домов, школ и больниц, учреждений культуры. Но в генеральном плане города не оставалось места такому необходимому объекту коммунального хозяйства как кладбище. Поэтому в первые годы существования города людей хоронили где придется, на многих десятках больших и маленьких стихийных кладбищах. На огромной территории города в земле лежат останки тысяч тел спецпереселенцев, заключенных, расстрелянных «врагов народа», а также условно «вольных» горожан.
Бывший спецпереселенец, известный уральский писатель и поэт Басыр Рафиков (1921 г.р.), раскулаченный со своей семьей из г. Мамадыш Татарской АССР 11.06.1931 года, ныне живущий в г. Троицк Челябинской области, еще в 1991 году написал и опубликовал рассказ о магнитогорской ссылке «Город на костях». О содержании этого произведения весьма красноречиво свидетельствует уже заголовок. Можно предположить, что если археологи будущего через тысячу лет будут производить раскопки на месте нашего, уже древнего (как Казань сегодня) города, то они удивятся обильному и уже загадочно труднообъяснимому количеству человеческих костей в начальный период его существования.