Евгений Варламов: «Благодарен Яремчуку, что не жалел меня на тренировках»
Бывший игрок сборной России благодарен всем своим партнерам по «КАМАЗу»
«Мы переехали в Челны, потому что «КАМАЗу» требовался дубль»
— «Идель» позволила вам стартовать во взрослом футболе, но затем была развилка с тремя камнями. Кто-то, как игроки юниорской сборной России Мазитов, Топунов, поехали в Нижнекамск, где уже была большая «банда» казанских. Кто-то остался в Казани, например, Антон Снегуренко, Альберт Насыбуллин или Павел Прыгунов, ваш будущий партнер по «КАМАЗу». Им в те годы пришлось перебиваться с хлеба на доширак. Ваш путь был самым тернистым изначально, поскольку лежал в Набережные Челны, в команду высшей лиги чемпионата России.
— Опять же, возвращаемся к Александру Лавровичу. Из «Идели» в «Рубин» готовы были взять только нескольких футболистов, а «КАМАЗу» потребовался дубль, поскольку команда выходила из первой лиги в высшую, а там дублирующий состав был необходим по регламенту. «КАМАЗ» обеспечил себе переход в высшую лигу за семь туров до конца чемпионата и начал задумываться о будущем. Нам устроили просмотр в виде товарищеской игры в Челнах с молодыми футболистами «КАМАЗа», мы проиграли 1:2. Но Валерий Четверик нашу игру оценил и через неделю приехал в Казань. Что важно, он пообщался с родителями, убеждая их отпустить нас, 18-летних, в другой город. Заверил, что с проживанием проблем не будет — это общежитие, плюс на клубной базе за городом, в поселке Федотово.
— Наиль Садыков, казанец, игравший в Челнах за другую команду, КАЦ-СКИФ (там еще и Адьям Кузяев играл, отец сборника Далера Кузяева), говорил, что воспоминания о семейном общежитии врезались в память запахом жареной селедки. Когда местные вьетнамцы ее жарили, то запах распространялся от первого этажа до последнего и обратно, сводя с ума даже соседствующих с людьми тараканов.
— У нас было другое общежитие, хотя тоже семейное, но все было цивильно. Гости могли находиться до девяти вечера, записываясь на вахте с паспортами, откуда вахтовик поднимался в случае каких-то нарушений. Если не мог справиться самостоятельно, приезжала милиция, но такое случалось крайне редко. Опять же, надо понимать реалии того времени и нашего нахождения в нем: мы были молодыми футболистами в начале спортивного пути. И наша задача заключалась в том, чтобы выкладываться в тренировочном процессе на 100 процентов и меньше болтать языком. Это и был мой путь: сопеть и работать. Понятно, что партнеры по «КАМАЗу» были более мастеровитые, чем ранее, в Казани. Когда они видели, что ты стараешься, то не гнушались подсказывать, делиться нюансами, часть из которых я до сих пор помню.
«Поначалу я поступил учиться в институт культуры»
— Только переехав в Челны, вы попали в студенческую сборную страны и поехали в Баффало на Универсиаду 1993 года. В начале 90-х годов зачастую клубы формировали сборные страны, включая юниорские и молодежные, на базе своих игроков, поскольку у федерации на это просто не было денег. Вы, кстати, поехали туда студентом челнинского спортинститута?
— Да, как и большинство партнеров по Казани. Правда, поначалу, еще в Казани, я поступил на учебу в институт культуры, как и, наверное, знакомый вам Андрей Сергеев. (Это судьба! Ректором института культуры в те времена был Раис Беляев. А с 1969 по 1984 годы Раис Киямович руководил челнинским горкомом партии). Но массовика-затейника из меня не получилось, поскольку отучился там только один год — переехав в Челны, мы перешли на учебу в челнинский филиал Волгоградского института физкультуры (уже упомянутый КАЦ-СКИФ — это футбольная команда вуза на финансовой базе «Камазавтоцентра»). Кстати, замечу, что финансовые возможности КАМАЗа позволяли отправлять нас не только на универсиады, но и в составе туристической группы на чемпионат мира 1994 года в США.
— А могли бы и в национальную сборную попасть под руководством своего будущего тренера по ЦСКА Павла Садырина, у которого были проблемы из-за «Письма 14» отказников.
— (Смеется). Зеленый я был для того состава.
— Вы-то зеленый для национальной сборной, а как попал в студенческую сборную Виктор Панченко, которому на момент поездки в Баффало было 30 лет, при том что в регламенте указан возраст футболистов — от 18 до 28 лет.
— Этого я не знаю. Касаемо самой поездки, мы тогда ходили по Америке, как по Луне. Все в диковинку, буквально каждая минута с эффектом вау! Что в Олимпийской деревне, где мы жили, что при выходе в город. В память врезался холодный чай в железных баночках, который я распробовал, и он стал моим любимым напитком года на три. Поскольку, даже родившись в Казани, к «национальному» татарскому напитку, чаю с молоком, я не приучился, в том числе потому, что молоком напился в глубоком детстве, с грудничкового возраста, когда у меня появилась возможность выбора, то начал пить чай только с лимоном. Из футбольных воспоминаний отмечу, что наш голкипер Руслан Нигматуллин провел несколько игр в нападении, поскольку Захарчук в раме был надежен, а полевых игроков не хватало. Если не ошибаюсь, Руслан даже забил кому-то. Правда, гол тот записали на кого-то из партнеров.
«После посещения концерта Стиви Уандера я часа три находился под впечатлением»
— Как говорят во время тоста: чтобы два раза не вставать, расскажите заодно и про Фукуоку-1995.
— Туда поехал немного другой состав (обе универсиады отыграли Варламов, Захарчук, Евгений Дурнев, Владимир Клонцак. Что любопытно, по одним данным Роберт Евдокимов играл на обеих универсиадах, как Панченко в Баффало, по другим — их в составе 1993 года не было). Сама страна запомнилась уважительным отношениям к людям, с этими поклонами во время приветствия и прощания и едой разных народов мира. В то время как в Америке преобладали европейская еда и местный фаст-фуд. В Японии мы рыбу просто горстями ели и впервые попробовали суши. (От себя добавим, что среди соперников Варламова был нигериец Эммануэль Олисадебе, который на чемпионате мира 2002 года сыграет за сборную... Польши).
Когда мы уже вышли в полуфинал, то вместе с Валерием Четвериком в Фукуоку приехал тогдашний мэр Челнов Рафгат Алтынбаев.
А еще мы съездили на концерт Стиви Уандера. Причем совершенно случайно: гуляли по олимпийской деревне, и гид нашей команды предложил поехать — без билетов, просто сесть в автобус, который отправлялся на стадион, на концерт. Только зашли, а там звук — ба-бах, и я сразу погрузился в происходящее на сцене. Просто ошарашен был! Все было шикарно — песни, звук, и настолько все понравилось, что по возвращении в олимпийскую деревню я еще часа три находился под впечатлением от пережитого.
— Я захотел тему универсиад осветить не во временной последовательности, чтобы остановиться на «КАМАЗе», чей уровень рос от года к году. Уже в год вашего дебюта в 1992-м — это Панченко, Николай Колесов и Владимир Пивцов из советской высшей лиги. Далее в составе появились игрок сборной СССР Иван Яремчук, игрок сборных России и Грузии Арик Цвейба, игроки сборной Таджикистана и Молдовы Алимжон Рафиков и Борис Тропанец. Еще сезон — и Сергей Кузнецов с Сергеем Пучковым с Украины. Год Фукуоки — российский студент, затем игрок сборной Туркменистана Андрей Завьялов, Александр Каратаев, транзитом из «Баварии» в «Майнц»...
— Многие из перечисленных вами оказали большое влияние на мою карьеру. С Цвейбой, помню, мы гуляли по лесопосадке в Федотово, так он на шишках начал мне демонстрировать вариативность командных построений и перемещений в защите. (Буквально, как Василий Чапаев на картошке). Вспомню еще местного игрока Юрия Кузнецова, который, несмотря на свой небольшой рост, выиграл у меня на двусторонке шесть из десяти единоборств в воздухе. Я в шоке — как так! И спасибо Юре, что в раздевалке он мне объяснил в чем дело, и уже в следующий раз количество выигранных единоборств поменялось. Алимжон Рафиков дал мне такой пинок...
«Алимжон Рафиков сказал, что я должен бегать на полусогнутых»
— Недавно он мне звонил в связи со смертью своего партнера по «Памиру» и «Зениту» Вазгену Манасяну и выражал желание пообщаться с вами, как вы приедете. Получается, Алимжон Кашафович, не судьба....
— Да нет, что вы, обязательно встретимся! Тем более что за подобные «пинки» я благодарен, поскольку он в какой-то степени волшебный. Это было, когда я играл на сборах на тартановом покрытии, отчего у меня ноги были в крови, после падений. Алимжон объяснял, а потом пнул меня так, что ноги сами собой подогнулись, и сказал, что «вот так, на полусогнутых, ты и должен бегать, никогда не упадешь». И это был ценнейший совет от одного из лучших персональщиков советского футбола 80-х годов. А Сергей Кузнецов приехал не с Украины, а из Будапешта, где играл в чемпионате Венгрии, и от него я услышал советы по игре в центральной зоне защиты.
— Помню эпизод, когда мы оказались в одной раздевалке с Белановым, Демьяненко, Михайличенко и Виктором Чановым, и они начали обсуждать не футбол, а вчерашний «культпоход». И один из моих товарищей так заслушался, что завязывал и развязывал бутсу, как загипнотизированный. Я ему говорю — «пойдем, игра начинается», а он обоими ушами в том углу, где игроки сборной Украины байки травят. Понятно, что рядом со звездными партнерами вы матерели, но как можно было поначалу пережить диссонанс, что ранее вы в подвале 86-й школы смотрели чемпионат мира в Мексике, а сейчас сидите в одной раздевалке с его участником Яремчуком?
— Яремчук был моим невольным учителем, поскольку на сборах Четверик ставил меня с ним один в один, и он возил меня так, что я, скажем так, сильно огорчался. Прошла неделя, и ситуация поменялась, потому что я анализировал свою и его игру, складывал в некую копилочку опыт. Я благодарен Яремчуку, что он не жалел меня на тренировках, а Четверику — что ставил в пару с таким мастером. Покойные Борис Тропанец, со своим характером, харизмой, и Николай Колесов, человек уже в солидном футбольном возрасте, носились по полю, выкладывались на сто, не отбывая номер. Поскольку они не жалели себя, то ты прислушивался к их подсказкам, а не огрызался.
— 1996-й, ваш предпоследний год по времени пребывания в Челнах. «КАМАЗ» снова участвовал в евротурнире, только теперь это был клубный Кубок Интертото. Кстати, в дебютном матче с польским ЛКС, который вы выиграли со счетом 3:0, боковым судьей отработал Игорь Терехов, нынешний мэр Харькова. Но вы на время того матча были в больнице, выйдя только во второй игре с чешским «Каучуком» в Опаве.
— Честно говоря, и тот матч не помню (это был выход на замену в перерыве вместо Владимира Барышева), в том числе потому, что сама часть сезона для нас была как в угаре. В памяти остался только заключительный поединок во Франции с «Генгамом», куда мы приехали на свой 11-й матч за один месяц. (Спасибо Федерации футбола России, которая не захотела переносить игры челнинцам. Уже в Мюнхен они приехали, проведя за две недели восемь официальных матчей, но на морально-волевых победили, хотя до этого уступили «Ростсельмашу» — 2:7).
— Ваш партнер по «КАМАЗу» Эдуард Югрин блестяще отыграл с «Мюнхеном-1860» то ли на фоне сотрясения, то ли после него. По-видимому, это была последняя порция морально-волевых сил команды…
— Одним из показателей нашей измотанности было то, что, приехав играть с «Генгамом», мы имели возможность прогуляться по городу. Но наш маршрут был гостиница — автобус — стадион. Хотя это была Франция, когда еще туда выберешься в реалиях 1996 года! (Через 3 года Евгений Варламов выбрался во Францию и на стадионе «Стад де Франс» взял личный реванш у французов за проигрыш «КАМАЗа»). И в целом победы над командами Польши, Чехии, Германии, ничья с болгарами и практически ничья в основное время с французами были неплохим итогом еврокубкового дебюта «КАМАЗа».