Изучение государственной культуры Волжской Булгарии

Часть II. Булгарское государство: власть и социальная структура

И повелел Йусуф построиться войскам, И выехал отцу навстречу с войском сам. Был грохот труб, литавр и барабанов там, И ржание коней вокруг неслось теперь.
Кул Гали «Кыйсса-и Йусуф» (1233 г.) Перевод С. Иванова.

ГЛАВА I. Изучение государственной культуры Волжской Булгарии: традиции и новации отечественной историографии

1. Изучение булгарского общества в конце XVIII — первой половине XIX в. Процессы сложения средневекового государства уже давно привлекают внимание исследователей, что объясняется сложностью путей генезиса средневекового государства и разных типов феодальных структур. Особый интерес в этой связи вызывает история Булгарского государства, которое обеспечило прорыв Волго-Уральского региона к цивилизации и стало своего рода «ареалообразующим фактором» в социальной, культурной и этнополитической истории региона.

Первые мало систематизированные сведения по данной проблеме в отечественной историографии стали появляться с конца XVIII в. и совпали со становлением российских источниковедения и исторической науки. В ряде трудов М.М. Щербатова, В.Н. Татищева, Н.М. Карамзина делались попытки охарактеризовать внутреннюю структуру государства булгар и сравнить со структурой древнерусских княжеств, но исследовательский инструментарий у них был для своего времени, поэтому имеет только историографический интерес.

Новый этап изучения государственности начался во второй половине XIX в. Важнейшими трудами, определившими парадигму изучения Волжской Булгарии в российской науке, стали монографии казанского историка и юриста С.М. Шпилевского (1877), частично опубликованные работы историка и нумизмата А.Ф. Лихачева (1876) и статья востоковеда В.В. Григорьева (1896). Они дали анализ основных источников по истории Булгарии и высказали целый ряд положений, принятых и ставших основой для дальнейшего изучения. В их трудах изложено общее представление, сложившееся, видимо, в науке того времени. Важнейшие выводы состояли в том, что Булгарское государство было монархией с соответствующими институтами, «владетель булгарский носил, по-видимому, титул царя, хана, или «владавца».

В государстве была создана система податей своему правителю. По их представлениям, булгарское государство было разделено на княжества со своими князьями, подчиненными правителю страны: «Булгарская держава состояла из многих поколений, управляемых особыми князьями», а «война велась с помощью вассальных князей, которые требовали вознаграждение за их военные расходы… из военной добычи».

Татарская историческая мысль переживала в XIX в. период становления. Фундаментальный труд Ш. Марджани (1897), где впервые был научно поставлен вопрос о возникновении и развитии булгарского государства, его месте в ряду других средневековых государств, оставался непревзойденным. Последующие работы (Г. Ахмаров, Р. Фахрутдинов и др.) расширяли, дополняли и уточняли концепцию Марджани. Выводы о средневековой монархии и развитом государстве основывались как на сведениях арабо-персидских авторов, так и на материалах российских историков.

В целом успехи отечественной российской историографии в изучении Булгарии во многом тормозились представлениями о «мирном и торговом» характере булгар, переживших седентаризацию и «приобщение к цивилизации» и, соответственно, утрату традиционных кочевнических институтов власти. Одновременно в силу слабости источниковедческой базы и концептуальных подходов (общих для отечественной историографии) для большинства работ этого периода было присуще пристрастие к описательству и фактографии, а также недостаточно критическое отношение к источникам. В результате этого терялась динамика развития общества.

2. Советская парадигма в изучении Булгарского государства. В развитии исторической науки в 20—30-х годах XX века наступил новый этап, характеризующийся активным внедрением в историю марксистской концепции развития общества с ее приматом теории классов и классовой борьбы, искаженных влиянием авторитетных идей академика М.Н. Покровского о «торговом капитале» и «буржуазии» на Руси. Более пристальное внимание исследователи стали уделять экономике, политическому строю и институтам государственной власти. В связи с этим наметились новые методические подходы к истории государственности Волжской Булгарии и ее институтов. Появились труды, в которых авторы, пытаясь применить новую марксистскую теорию, преувеличивали развитие Булгарии, считая ее «буржуазным государством», которое основывало свое могущество на транзитной торговле, а булгарскую знать они называли «торговой буржуазией».

Говоря об устройстве Булгарии, В.Ф. Смолин писал, что она «представляет собой ряд мелких удельных ханств, подчиненных главному хану болгарскому». По его мнению, армия подчинялась хану и снаряжалась за счет казны. Тем не менее, имея большой экономический потенциал и централизованную армию, булгары, по мнению В.Ф. Смолина, «...противопоставить Руси сильное войско так и не смогли». Тогда же вышел ряд статей, в которых описывалось булгарское общество, в результате чего авторы делали вывод о феодальном характере булгарского государства и армии.

Принципиально новый этап изучения Волжской Булгарии начался с конца 40-х гг. XX в., когда начались широкие археологические работы и выявился высокий уровень культурного развития Булгарии. Этапными стали работы А.П. Смирнова, в которых он обосновал мысль о иерархии государственной власти и существовании уже в X в. ряда отдельных феодальных княжеств. Интересно, что А.П. Смирнов считал, что Булгарское государство было феодальным государством: «булгарское царство — крупное феодальное государство с развитой торговой и ремесленной деятельностью», со сложной иерархией и воинской повинностью. Этой точки зрения он придерживался и позднее, указывая, что «в Булгарском государстве феодальные отношения во второй половине X века стали господствовать», подчеркивая, что «целый ряд документов указывает на существование дружин». Позднее он сформулировал вывод о развитом характере булгарской государственности и считал, что она стояла на той же средневековой ступени развития, что и Древняя Русь, оставаясь страной мусульманской цивилизации. Одним из доказательств этого он считал наличие городищ, которые он безо всяких доказательств считал «феодальными замками».

По этому вопросу он вступил в дискуссию с Б.Д. Грековым, который на основе письменных источников дал анализ внутренней структуры и социальной дифференциации булгарского общества, выявив высший слой дружинной знати, осуществлявший управление раннефеодальной Булгарией, но утверждал, что Булгария была «дофеодальным государством» и что «именно этим обстоятельством объясняется сравнительно значительная военная сила этого еще не разобщенного государства, способного выставить в поле большое, подчиненное единому вождю войско».

В то же время следует отметить, что некоторые исследователи стали развивать представления о Булгарском государстве как о «дофеодальной» монархии или даже как полуфеодальной, полурабовладельческой «азиатской деспотии» с архаичными институтами и рыхлой внутренней структурой. Интересно, что подобные взгляды подверглись аргументированной критике.

Между тем выводы о феодальном характере Булгарского государства, тем не менее, стали наиболее популярными.

В 1970—1980-х гг. на основе комплексного подхода к источникам появилась возможность более детального изучения становления ранней государственности в Поволжье и ее эволюции, внутренней структуры и социальной дифференциации общества.

Многие важные проблемы, касающиеся истории военного дела, затронул в своих трудах А.Х. Халиков, работы которого основаны преимущественно на материалах, полученных в результате многочисленных археологических раскопок и их сопоставления с данными письменных источников. Так, он отметил, что в X в. булгары переживали этап дружинной истории — период сложения раннефеодального государства в условиях борьбы между различными группами военно-племенной знати. Относительно социального строя Булгарии он придерживался представлений, что это было «феодальное государство с централизованной властью», которое в XII в. вступило в «этап развитого феодализма».

В рамках этой же советской парадигмы рассматривал социально-экономический строй Р.Г. Фахрутдинов, считая, «нет сомнений в существовании в булгарском обществе класса феодалов и, таким образом, в развитых феодальных отношениях», основывая свое мнение тем, что на территории Булгарии выявлено большое число небольших укрепленных городищ, а «войско при полном вооружении была боеспособным, могло выступать против иноземных завоевателей и совершать успешные походы». Пытаясь интерпретировать некоторые булгарские городища как феодальные замки, автор приводит несколько факторов (небольшие размеры, значительный культурный слой и престижные находки). Проблема только в том, что эта классификация не бесспорна. В число замков попали, например, цитадели ряда крупных городищ, а мощность слоя и находки из подавляющего числа «замков» неизвестны. То есть сведения о «развитом феодализме» с замками основаны на неоднозначных и сомнительных данных.

После распада советской системы идеологии вместе с теорией «пятичленки» сама система не канула в Лету. Многие историки продолжали говорить и писать в рамках этой парадигмы. Ярким отражением этой системы стали работы по Волжской Булгарии Ф.Ш. Хузина, в которых он утверждал, ссылаясь на данные письменных источников и археологии, «наряду с такими общеизвестными фактами, как принятие ислама… соответствующей в основном уже новой, феодальной общественно-экономической формации… свидетельствуют о раннефеодальном характере государства волжских булгар X в.». Он настаивал, что «феодализм в ранней Волжской Булгарии существовал в государственной форме… который сочетался со многими пережитками старых патриархальных отношений». Но постепенно общественные отношения в Булгарии развивались и достигли ко второй половине XII в. стадии «развитого феодализма», «характерной чертой этой ступени развития общества считается феодальная раздробленность». Впрочем, он не считал, что доказательства этой раздробленности конкретны, чтобы четко свидетельствовать о них.

Развитие его взглядов шло в направлении поиска наиболее адекватной модели общества, наиболее похожего на булгарское, и направление этих поисков привело его к мысли, что, «в отличие от Западной Европы, где изначально присутствовало частное крупное землевладение и правители зачастую выступали лишь как арбитры в отношениях между землевладельцами — феодалами и свободным общинниками, в Волжской Булгарии эксплуатация свободного населения началась… с обременения государственными повинностями и различными поборами в казну». Учитывая исламизацию Булгарии, автор ищет и находит подобные модели общества на Востоке в Арабском Халифате, государстве Саманидов и Сельджукидов. Он уточняет, что «с середины X в. и до второй половины XII в. в Волжской Булгарии господствовал государственный феодализм, при котором большая часть земельных угодий принадлежала государству. Из этого фонда выделялись наделы условно-срочного держания представителям военно-служилого сословия и определялись территории более крупного порядка для родового или общинного владения проникающим в страну группам населения». Как и в более ранних работах, автор не видит фактов, свидетельствующих о феодальной раздробленности. Общий его вывод в том, что «Волжская Булгария обладала всеми признаками государства с достаточно развитыми феодальными отношениями. Феодальная собственность на землю (по большей части условно наследственная) и развитая система налогообложения податного населения ставили ее в один ряд с такими государствами, как Хорезм или Русь». Эти же взгляды автор развивал и в других трудах.

Эти взгляды стали серьезным сдвигом в понимании социального строя Булгарского государства и его места в системе государств Старого Света. Единственное, что осталось непонятным, так это мысль автора, что государство выделяло свои земли для размещения мигрантов. Но это наиболее адекватное преломление советской парадигмы феодального государства в современную эпоху, которая складывалась в понятную и вполне логичную внутри себя систему с концептом «народность». Но в дальнейшем подобные подходы стали подвергаться критике.

Продолжение следует...