Всеволод Чаплин: «В отношениях с Эрдоганом российскому руководству надо отходить от застарелых представлений»

Что скрывается за заявлением Эрдогана?

Высоколобые эксперты могут принимать это или нет, но в мировой политике все большую роль начинает играть фактор личности — в том числе эмоционального, волевого, духовного состояния отдельных людей, их веры, их убеждений. Возможно, возвращаются времена, когда внутренний мир Черчилля, Сталина, Гитлера значил гораздо больше, чем экономические и геополитические реалии.

Заявление Реджепа Тайипа Эрдогана о намерении положить конец правлению Башара Асада — это шаг, продиктованный именно внутренним миром. Шаг, не укладывающийся в сугубо рациональные рамки. Турецкая армия пока делает в Сирии очень ограниченные успехи. Возникает и опасность соприкосновения турецких военнослужащих с российскими ВКС. Но для Эрдогана, судя по всему, важнее психологическое утверждение роли Турции в ближневосточном макрорегионе. Ради этого он не боится идти на конфликт — и на наступательные действия. Некоторые мусульмане ждут от него построения настоящего, а не медийно-террористического исламского государства. Было бы весьма недальновидно игнорировать эти ожидания и считать, что сам турецкий лидер к ним равнодушен.

«Для Эрдогана, судя по всему, важнее психологическое утверждение роли Турции в ближневосточном макрорегионе. Ради этого он не боится идти на конфликт». Фото pravda-team.ru

Вот почему при выстраивании дальнейших отношений с Эрдоганом российскому руководству надо отходить от застарелых представлений о том, что все в политике определяется нефтью, территориями, борьбой за личную власть или стремлением спокойно дожить до политической пенсии. В дело вступают факторы более сильные — и более значимые, как бы не отрицали их весомость рационалисты. Факторы веры, исторических амбиций, разных «городов на вершине холма», то есть именно те факторы, которых одновременно определяют построение личностей и цивилизаций.

Сильная фигура Трампа

Дональд Трамп — также фигура психологически сильная и готовая к наступательности. При этом мнение о поверхностном характере его религиозности верно лишь отчасти. В одном из интервью времен приближения к выборам нынешний президент-элект заявил: «Я протестант, я пресвитерианин. Большинство людей об этом не знает. Просто не знает. Я горжусь этим. <…> Если я буду баллотироваться и одержу победу, я буду величайшим (политическим, — прим. авт.) представителем христиан за долгое время».

В моменты конфликта ценностная ориентация может превалировать над осторожностью и расчетом. Не случайно так трудно идет подбор госсекретаря для новой администрации — этот человек не только призван быть каналом связи с внешним миром, а также республиканским (и даже демократическим) истеблишментом. Он должен хотя бы в чем-то идейно и духовно совпадать с хозяином Белого дома. У мормона Митта Ромни — кандидата, практически идеального с прагматической точки зрения, этого, похоже, не получается.

«В ближайшие месяцы Россия будет стараться договориться с Трампом, и это неплохо — ведь впервые за все последние десятилетия по обе стороны Берингова пролива руководят лидеры, ассоциирующие себя с «правой» повесткой дня и с традиционными ценностями». Фото thesun.co.uk

«Честное противостояние»

В ближайшие месяцы Россия будет стараться договориться с Трампом, и это неплохо — ведь впервые за все последние десятилетия по обе стороны Берингова пролива руководят лидеры, ассоциирующие себя с «правой» повесткой дня и с традиционными ценностями. Психологически таким людям проще понять и принять друг друга, чем в случае с парой «традиционалист» — «либерал». Однако если сторонники мультикультурализма и толерантности редко предпочитают идти на открытый конфликт и даже редко озвучивают свои глубинные убеждения, то люди веры, люди ценностей больше способны на прямое и честное противостояние.

А конфликт, между прочим, может начаться с чего угодно. С той же Сирии или Украины. Со споров о натовских или российских базах в том либо ином регионе. Для Трампа принципы и психологическая наступательность, особенно в экстренных ситуациях, могут оказаться важнее расчета. И это, как и в случае с Эрдоганом, нельзя не принимать во внимание.

Наша линия также должна быть наступательной — и основанной на вере, убеждениях, воле. Попытка скрыть свои намерения, хорошая для спецслужбистов/дипломатов, может сыграть в политике ценностей очень недобрую роль. И лучший способ избежать большого конфликта в будущем — с самого начала заявить о своем видении будущего, не прячась за общие слова о «мире, дружбе и справедливости». Сказать о мере глобальной ответственности нашей страны — и об особой ее ответственности в зоне православных стран, некогда входивших в Российскую империю и СССР. Сказать о праве защищать этнических соотечественников и единоверцев (в том числе традиционных мусульман, единоверных нашей исламской умме). Сказать о важности приятия государств с разным общественным устройством — от северокорейского до иранского. Сказать о ценностях, которые для нас выше прав человека — и даже выше мира. Именно это позволит, в случае обострения обстановки, избежать, по крайней мере, обвинений в нечестности и обмане. А для Трампа, как и для Эрдогана, аргумент «что ж вы раньше нам не сказали» может оказаться внутренне очень весомым.