«Поскреби русского», или Сколько раз крымские татары сжигали Москву?
На всем протяжении взаимоотношений Руси и Золотой Орды представители татарской знати переходили на службу к русским князьям, получая взамен поместья. С усилением Московского княжества и ослаблением Орды таких феодалов становилось все больше. Специалисты Института истории им. Ш. Марджани АН РТ уже рассказывали о предке поэта Гавриила Державина — татарском князе Багриме (Ибрагиме) на службе у Василия Темного. В этот раз в дзен-канале «Татарский мир» они продолжают публиковать материалы о других знаменитых россиянах-выходцах из татар.
24 мая 1571 года в Москве случился крупнейший пожар, в результате которого сгорел почти весь город. Начался он с поджога по приказу крымского хана Девлет-Гирея, неожиданным маневром совершившего набег на столицу Русского государства.
Спустя 200 с лишним лет, в сентябре 1812 года, Москва опять практически полностью выгорела уже при нашествии французских войск Наполеона. Но кроме места и обстоятельств, эти пожары имеют еще одно сходство, которое не бросается в глаза.
Во время Отечественной войны 1812 года пост московского генерал-губернатора занимал граф Федор Васильевич Ростопчин. Его род вел начало от выходца из Крымского ханства Бориса Давыдовича Растопчи, перешедшего на службу великому князю Василию Ивановичу в начале XVI века. Сам Федор Васильевич считал его Чингизидом, т.е. потомком Чингисхана, впрочем, доказательств в пользу этой версии пока не имеется.
В XVI—XVII вв. у русской знати почиталось особенно престижным иметь среди предков выходцев из Орды — мурз, царевичей. Чингизиды ценились в Москве едва ли не выше Рюриковичей как представители рода «истинных, природных царей». Эта мода была настолько сильна, что, несмотря на наличие в Москве реальных чингизидов и представителей других татарских родов, поступивших на русскую службу и принявших христианство, многие дворяне заказывали себе поддельные родословные, специально «облагораживая» их, возводя их к «ордынцам».
Однажды такая легенда помогла Ростопчину.
Как-то Павел I в разговоре с ним спросил:
«А почему вы не князь? Юсуповы, Шереметевы — выходцы из ордынских мурз — получили княжеское достоинство, а ваши предки — нет». — «Все дело в том, что мой предок Ростопча прибыл в Москву зимой». — «Разве время года может повлиять на получение титула?» — «Как? Вы не знаете? Когда татарский вельможа в первый раз являлся ко двору, ему предлагали на выбор или шубу, или княжеское достоинство. Предок мой приехал в жестокую зиму и отдал предпочтение шубе». Вскоре император исправил эту несправедливость, даровав Ростопчину графский титул.
После московского пожара 1812 года Наполеон обвинил в поджоге города российские власти и Ростопчина. Хотя сам потомок «покорителя Вселенной» выехал оттуда 2 сентября, а пожары начались ночью этого дня, он вполне мог оставить распоряжения о такой мере противодействия оккупантам. Как бы то ни было, точно о роли московского губернатора в этом пожаре мы не знаем и возможно, что правда не откроется никогда.
Но история вполне может создавать такие курьезы, что крымский татарин сначала сжег Москву как враг, а затем как ее защитник.