Вера Суслова: «Наша задача — сделать, чтобы человек жил полноценной жизнью»

«С самого начала знала, что буду помогать взрослым людям»

Вера Ивановна училась в физико-математической школе (ныне это казанский лицей №131). Идея поступать в мединститут возникла у нее ближе к концу учебы, и сегодня доктор не может однозначно ответить даже самой себе, откуда взялось это желание. Но уверена: ничего случайного в нашей жизни нет — спонтанная мысль привела ее на путь, которым она идет всю жизнь и о котором ни разу не пожалела.

Было у девушки и второе профессиональное стремление: ей хотелось стать переводчицей-синхронисткой, она хотела изучать английский язык. Но в 1990 году набора на факультет романо-германской филологии Казанский университет не вел — поэтому наша героиня особенно и не металась. Кстати, уже много позже, когда она уже работала врачом — все же получила заветный диплом, получив второе высшее образование на инфаке Казанского педагогического университета.

Поступая в вуз, Вера сразу понимала, что ей нужен только лечебный факультет. Сегодня, когда прошло уже тридцать лет с начала ее работы в медицинской сфере, объясняет:

— О педиатрическом факультете даже не думала, потому что не могу слышать плач детей. У меня был страх перед тем, что ребенок плачет, а ты ему не можешь помочь. Я с самого начала знала, что буду помогать взрослым людям. Урологию выбрала по двум причинам. Во-первых, видела сама, как проходит мочекаменная болезнь. А во-вторых, влюбилась в коллектив кафедры урологии, когда после третьего курса пришла на сестринскую практику сюда.

Кстати, тут еще одна счастливая случайность: Вера Ивановна думала, что пойдет в гинекологию, да и на сестринскую практику в урологию мало кто мечтал попасть. Но мест в других отделениях уже не было — пришлось соглашаться. На тот момент в РКБ было одно урологическое отделение на 70 коек (а не два, как сейчас). Возглавлял его Марат Аппаков, а кафедрой руководил Сергей Белых, которого через два года после прихода нашей героини сменил Ринат Галеев.

— Будучи еще медсестрой, я увидела, насколько они болели своей профессией. Насколько им все это нравилось. И они сумели заразить меня. Разрешали ходить в операционную, рассказывали, как все работает, тепло принимали. Это и поспособствовало моему выбору. После практики я осталась в отделении работать медсестрой, а по окончании вуза поступила в ординатуру на базе этой же кафедры, в этой же больнице. Получается, здесь я работаю уже почти тридцать лет, — рассказывает Вера Ивановна.

«Каждый случай неповторим»

По окончании ординатуры Вера Ивановна осталась работать на кафедре ассистентом по направлению «Урогинекология» и еще на полставки — врачом в отделении. Некоторое время поработала доктором в отделении пересадки почки, а с 2006 года перешла на основную работу в отделение урологии. Однако продолжает совмещать еще полставки на кафедре — учить специалистов, по ее словам, получается куда лучше, когда у тебя уже есть немалый опыт в клинической медицине.

— Сейчас у нас 11 ординаторов. Это радует! Это хорошо, что молодые люди идут в урологию! И среди них есть замечательные будущие врачи, — улыбается наша героиня.

Вспоминая о случаях из своей практики, доктор задумчиво говорит:

— Такой калейдоскоп… Каждый случай неповторим. Пожалуй, одним из ярких моментов начала моей работы для меня стала одна крупная авария на трассе в конце девяностых. И меня в тот день поразило, насколько слаженно сработала больница: привезли одномоментно множество людей. Все дежурные врачи за считанные минуты собрались внизу, приехали все заведующие отделениями и ведущие хирурги. Операции велись параллельно на нескольких столах. Это было одно из самых острых моих ранних впечатлений.

Вспоминает доктор и один из первых своих вылетов по санавиации. Работать в родной клинике — это одно. В ней все привычно и знакомо, есть уверенность в действиях, а вокруг — опытные коллеги, у которых всегда можно попросить помощи. Ведь хирурги-урологи привыкли работать коллективом, в котором есть на кого опереться. Санавиация — это совсем другие истории. Вера Ивановна вспоминает, как выехала в Арскую ЦРБ к пациенту с разрывом почки: он упал с высоты. С благодарностью она рассказывает об арских докторах, которые к моменту ее приезда уже провели весь диагностический процесс, подготовили человека к операции. А местный опытнейший хирург и анестезиолог помогли ей провести ревизию — проверить брюшную полость, чтобы решить, удалять почку или сшивать; а потом — сделать операцию. В тот день почку человеку удалось спасти.

В качестве уролога работать с беременными я очень люблю, наш перинатальный центр — одно из моих любимых мест

Вера Ивановна размышляет: именно в такие моменты, в самом начале врачебной карьеры, и происходят случаи, которые показывают, на верный путь встал доктор или нет. Свою ли дорогу он выбрал. И все, что происходило с ней, явно показывало: она — точно на своем месте. Хотя в студенчестве ее очень привлекало акушерство:

— Я и выбрала урогинекологию, потому что мне всегда нравилось акушерство, на самом-то деле. Но очень тонким и щепетильным моментом для меня были аборты. Акушерства не бывает без гинекологии, а гинекологии — без абортов. И это даже не всегда вопрос выбора женщины и прерывания нежелательной беременности. Это в том числе и вопросы сохранения жизни. Но когда ты только начинаешь работать, это сложный этический вопрос, очень сложный. А вот сейчас, в качестве уролога, работать с беременными я очень люблю, наш перинатальный центр — одно из моих любимых мест.

«Многие женщины держат в себе свои эмоции и свои комплексы»

Мы привыкли считать, что уролог — «мужской доктор». На самом деле это не так: ведь проблемы с мочевыводящими путями бывают у всех — взять хотя бы вездесущую мочекаменную болезнь. Наша героиня работает в основном с женщинами. Немалую долю ее плановых и неотложных пациентов занимают будущие мамы, у которых есть урологические патологии. Она омогает пациенткам, которым не дают спокойно жить циститы, мочекаменная болезнь, недержание мочи, воспалительные заболевания, мочеполовые свищи, воспалительные заболевания нижних мочевых путей, образования в мочеиспускательном канале и рядом расположенных железах…

Статистически подтвержденный факт: женщине комфортнее с урологической проблемой обратиться к врачу-женщине. Особенно если речь идет, к примеру, о недержании мочи. Или о воспалительных симптомах. Все же «нижние этажи» в быту принято считать чем-то стыдным, если не сказать грязным, и поэтому психологически комфортнее все-таки обращаться к доктору своего же пола.

— Это однозначно. Это было всегда, и не имеет никакого значения даже, религиозна женщина или нет. Многие просто держат в себе свои эмоции и комплексы. И если есть возможность выбора — я бы, наверное, сделала так же на их месте, — говорит Вера Ивановна.

Докопаться до страха женщины, которая впервые оказалась у тебя на приеме, не может нормально говорить и не до конца открывает тебе аспекты своих комплексов — куда сложнее

Проблемы, которые она решает, очень деликатные. Общаться с пациентками бывает нелегко: женщина, которая годами страдает от цистита или от недержания мочи, нередко скрывает многие аспекты и симптомы своего заболевания и стесняется говорить о них даже врачу. Причин недержания может быть огромное множество — например, нарушение иннервации из-за грыжи в нижних отделах позвоночника. Нервный сигнал проходит с сильным замедлением, и пациентка в этом случае не чувствует позыва на мочеиспускание вовремя. Есть и многообразные другие причины — и в каждом случае лечение должно быть разным! Доктору приходится терпеливо «разматывать» клубок страдания и стыда, аккуратно объясняя, что перед врачом можно и нужно рассказывать абсолютно все — только тогда можно помочь.

— У таких больных психологический надлом бывает еще сильнее, чем у беременной женщины. Страхи беременной понятны — она боится за здоровье будущего ребенка. А вот докопаться до страха женщины, которая впервые оказалась у тебя на приеме, не может нормально говорить и не до конца открывает тебе аспекты своих комплексов — куда сложнее, — грустно говорит доктор. — Чаще всего женщина скрывает ситуацию, в которой происходит недержание. Или реакцию на эту ситуацию. Например: есть проблема недержания мочи, и женщина говорит, что не может из-за этого ходить в спортзал. Начинаешь с ней говорить — и оказывается, что дело вовсе не в спортзале. Просто у нее есть страх (а значит, и опыт!) потери мочи в обычной ситуации или, к примеру, во время полового акта… А знать об этом мне необходимо, чтобы понять, как нужно лечить.

Социальная или медицинская проблема?

Разговаривая с этой мягкой, красивой, улыбчивой женщиной, проникаешься спокойствием. Ей хочется доверять. И многие доверяют, но, как она говорит, не всегда получается с первого разговора добраться до истины. Как мы уже знаем, успех лечения зависит именно от этого: от искренности пациентки и от того, насколько она открылась доктору.

Доктор рассказывает: поэтому проблема недержания мочи в мире признана социальной. Поэтому и пациентки из района приходят уже с запущенными формами. В зависимости от формы и причины недержания мочи, может быть выбрано и хирургическое, и консервативное лечение. Путь консервативный — это долгая и непростая работа пациентки: тут и прием препаратов по строгой схеме, и гимнастика, и тренировка мышц малого таза. Причем нужно выполнять полный комплекс расписанных врачом упражнений на протяжении долгого времени.

— Приходить со словами «Я неделю поделала, мне не помогло» — бессмысленно, через неделю и не может помочь. Это вообще должно быть как зарядка, всегда, — объясняет доктор. — И еще: когда начинаешь разговаривать, понимаешь, что выполняют не комплекс, а одно-два упражнения.

Некоторые пациентки об этом просто не знают и думают, что «подтекание» после определенного возраста — это нормально. Ведь так было и у их мамы, и у бабушки. А это — ненормально, и это надо лечить!

Но бывают случаи, когда нужно оперативное лечение. В РКБ операции по методике петлевой пластики выполняют с 2000 года, а по более классическим методикам лечения недержания мочи — делали операции и задолго до этого.

— Но главное, что нужно знать, — говорит Вера Ивановна, — так это то, что женское недержание мочи в подавляющем большинстве случаев лечится. И женщина избавляется от этой мучительной, неудобной особенности, которая изрядно мешает ей жить. Но некоторые пациентки об этом просто не знают и думают, что «подтекание» после определенного возраста — это нормально. Ведь так было и у их мамы, и у бабушки. А это — ненормально, и это надо лечить!

«Все стационарные урологи — хирурги»

Принято считать, что урология — специальность терапевтическая. Но наша героиня объясняет:

— Это терапевтическая специальность только на две трети. Мы, урологи стационаров, — все хирурги, «чистых» терапевтов здесь не бывает. Но огромная сеть амбулаторных урологов — именно терапевты. Именно амбулаторные урологи наблюдают пациентов после стационара, в их же задачи входит диагностика и консервативное лечение. Пациент просто не попадал бы с застарелой проблемой в стационар, если бы на амбулаторном этапе у урологов была возможность полноценно им заниматься. Это связано, например, с тем, что полномасштабное лабораторное исследование не всегда доступно (мы ведь говорим не только про Казань, но и про всю республику). И, конечно, с тем, что амбулаторных урологов очень не хватает. Они по-прежнему есть не в каждой поликлинике, а уж в районах республики их и подавно дефицит...

Но доктор уверена: если бы амбулаторная сеть была обеспечена специалистами-урологами в должном количестве и у врачей было достаточно времени, чтобы внимательно выяснить проблему пациента, в стационар с тяжелыми заболеваниями попадало бы куда меньше людей, чем сейчас.

Современные студенты-медики проходят иной путь подготовки, нежели прошла Вера Ивановна. В былые годы у студентов было пять лет общей медицины, а на шестом курсе они шли учиться выбранным специальностям. Это могли быть хирургия, терапия или акушерство и гинекология. И в этот шестой год каждый был полностью погружен в выбранную специализацию.

Пациент просто не попадал бы с застарелой проблемой в стационар, если бы на амбулаторном этапе у урологов была возможность полноценно им заниматься

— Например, мы были все в хирургии, — рассказывает наша героиня. — Это и ассистенция на операциях, и вообще постоянное нахождение в операционной. Подавляющее большинство из нас дежурили в неотложке. И естественно, потом придя в интернатуру или ординатуру, уже имели представление о хирургии, причем не понаслышке. А сейчас этого нет. Как вы и говорите, в понимании большинства урология — терапевтическая специальность. И поэтому, приходя специализироваться на урологии и попадая на базу РКБ, где есть огромный объем разнообразных операций, «новоиспеченные» интерны и ординаторы видят такой пласт, о котором никогда не имели представления. Естественно, первое время многие из них в растерянности: они не понимают, а туда ли вообще попали. Ведь многие думали об андрологии и репродуктологии, кому-то хотелось в чистом кабинете принимать пациентов и выписывать им таблетки. А здесь — моча, гной, кровь, страдания…

Но потом многие, что называется, втягиваются. Ведь здесь — большая, сложная, очень разнообразная хирургия, и многие молодые доктора влюбляются в эту специальность, чему опытные хирурги очень рады.

«Жалость бывает разная»

Часто урологи в РКБ встречаются с мочекаменной болезнью — это эндемичное заболевание для Татарстана. Возникает оно не только из-за того, что люди пьют жесткую воду. Заболевание это полиэтиологичное: влияют на его развитие и обменные процессы, и функция паращитовидных желез (причем настолько, что если удается найти и убрать аденому паращитовидной железы, камни в почках перестают образовываться). Другой вопрос — в том, что есть факторы, способствующие развитию заболевания. Например, подавляющее большинство населения пьет очень мало воды. Простой чистой воды. А ведь для выведения шлаков (а это основная функция почек) нужен носитель: в чем-то же надо эти соли растворять. Этот носитель — вода. Чем больше ее мы выпьем, тем больше солей в ней растворится и уйдет из организма с мочой. Тут работает обычное правило гидродинамики. Но, к сожалению, многие об этом не задумываются и не выстраивают нормальный питьевой режим.

А еще мочекаменная болезнь — это очень больно. Когда выросший в почке острый кристалл «решает» выйти наружу, человек испытывает сильные страдания. На вопрос о том, есть ли внутри доктора жалость к пациенту в такие (и в другие связанные с болью) моменты, Вера Ивановна отвечает:

— Жалость и ее проявления бывают разные. Например, эмоциональные — это сесть и поплакать рядом с человеком. Но это неконструктивно. А бывает жалость деятельная: когда ты понимаешь, что происходит, и хочешь как можно скорее помочь человеку, снять боль. У врача чаще всего возникает именно такая.

Многие думали об андрологии и репродуктологии, кому-то хотелось в чистом кабинете принимать пациентов и выписывать им таблетки. А здесь — моча, гной, кровь, страдания…

Встречаются урологи-хирурги с экстренными ситуациями, когда нужно срочно сконцентрироваться и быстро сделать свое дело. Например, когда поступают пациенты с тяжелыми урологическими повреждениями в результате травм. В такие моменты, как рассказывает доктор, помогает клинический опыт и медицинское мышление. Нет времени советоваться и размышлять — и ты за секунду выстраиваешь в голове план действий и строго ему следуешь. Идешь так, как тебя учили.

— При этом секундное замешательство может прийти к тебе на определенных моментах таких операций: когда задумываешься, каким путем пойти на том или ином этапе. Ведь возможны разные варианты. И эти секунды, пока ты выбираешь, наглядно и буквально иллюстрируют поговорку «семь раз отмерь, один отрежь». В нашем деле она как нигде актуальна, — объясняет Вера Ивановна.

Как подобрать правильные слова?

Перед урологами порой встает сложный этический вопрос: как решиться на органоуносящую операцию в неотложном случае? Наша героиня отвечает: врачи идут на нее, только если иных способов спасти жизнь нет.

— Мы берем на себя ответственность за спасение жизни. Если принимается решение об удалении органа — это в подавляющем большинстве случаев делается ради спасения жизни. Это я сейчас говорю о неотложке. Порой такие операции выполняются в плановом порядке по другим показаниям. Они и эмоционально по-другому решаются. Все зависит от того, как ухудшится качество жизни и в принципе сама жизнь, если операцию не сделать.

Доктор признается: разговаривать с пациентами о таких вещах — непросто. Конечно, какие-то приемы нарабатываются с опытом, но умение убедить — оно должно быть дано, заложено природой. Ей самой удается в подавляющем большинстве случаев: пациент должен точно знать и понимать, какими будут последствия любого его решения. И доктор прямо, откровенно, без обиняков объясняет.

Когда пациент страдает, ему плохо — он не всегда будет врача адекватно воспринимать

— Но подобрать правильные слова — непросто. Порой в течение разговора несколько раз меняешь и интонацию, и слова, и аргументацию. Нащупываю подход в процессе беседы. Тем более когда пациент страдает, ему плохо — он не всегда будет врача адекватно воспринимать. Когда-то его и прорвать может.

На вопрос о том, поднимается ли в докторе раздражение при таких вот «прорывах», она объясняет, что скорее психологическое состояние самого врача связано не с конкретным пациентом, а с тем, что происходит в течение дня. Эмоциональный фон человека формируется каждую минуту, никто не живет в изоляции от мира. И если разговор не клеится, пациент ни в какую не согласен идти на понимание, а доктор прямо сейчас не чувствует в себе сил на убеждение — надо, по словам Веры Ивановны, разговор этот просто отложить. Ведь если речь идет о плановой операции и ничего неотложного не происходит — полчаса или даже час погоды не сделает. Но за этот час пациент «остынет», а доктор подготовится к разговору.

Ковид, цистит и самолечение

А еще урологи нередко встречаются с запущенным циститом. Доктор говорит, что среди городского населения сложно курируемых случаев намного больше. Потому что горожанину больше доступно самолечение разными препаратами, включая сильные антибиотики. Сельские жители чаще лечатся травами. Может быть, они этим не особо себе и помогают, но и как минимум не вредят. А после самостоятельно назначенной антибиотикотерапии чего только врачи потом не наблюдают! И пресловутую резистентность к антибиотикам, и сильное нарушение микрофлоры кишечника и других систем организма. А ведь кишечник — один из мощных иммунных органов, и нарушение его микрофлоры может сильно сбивать иммунную защиту.

— Сегодня еще идет очередная волна пациентов (и я думаю, что она сформировалась надолго), у которых возникло расстройство мочеиспускания в постковидном периоде. Это фиксируется урологами по всему миру, и уже есть научные работы по этому поводу. Связаны такие проблемы, скорее всего, с вирусной нагрузкой на слизистые оболочки — ведь мочевой пузырь выстлан изнутри слизистой. Коронавирус еще дал очень мощное снижение иммунитета, а значит, развитие инфекции в одних органах несет за собой буйный расцвет бактериального воспаления и в других — иммунная система не может локализовать воспаление, и оно распространяется по организму. Мы, урологи, это тоже видим, количество таких случаев выросло в разы после ковида…

Коронавирус еще дал очень мощное снижение иммунитета, а значит, развитие инфекции в одних органах несет за собой буйный расцвет бактериального воспаления и в других

«Иногда очень хочется уйти в «Горводзеленхоз»!»

Мы спрашиваем: физически сложно женщине работать хирургом? Ведь иные операции длятся по несколько часов, и в это время надо сохранять концентрацию, стоять в одной позе. Вера Ивановна смеется:

— А шпалы укладывать женщине физически сложно? Мне кажется, в хирургии больше эмоционального напряжения, чем физического. Бывает так, что иногда очень хочется уйти в «Горводзеленхоз», честное слово! Цветочки сажать.

Потом глаза доктора становятся серьезными, и она рассуждает: раз она уже тридцать лет работает в этой клинике — стало быть, справляется? Хирургия ей нравится. Как и многие другие хирурги, побывавшие гостями нашей рубрики, она признается, что никогда не рассматривала для себя чисто терапевтическую работу. Потому что нужен результат. Терпеливо ждать его неделями и месяцами, как это делают терапевты, — это не по ней.

— Они большие молодцы. Такое терпение, такая внимательность и даже въедливость, как у терапевтов, а еще умение ждать и верить, что пациент будет пить эту таблетку — все это редчайшие качества. Это дорогого стоит. Но для того, чтобы так работать, нужен особый психотип. У меня не такой. Мы свое дело сделали, дождались, пока пройдет ранний послеоперационный период — и видим результат, вот он! Дальше ты, конечно, будешь надеяться на то, что человек себе не враг и сбережет себя в дальнейшем.

Но если пациент все-таки пренебрегает своим здоровьем и через некоторое время вновь возвращается в руки врачей (а такое случается нередко), Вера Ивановна признается: в таких случаях она почти даже не раздражается. Главная эмоция в такие моменты — сожаление о происходящем. Человек себя не сберег, и ему вновь предстоит пройти путь лечения. Ему придется очень несладко. Как не посочувствовать?

Людей нарциссического, эгоистического склада характера здесь не встретить. А если они здесь оказываются — они тут не остаются

«Эгоисты сюда не идут»

Как и любой врач хирургической специальности, наша героиня встречалась со смертью пациентов. Она говорит, что каждый такой случай переживает по-разному. И закономерностей здесь нет: это не зависит ни от возраста пациента, ни от затраченных врачами усилий — каждый раз разные эмоции. Но никогда доктор не воспринимает смерть спокойно — Вера Ивановна признается, что каждый такой случай пропускает через себя.

Хотя говорит, когда молодые доктора видят, как она работает в таких ситуациях — порой спрашивают: «Вы что, совсем не переживаете?» Очень сложно им объяснить, что если опытный врач не кидается на стены и не бьется в истерике — это не значит, что он не переживает. Он просто не позволяет себе показывать эмоций, ведь его ждут другие пациенты. Но потом на него обязательно «накатит». Вера Ивановна говорит:

— Ты будешь думать об этом случае, перерабатывать его внутри себя, «унесешь» его домой. Мне вообще кажется, если поглубже поговорить с каждым человеком, который пришел в медицину, — вы не найдете ни одного равнодушного. Медицина сама по себе направлена на то, что ты служишь другим и помогаешь. Как бы ты ни устал, ни напряжен. Ты должен. Эгоисты сюда не идут. Людей нарциссического, эгоистического склада характера здесь не встретить. А если они здесь оказываются — они тут не остаются. В этом суть нашей профессии. И значит, ты не можешь не переживать, видя трагедии. Восстанавливаться будешь, но не переживать — не можешь!

И тем более значимым для доктора становится каждый случай выздоровления пациента или хотя бы облегчения его состояния. Это, по ее словам, момент, ради которого все и происходит. Момент, когда врач чувствует удовлетворение от того, что она делает. К сожалению, не всегда удается «поймать» такие моменты в потоке — ведь как только от доктора уходит один, счастливый и здоровый человек, то в ту же дверь сразу же заходит новый страждущий. И врач сразу же полностью погружается в новую проблему.

— Но эти минуты твоего внутреннего триумфа, твоей победы — они так нужны! Мы осознаем их потом, но уже не так ярко. Представьте себе спортсмена, который всю жизнь мечтал о медали, и вот наконец ее завоевал. Стоит на пьедестале, но у него через пять минут новый старт. Однако хотя бы в эти пять минут он чувствует свой триумф. Понимаете? А у врача и этих пяти минут зачастую нет. Но эти яркие эмоции — они очень нам нужны, и мы в том числе и ради них работаем.

Наша задача — сделать так, чтобы человек, побывав у нас, жил максимально полноценной жизнью, которая ему доступна

«Никто не уходит раньше назначенного часа»

Размышляя о судьбе и о том, как устроен мир, доктор признается: она фаталистка и верит в то, что при рождении человека уже очень многое для него, как говорится, «написано на небесах». А свою задачу как врача видит в том, чтобы человек от нее вышел в хорошем самочувствии. Не долежал время до написанного на роду часа, а максимально хорошо прожил его.

— Мне кажется, никто не уходит раньше назначенного часа. Если время еще не пришло — мы спасаем человека и, таким образом, становимся неким инструментом в руках высшей силы. И если нам удалось его оставить на Земле — значит, еще не настал его день. А если настал — мы бессильны. Но все мы выполняем свое предназначение. Наша задача — сделать так, чтобы человек, побывав у нас, жил максимально полноценной жизнью, которая ему доступна.

Вера Ивановна признается: вне работы, за пределами больницы она существует в двух ипостасях. Одна — общительная, очень активная женщина, которая любит людей, с удовольствием участвует в дружеских встречах и семейных посиделках, отдыхает душой на шумных и веселых праздниках в кругу близких. И вторая — которая не хочет никого видеть, которой для восстановления надо побыть наедине с собой и с природой.

Наша героиня — человек, не чуждый творчеству. Она очень любит цвет и краски, было время, когда рисовала и сама, а теперь предпочитает отдыхать душой, собирая алмазную мозаику и рисуя картины по номерам — просто радует глаз красотой и медитирует, создавая ее своими руками.

— Дело в том, что я не люблю, когда у меня что-то не получается. А значит, если буду писать настоящую картину — буду переделывать ее до тех пор, пока результат меня не устроит. И чтобы не тратить время зря и не раздражаться, выбираю для себя вот такую, упрощенную форму наслаждения творчеством, — с улыбкой объясняет доктор.

Достаточно просто видеть, как человек приходит к тебе весь сгорбленный от страдания, а уходит из клиники — радостный и свободный от боли и от своих проблем

Вера Ивановна — большая ценительница театра. Очень любит оперный театр, подмечает интересные тенденции с приглашением сторонних солистов. А знакомство с Качаловским театром у нее и вовсе произошло еще в детсадовском возрасте: семья жила рядом с театром и на детские спектакли девочка ходила постоянно.

И еще Вера Ивановна отдыхает в своем саду: ухаживает за цветами, с удовольствием огородничает. Говоря о сути своей любви к работе, доктор признается:

— Для меня главное — удовлетворенность пациента. Его улыбка. Даже не всегда слова благодарности (мы их не всегда слышим, потому что не все умеют говорить «спасибо»). Достаточно просто видеть, как человек приходит к тебе весь сгорбленный от страдания, а уходит из клиники — радостный и свободный от боли и от своих проблем. Ради этого я здесь!