Миссия вновь выполнима

Все современные боевики и приключенческие фильмы, включая их разновидности рода «шпионские и комедийные триллеры», условно тяготеют к двум разнонаправленным векторам. Одни к трагическому, где со зверино серьезными лицами разыгрываются драмы (тетралогия о Борне с Мэттом Деймоном, серия Ле Карре про агента Смайли). Другие к комико-приключенческим игрушкам, когда из каждой сцены торчат уши развлекающихся авторов: «мы тут авантюрными плюшками балуемся, играем в боевики» (весь Джеймс Бонд, «Индиана Джонс» и почти весь Альфред Хичкок). Фильмы-громозеки «Миссия невыполнима», стартовавшие частью, снятой главным специалистом последней четверти XX века по таким плюшкам Брайаном Де Пальмой, изначально были заряжены едва сдержанным дуракавалянием, продолженным Джоном Ву (тоже человеком, который когда-то умел по-детски сумасбродно малевать на экране боевики). И пятая часть «миссинианы», снятая автором сценариев к «Обычным подозреваемым» и «Валькирии», тяготеет к комико-авантюрной стихии уже безоговорочно. Это смешной и стильный винегрет из классики и модерна, избегающий чрезмерного гиперреализма во всем и от того кажущийся необыкновенной игрушкой из знакомых деталек, которая кубиком Рубика крутится в сознании еще долго после просмотра. Итан Хант, как и вся его команда, и антагонист — глава зловредного Синдиката — вообще не рефлексируют по сюжету, а скользят по нему, как того требуют от них надетые маски. Пятая «Миссия невыполнима» ко всему прочему, кажется, самая синефильская: возможно, потому, что у Кристофера Маккуорри режиссерского опыта не было совершенно, и он лишь повторил опыт предшественников, в частности Де Пальмы, который, как известно, с любовью тащил целыми кусками сцены из любимых фильмов, делая это с дурашливой игривостью десятилетнего ребенка. Пятая «Миссия» очаровывает прежде всего раскованностью и легкостью игры, которая моментально пожирает любые попытки зрителя выстроить монструозный образный ряд в удобоваримую смысловую линию. Парадокс, но она не кажется бессмысленной: она бессмысленна ровно настолько, насколько бессмысленно барокко или виртуозные примеры кинопостмодерна.

История пятой «Миссии» (Mission: Impossible — Rogue Nation, «Миссия невыполнима: Племя изгоев», далее MI-5) коренится в четвертой, но ее смотреть совершенно необязательно: как и любая детская игра, начинающаяся после долгой ночи в новый день с вечерней остановки, она самодостаточна. Отряд MI закрывает директор ЦРУ за как раз сверхъестественно-наглое наплевательское отношение ко взрослым смыслам и конструктам (Московский Кремль в руинах, например, из-за бесконечного непонимания сотоварищей Ханта культовой значимости сооружения и каких-то там дипломатических сложностей). MI — авантюрно-кинематографическое воплощение Карлсона, которому ничего не стоит оторвать от потолка люстру и устроить натуральный дебош в гостиной под восторженные крики Малыша. Противостоит этой компании детишек, для которых взрослые штанишки по-прежнему чересчур велики (Саймон Пегг с Джереми Реннером снайперски точно выбраны, чтобы сыграть именно такую «компашку» дворовых раздолбаев, которым по недоразумению выпадает возможность куролесить по всему миру, играя в шпионские игры), некий Синдикат, «Племя изгоев». В терминах великого прародителя таких вот шпионских киноигр Альфреда Хичкока и Синдикат, и основная тайна, за которой все здесь охотятся, это «макгаффин», нечто необыкновенно важное, имеющее грандиозное значение для персонажей фильма и всего человеческого муравейника, но по большому счету, с точки зрения мира взрослого зрителя, ерунда, которая лишь своим волшебным полем заряжает и выстраивает фильм и его авантюрную начинку в необходимый смысловой ряд. Должны же герои чего-то добиваться, что-то искать и не сдаваться? У Хичкока в одном фильме был идеальный и потому удивительно дурацкий «макгаффин»: уран в винных бутылках, в другом — мелодия песни, в которой зашифровано некое послание. В MI-5 это флешка с некими именами и банковскими счетами, хранящаяся у черта на куличках в каком-то оторванном от Сети компьютерном хранилище в Касабланке, одно колесо водного охлаждения которого кажется настолько нелепым, что даже опознание службой секьюрити проникающих в хранилище по походке в сравнении с ним — всего лишь требование нормы.

В компашку дворовых раздолбаев, любителей шпионских игр, каждый фильм гоняющихся за каким-то очередным «макгаффином», в MI-5 добавлена девочка по имени Ильза Фауст (шведка Ребекка Фергюссон). Для Итана Ханта она тоже становится «макгаффином», за которым он охотится по необходимости шпионской авантюры или же вследствие сентиментальной зачарованности. Ильза Фауст для «Карлсона и компании» представляется загадкой, связанной с Синдикатом, она носит не то две, не то три маски и меняет их по сюжетной необходимости (или по чисто дамской необходимости заворожить своей «загадошностью»). В шпионской терминологии она то ли двойной агент, то ли тройной агент — короче говоря, очаровательный «крот». В самой замечательной сцене MI-5 и по комико-авантюрной стихии, и по синефильской заточенности, и по режиссерской и операторской эквилибристики — в эпизоде с венской постановкой оперы «Турандот» Пуччини Фауст особенно заманчива. Напомним, в последней своей опере Пуччини рассказывают сказку Гоцци, где китайская принцесса Турандот — тоже своеобразный «макгаффин»: «Любой человек, который желает посвататься к Турандот, должен сначала разгадать три ее загадки. Если он потерпит неудачу, то будет казнен». Ильза трижды задает загадки герою Тома Круза (в темнице, в Вене и в Касабланке), и трижды Итан Хант оказывается как будто на волоске от смерти — тут ключевое, конечно, «как будто». Сцена в венской опере, где идет расфуфыренная постановка «Турандот» для респектабельных «випов» — это, конечно, кричащая отсылка к «Человеку, который слишком много знал» (версии 1956 года, в которой Хичкок триумфально повторил успех первой постановки, одновременно словно репетируя постановку своего шпионского шедевра «К северу через северо-Запад», снятой тремя годами позднее фильма-дедушки всей бондианы).

В «Человеке» сцена убийства была построена вокруг нот во время концерта в «Альберт-холле», выстрел должен был быть сделан во время удара в литавры (кажется). В «Миссии» киллеры австрийского канцлера тоже читают по нотам. При этой пусть и версии убийства Кристофера Маккуорри не достает гениальной простоты Хичкока, зато она выигрывает без преувеличения барочной пышностью постановки. Вместо одного убийцы тут три, и только один из них настоящий. Сценическое пространство, переполненное китайскими масками, — идеальные подмостки для нашей Ильзы Фауст и превосходное предвосхищение последующего развития сюжета, в котором от надеваемых и снимаемых с быстротой пулемета масок очень скоро начинает по-хорошему рябить в глазах. По-хорошему, потому что и так уже барочная пышность взвинчивается до триумфального абсурда, когда пружины или колки авантюры приводятся в движение с машинной быстротой стучащими по клавишам китайскими пианистками. Масочный абсурд рушит последние бастионы самого рационально-серьезно настроенного зрителя («Делайте что хотите, главное, чтобы было весело», — махнет такой зритель рукой). При этом абсурд не кажется бессмысленным, так как именно масочная композиция в очередной уже непонятно какой по счету раз играет на руку созданию атмосферы параноидального триллера. Только в отличие от драматически-серьезных триллеров типа сериала про Смайли с Алеком Гиннесом (где искали «крота» в британской разведке), в комико-авантюрных настоящие маски оказываются удобной наглядной метафорой тезиса «никому нельзя верить».

Собственно, и масочный абсурд, и «Турандот», и вся барочная конструкция авантюрного шпионского боевика уже не игриво и вполне очевидно смыкается с линией заигравшихся спецслужб, вызвавших к жизни своими не такими веселыми играми именно от звериной серьезности целевых постановок ЦРУ, ФСБ или MI-6 настоящего демона. Цель оправдывает средства, если цель — безопасность государства — условный маккиавелистский гимн любой государственной шпионской организации, в сравнении с которой безудержная игровая стихия отряда «Миссия невыполнима» привлекательна именно своей человечностью, пусть она тут маскарадна и комиксоидна по преимуществу. Пока ветхие спецслужбы стараются сохранять Ancien Régime, «старый порядок», вызванные ими же к жизни демонические гомункулусы собираются установить New Order или новый мировой порядок, явно отсылающий к нацистскому желанию перекроить карту Запада и построить Тысячелетний рейх (возможно, образы «Валькирии» с ее яркой нацистской эстетикой продолжают преследовать Маккуорри). Оказавшаяся прямо на поле бое гигантов детская песочница героя Тома Круза и его команды, которые и составляют по сути настоящее «Племя изгоев», чуть не затоптанная в самом начале, вырастает до размеров африканского Марокко, чтобы только в Касабланке нашим «Карлсонам» и их «любимице» Ильзе было удобнее играть и выходить «Давидами» против обоих «Голиафов». Иногда Итан Хант использует Ильзу в качестве пращи, но чаще всего мадемуазель Фауст в качестве той же пращи тушкой Тома Круза пользуется ради достижения своих интересов.

Если венская опера была кричащей отсылкой к великому Хичкоку, то Касабланка, своим названием сама по себе уже ставшая независимой от решений режиссеров аллюзией в одноименному великому фильму, здесь кажется истошным радостным киноманским воплем. Имя Ильзы Фауст, конечно (про поисково-загадочный кивок к персоне одноименной трагедии Гёте смысла, наверное, говорить нет), тоже «касабланковское» — так звали, как известно, героиню Ингрид Бергман Ильзу Лунд. Разбираться в решениях авторов тут вряд ли стоит: вероятнее всего, Ильзу назвали Ильзой просто так, одарив поклонников старого кино букетом аллюзий. И Касабланку как место действий прицепили уже якорем. Тем более что марокканский буксир тащит на себе еще один эпизод из хичкоковского фильма «Человек, который слишком много знал» (только фильм с Джеймсом Стюартом шпионски стартует в Марокко, а в MI-5 это фактически прелюдия к развязке).

Все это, однако, будучи милыми киноманскими шалостями, по-моему, во-первых, довольно изящно встраивается в гремящую спецэффектами шуточную конструкцию, где даже аллюзии на старое кино так или иначе, скорее, наследуют масочной стихии итальянской комедии. Но в то же время «касабланковский» прицеп с Ильзой Фауст вместо Ильзы Лунд, во-вторых, никак не мешает развернуться прекрасно поставленным экшен-сценам, лучшие из которых — подводное погружение в «колесо фортуны» компьютерного реактора и, разумеется, мотопогоня (вторая после сцен погонь в последнем «Безумном Максе» по крутости в этом году), — представляют собой дуракаваляние высшего пилотажа. И, наконец, в третьих, дуэт Круза с Ребеккой Фергюсон вшивает в разноцветную мозаику шпионского «адвентюра» важную для почти любого блокбастера лирическую линию, которая здесь, к слову, не тонет в сахарно-слащавом болоте, и ей не дают разрастись в бондовскую любовную линию (которой все равно судьба оборваться в самом финале). Завершая свой маскарад, авторы фильма в финале дают возможность Итану Ханту и Ильзе Фауст зарыться «кротами» в подземное царство, где «крот» Хант мог бы бросить мисс «двойному агенту» легендарную «касабланковскую» реплику («У нас всегда будет Париж!»), видоизмененную в соответствии с обстоятельствами: «У нас всегда будет Вена!» А «крот» Ильза — кивнуть, печально улыбнувшись, и ответить: «У нас всегда будет «Турандот». Как и директор ЦРУ (Алек Болдуин), помирившись с формальным офисным главарем банды «Миссия невыполнима», героем Джереми Реннера Уильямом Брандтом, в самом конце авантюрной Одиссеи мог бы бросить финальную фразу из классического финала «Касабланки»: «Мне кажется, что это начало прекрасной дружбы».

Кадры из фильма и трейлеры — с официального сайта фильма missionimpossible.com и из официальных групп в соцсетях