Наиль Яруллин, медресе «Мухаммадия»: «Я здесь 20 лет работаю… Уже устал, надо что-то делать»

«Мы и так учредители, медресе наше»

На прошлой неделе в казанском медресе «Мухаммадия», которое считается главной кузницей мусульманских кадров республики, официально сменился глава. Руководивший на протяжении 20 лет учебным заведением Наиль Яруллин уступил кресло главы учебного заведения муфтию Татарстана Камилю Самигуллину. Сам Яруллин стал первым заместителем ректора по общим вопросам. Такое кадровое изменение взбудоражило мусульманскую общественность региона.

Между тем председатель Духовного управления мусульман РТ Камиль Самигуллин в беседе с корреспондентом «Реального времени» поспешил заверить, что фактической смены руководства не было и никто не увольняется. Решение, по его словам, было продиктовано желанием улучшить работу учебного заведения.

— Кто такой муфтий? Имам каждой мечети, ректор каждого медресе. Поскольку это медресе теперь под боком, логично, что мы объединим эти комплексы. Как я раньше отвечал за это все, так и остается. Вопрос был в незаконных постройках, что-то неправильно оформлено. Были недочеты, было много предписаний от административных органов по зданию, оно было в аварийной ситуации. Мы что, должны ждать, когда оно упадет? Мы и так учредители, медресе наше. Когда из одного своего кармана в другой перекладываешь — это разве кто-то у кого украл? Здесь должен быть порядок, — прокомментировал Камиль хазрат.

«В республике есть такие медресе, требующие большего вмешательства»

Однако не все мусульмане республики согласились с такими доводами муфтия. Например, доцент кафедры гуманитарных дисциплин Российского исламского института и преподаватель КФУ Резеда Сафиуллина-Аль-Анси назвала такое кадровое решение поспешным. По ее словам, такое постановление принималось за закрытыми дверями без учета мнения административного и преподавательского состава медресе. Больше всего ее возмутило, что ДУМ РТ не проинформировало об этом событии общественность через свой сайт.

— Если Самигуллин хочет взять под свой контроль работу медресе, то и брал бы как муфтий. Зачем для этого становиться ректором? Муфтият должен брать под контроль все учебные заведения, которые касаются мусульманской уммы. В республике есть такие медресе, требующие большего вмешательства, там больше проблем, — подчеркнула Сафиуллина.

Она отметила, что «Мухаммадия» — это брендовое явление, которое является достоянием всех мусульман России.

— Верующие совместно возвращали это заведение, протестовали, стояли пикетами. Теперь это alma mater многих мусульман. А те, кто сейчас распоряжается судьбой учебного заведения, не стояли у этих истоков. Надо осторожно принимать такие решения. Надо было довести до общественности. Вся умма кипит, — высказала своем мнение корреспонденту.

«Это было неожиданно. Но потом все поняли»

Чтобы уравновесить весь спектр мнений, «Реальное время» решило обратиться к «герою дня» — снятому ректору, который поднимал учебное заведение на протяжении последних 20 лет.

— Наиль хазрат, в связи с чем произошла такая кадровая перестановка? Чем было продиктовано такое решение?

— Учебный процесс идет, все хорошо, но нужны большие финансовые вливания для ремонта. Медресе — это все-таки памятник архитектуры, а у меня нет возможности все это находить. А в остальном учебный процесс у нас сохраняется, работа продолжается, а то, что пришел новый руководитель — это однозначно будет вливание средств на ремонт, восстановление. Здесь нужен не только косметический ремонт, тут нужно все делать капитально. Да и я здесь уже 20 лет работаю… Все равно уже устал, надо что-то делать. Когда человек 20 лет на одном месте — это все равно слишком долго. Это очень много.

— В итоге, кто вас снял с должности?

— Это совместное [с ДУМ РТ] решение. Мы решили, что медресе возглавит наш духовный лидер, муфтий Камиль Самигуллин. У него возможностей больше, в финансовом плане в том числе. Он узнаваем и в России, и за рубежом. Вообще, инициатор — это наше духовное управление. Ну, смотрите, здесь был целый комплекс: дом Галимджана Баруди, мечеть — памятник, которому почти 150 лет, в который огромные деньги вложили, отремонтировали. Инициатором всех восстановлений всегда было ДУМ РТ. Я также являюсь членом президиума Духовного управления. Конечно, я поддержал это решение. Мы же духовные люди, мы только за то, чтобы было лучше нашему духовенству.

— Как вы думаете, почему такое важное для Татарстана решение прошло практически незамеченным в СМИ?

— Ну, а зачем эта информация нужна? Чтобы кто-то использовал это, «нагрелся» как-то? Кто знает — тот знает. Учеба идет, я ничего не потерял, может быть, мне даже и лучше стало, поспокойнее.

«Тридцатого года пожарную вышку в Кировском районе ломают, уже вон какой шум подняли, а у нас-то вообще здание старое. Поэтому нам было очень с ними трудно, они все время предписания писали-писали. Отвалился кусок штукатурки, и как будто бы мы в этом виноваты». Фото Олега Тихонова

— Как вы к этому отнеслись? Как это восприняли ваши коллеги, преподавательский состав, шакирды?

— Все изменяется только в лучшую сторону. Я отношусь к этим изменениям только положительно. Я к этому уже был готов, потому что идут преобразования, вливаются большие деньги от конкретных людей, а мне очень трудно разговаривать, например, с министерством культуры, с властями. Тут даже, чтобы гвоздь забить в стену, надо было согласовывать это с министерством культуры. То есть у меня очень много времени уходило на светскую работу, духовной жизнью не было времени заниматься.

Пускай они решают там. У нас штат маленький, финансирование маленькое, а в ДУМ РТ сейчас юристы сидят, экономисты, архитекторы — в общем, им это все будет легче делать. Это же памятник архитектуры, даже согласовать оттенок краски — это опять-таки… Тридцатого года пожарную вышку в Кировском районе ломают, уже вон какой шум подняли, а у нас-то вообще здание старое. Поэтому нам было очень с ними трудно, они все время предписания писали-писали. Отвалился кусок штукатурки, и как будто бы мы в этом виноваты.

Если говорить о коллегах, то, конечно, это все было неожиданно, но поймите, в нашем учебном заведении есть такая точка зрения, что мы всегда подчиняемся нашему духовному лидеру муфтию, поэтому то, что он возглавил наше учебное заведение, — это нормально. Было, конечно… Но потом все поняли. Процесс идет, учеба идет, все нормально у нас.

Борьба за памятники архитектуры и смена должности

— Наиль хазрат, расскажите, как возрождали ваше учебное заведение. И что вы можете назвать своим самым большим достижением на посту руководителя?

— Я проработал на посту ректора не совсем 20 лет, на 2—3 месяца меньше, а до этого я работал обычным преподавателем около трех лет. Самое большое достижение, на мой взгляд, — это то, что мы эти здания сохранили, что их не продали, не приватизировали, и сейчас они принадлежат мусульманству. У нас есть целый комплекс, несколько зданий из которого успели продать. Они сейчас в частной собственности находятся, как аппендикс, стоят возле нас. А мы в 1992—1993 годах боролись за эти здания, но они уже были переданы на 49 лет другой организации коммерческой. И учебный процесс, конечно. Мы 20 лет не просто так проработали, наше медресе знают, у нас много учеников по всей России. Татарское духовенство все-таки после 90-х годов — практически на 80% наши выпускники.

«Если говорить о возрождении медресе, то в 1993 году был такой первый ректор Валиулла Якупов, который и занялся этой работой. Тогда был зарегистрирован устав, собрали учителей, произвели первый набор и начали преподавать». Фото islam.ru

Если говорить о возрождении медресе, то в 1993 году был первый ректор Валиулла Якупов, который и занялся этой работой. Тогда был зарегистрирован устав, собрали учителей, произвели первый набор и начали преподавать. Здание тогда нам еще не было передано, так что мы работали в мечетях, в других арендованных помещениях. С этого времени уже процесс пошел, в 1996 году я стал руководителем, и мы вместе с Валиуллой Якуповым продолжили работу. Средств, чтобы что-то строить, у нас не было, поэтому все внимание мы уделяли образованию.

— Какую должность вы теперь будет занимать в медресе?

— Сейчас я первый заместитель по общим вопросам в медресе, я уволился, и приняли меня заново. Я буду преподавательской работой заниматься, я никуда не ухожу. Коллектив также сохраняется, все мы остаемся на местах. Никаких перестановок нет.

«Выходцы с Кавказа должны учиться на Кавказе»

— Муфтий Камиль хазрат Самигуллин сказал, что к работе медресе имеется ряд претензий. Можете пояснить, о каких именно претензиях идет речь?

— Ну, претензий у нас много, всяких предписаний от всяких служб, от министерства культуры, по СанПиНу, от пожарной инспекции. Всегда предписания были, но мы их всегда исправляем. В старом здании невозможно, чтобы их не было. Например, по новому законодательству надо делать медицинский кабинет, и мы должны иметь лицензию, как обычная поликлиника, но в наших условиях это невозможно. И это только одно предписание. Поэтому сейчас нужны большие денежные вливания, чтобы все это исправить. По учебной части претензии были, наверное, но это наши внутренние претензии. Если говорить о хозяйственной части, то точно не было претензий.

— Муфтий также сказал, что преподавание в медресе будет вестись исключительно на татарском языке, как и все проповеди в мечетях РТ. Не будут ли ущемлены в своих правах нетатароязычные мусульмане (выходцы с Кавказа, Средней Азии, русские неофиты)?

— Вы спрашивали про претензии, может быть, это одна из них. Но скажу, что выходцы с Кавказа должны учиться на Кавказе. Я отлично знаю их учебные заведения, они очень хорошие. Если говорить о Средней Азии, то там тоже есть учебные заведения, но многие приходят сюда, чтобы адаптироваться в нашей российской жизни, выучить хорошо язык, поэтому, если они хотят учиться, то почему они также не должны изучать татарский язык?

«Если мы едем в Турцию, то там все на турецком, едем в англоговорящие страны — учимся на английском. Я учился в Бухаре при Советском Союзе на узбекском языке. Почему должен страдать татарский язык из-за чего-то?» Фото e-islam.ru

Например, если мы едем в Турцию, то там все на турецком, едем в англоговорящие страны — учимся на английском. Я учился в Бухаре при Советском Союзе на узбекском языке. Почему должен страдать татарский язык из-за чего-то?

Татарский язык в медресе у нас преподавался, но мы на него не делали ставку. Этот язык преподается в школах, университетах, нет необходимости его еще преподавать. Те, кому это действительно нужно, выучиваются.

По поводу того, отпугнет ли это потенциальных студентов: у нас их и так не очень много. Заочное вечернее отделение у нас практически всегда преподавалось только на татарском языке, люди его учили, а на дневном… Если человек не понимает, то ему все равно подскажут, расскажут. Это никого не должно отпугнуть, я думаю.

— Как будет развиваться медресе? Что в ближайших планах учебного заведения?

— В первую очередь надо сделать современный ремонт. Здание старое, перекрытия деревянные — это очень опасные вещи. На Пушкина вот здание сгорело — у нас точно такое же строение, которое надо разбирать, оставлять только стены, делать новые перекрытия. Тут очень много работы.

Еще скажу, что сейчас в Казани развиваться трудно, а у нас в планах есть постройка общежития, но это со временем придет. А если говорить об образовательной системе, то никаких глобальных изменений не планируется.

Религиозная семья и чересчур далекая Булгарская академия

— Наиль хазрат, а не могли бы вы рассказать о том, как вы впустили религию в свою жизнь?

— Я вырос в религиозной семье, после армии в 1987 году я уехал учиться в медресе «Мир Араб» в Бухаре. Потом я учился в разных местах, был на практике за границей. Это было в 90-е годы, когда открылась страна, я везде понемножку побыл. Турецкий язык немного знаю, арабский знаю. А по приезду я преподавал в медресе 1000-летия ислама, и через какое-то время перевелся в медресе «Мухаммадия» — преподавал арабский язык, шариатские предметы.

«Когда в 1967 году встал вопрос о назначении имама этой мечети, это общество религиозных деятелей, так как мой дедушка был среди них самый молодой (ему тогда было где-то 62 года), попросило его возглавить мечеть, чтобы она не закрылась». На фото имам Габдульхабир хазрат (второй слева) и члены приходского собрания. МечетьМарджани, Казань

— К слову о религиозной семье: насколько мне известно, ваш дед был имамом мечети «Аль-Марджани» еще с советских времен...

— Да, он с 1967 по 1994 год работал в мечети «Марджани». В то время было довольно много исламских ученых, они прошли ссылки, каторгу, но после войны начали друг друга искать. Они в основном сконцентрировались в Казани, собирались и общались как раз в мечети «Марджани». И когда в 1967 году встал вопрос о назначении имама этой мечети, это общество религиозных деятелей, так как мой дедушка был среди них самый молодой (ему тогда было где-то 62 года), попросило его возглавить мечеть, чтобы она не закрылась. Я не говорю, что он был самый грамотный, самый ученый — он просто был самый молодой.

Он сам 1905 года рождения, где-то до 1918 года проучился в медресе «Мухаммадия» а когда его закрыли, перешел в медресе «Касыймия», которая за Апанаевской мечетью. А потом, когда у него умер отец, который был имамом в деревне, его туда вызвали и он где-то три года там проработал. Затем началась коллективизация, и он был вынужден покинуть эту деревню. Всю жизнь он проработал в Казани на мебельной фабрике, но в то же время поддерживал связь со своими учителями, а когда вышел на пенсию, возглавил мечеть.

После него осталась большая библиотека, она вся у меня, рукописи и прочее. Когда ему было 100 лет, Валиулла хазрат выпустил книгу с его проповедями. Они все были записаны арабскими буквами, а он их перевел и выпустил как книгу на татарском языке.

— Не могу не спросить вас о проблеме распространения экстремистских взглядов в образовательной сфере. К слову, буквально во вторник в Казани прошла конференция, на которой обсуждался этот вопрос...

— Да, радикальные взгляды распространяются из-за невежества. Даже сейчас есть многие исламские ученые, которые говорят, что при Советском Союзе, при коммунизме, религии не было. Это не так, просто быть религиозным было не модно. А сейчас надо просто просвещать.

Она далеко от цивилизации находится. Она будет работать только с определенным кругом лиц. Расстояние все-таки серьезное — 200 километров о Казани. Но это мое мнение, может быть, я ошибаюсь

В Исламе, особенно у татар, обучение считается как поклонение. Татары всегда учились, даже до революции практически 100% татар умели писать и читать, потому что во всех мечетях образовывались школы, в которых население обучалось. В настоящее время надо максимально привлекать людей, обучать, а мы их не обучаем, и вместо нас их обучают экстремисты.

Еще скажу, что необдуманно сажают в тюрьму таких людей. Тюрьма для таких проповедников — это лакомый кусочек, потому что заключенные как раз находятся в поиске истины, а экстремисты их обрабатывают. Им там никто не мешает, все условия, можно сказать, созданы.

— А как думаете, открытие Болгарской исламской академии изменит ситуацию в лучшую сторону?

— Я на этот вопрос не готов ответить… Во-первых, она далеко от цивилизации находится. Она будет работать только с определенным кругом лиц. Расстояние все-таки серьезное — 200 километров о Казани. Но это мое мнение, может быть, я ошибаюсь.