Российская историография Крымского ханства

ГЛАВА 2. ИСТОРИОГРАФИЯ ИСТОРИИ КРЫМСКОГО ХАНСТВА

2.1. Российская историография

А.В. Виноградов, И.В. Зайцев, М.Г. Моисеев, А.А. Шейхумеров

Едва ли не первым крупным русским произведением историографического характера, посвященным истории Золотой Орды и русско-ордынским отношениям, стала так называемая «Казанская история». Этот публицистический памятник был написан в 1564—1565 гг. и представляет собой беллетризованный рассказ, охватывающий время от монгольского похода на Русь (1237 г.) вплоть до падения Казанского ханства в 1552 г. После 1592 г. текст «Казанской истории» был переработан за счет замены последних пятидесяти глав о походе 1552 г. компиляцией из «Степенной книги» и летописных источников. Именно этот вариант памятника и дошел до нас в наибольшем количестве списков (всего списков первой и второй редакций памятника более 200).

Согласно тексту сочинения, его автор, по происхождению русский, около 20 лет (с 1532 по 1551 гг.) прожил в Казани как пленник. Как отмечают исследователи памятника, в тексте «Казанской истории» были использованы достижения всех известных на Руси к XVI в. литературных жанров и стилей, однако этот пестрый материал был подчинен одному художественному замыслу — показать победу над Казанским ханством как закономерный итог борьбы русских с ханами Золотой Орды и Казани. Вследствие этого реальные исторические события в тексте не только художественно трансформируются, но зачастую и намеренно искажаются в угоду общей идее. Однако особенностью «Казанской истории» была не только главенствующая мысль о торжестве Российского государства и православия. В тексте памятника можно найти не только нотки сочувствия казанцам, но и прямое осуждение великих князей. Так, в главе о победе «Улу-Ахмета» над московским князем Василием автор «Казанской истории» пишет: «Так покорность и смирение пересилили и победили свирепое сердце нашего великого князя, дабы не преступал он клятву, даже если дал ее поганым. Ибо не только христианам помогает бог, но и поганым содействует». Многие идеи «Казанской истории» предопределили на долгое время пути развития русской историографии относительно Золотой Орды и татарских постордынских ханств.

Через сто лет после переработки «Казанской истории», в 1692 г. московский служилый человек А. Лызлов закончил текст своей «Скифской истории» — очень значимого русского памятника, в котором много места было уделено татарской истории. Основной идеей А. Лызлова также стала борьба христианской Европы с «восточной» агрессией. В «Скифской истории» эта мысль под влиянием польской историографии была модернизирована в концепцию борьбы с турками. Особое внимание в «Скифской истории» уделяется русско-татарским отношениям, которые Лызлов прослеживает со времени монгольских завоеваний Руси вплоть до 1506 г., когда, по его мнению, закончилось «иго». Сущность последнего А. Лызлов сводил к подданству, сбору дани и подсудности населения ханам: «Окаянный Батый по всем градом учинил своих властителей, их же называху баскаки, яко бы атаманы или старосты, иже всегда от оставльшихся христиан дань собирали и по изволению своему россианом христианом судили и повелевали». Основными его источниками в этой части были «Степенная книга» и «Синопсис», однако А. Лызлов в той части своего труда, где речь шла о татарах, использовал и другие источники, в том числе и личные наблюдения.

В XIX в. развитие историографии татарских государств связано как с именами классиков отечественной историографии, авторами крупных историй России, среди которых следует назвать прежде всего Н.М. Карамзина (1766—1826) и С.М. Соловьева (1820—1879).

Именно в это время зарождается и активно развивается такое важное направление, как публикация и критика татарских средневековых источников по истории ордынских юртов. Эта деятельность связана с именами А.К. Казембека (1802—1870), И.Н. Березина (1818—1896) и особенно В. В. Вельяминова-Зернова (1830—1904) автора «Исследования о касимовских царях и царевичах» (вышло в Санкт-Петербурге в 4 томах, 1863—1887), опубликовавшего также (совместно с Х. Фаизхановым) первый сборник оригинальных крымских дипломатических текстов.

Впервые именно М.Н. Бережков подверг пристальному исследованию крымские материалы архивных описей и первую крымскую посольскую книгу. Анализу реестров, составленных Н.Н. Бантыш-Каменским и А.Ф. Малиновским, Бережков посвятил свою первую «крымскую» работу, увидевшую свет в 1893 г. в Известиях Таврической ученой архивной комиссии. В статье следующего года М.Н. Бережков перешел уже к анализу первой крымской посольской книги. Время возникновения посольской книги он относил к периоду или 2-й половины XV в., или началу XVI века и объяснял его тем, что они «составлялись в Приказе по мере накопления отдельных списков, грамот и всяких вообще посольских документов».

Одновременно с этой статьей в Киеве в 1894 г. вышла отдельная работа историка, посвященная крымским шертным грамотам. В 1897 г. М.Н. Бережков уже перешел к исследованию непосредственно истории Крымского ханства, написав историко-биографический очерк, посвященный Нур-Султан. Само это исследование для своего времени было, можно сказать, новаторским. Осознавал это и сам историк, отмечая, что большинство восточных мусульманских цариц «очень мало известны, как личности: большинство их скрыты для истории в глубине мусульманского гарема и, так сказать, под густою чадрой восточного этикета».

Важное значение имели также работы Ф.Ф. Лашкова о Шахине Герае и о крымскотатарском землевладении.

Отдельный этап в изучении Крымского ханства связан с именем В.Д. Смирнова. Его двухтомный труд «Крымское ханство под верховенством Отоманской Порты» (1887, 1889) является классическим и до сих пор не утратил своей научной значимости.

В изучении крымских историографических текстов, а также османских сочинений, имеющих отношение к Крыму, и состоит главная заслуга В.Д. Смирнова. Именно он впервые обратился к одному из основных сочинений по истории Крыма XVI в. «Истории хана Сахиб-Гирея». Поначалу в переводах отрывков из данного сочинения он использовал дефектный санкт-петербургский список (ныне в Отделе рукописей восточного факультета СПбГУ). Однако впоследствии привлек и старейший (1651) парижский список. В. Д. Смирнов подготовил русский перевод этого сочинения, однако он не увидел свет. Помимо «Истории Сахиб-Гирея» В.Д. Смирнов был настоящим первооткрывателем целого ряда других крымских исторических текстов прежде всего так называемой «Краткой истории». В.Д. Смирнову принадлежит и название этого источника (сочинение не имеет оригинального названия). Это произведение было известно к тому времени в двух списках, и до сих пор большинство отечественных авторов, пишущих о Крыме, используют этот текст в отрывках и переводах, подготовленных В.Д. Смирновым. Ученому удалось также обнаружить еще один список анонимной истории, изданной к тому времени на французском языке Казимирским и Жобером. Он также обнаружил и издал в 1881 г. редкий текст, созданный около 1790 г. и содержащий краткий обзор истории ханства от его возникновения до XVII в. В сочинение было включено большое количество копий договоров и других официальных бумаг относительно Крыма, что позволило В.Д. Смирнову назвать его «Сборником». До настоящего времени известны только два списка сочинения (парижский и его санкт-петербургская копия, выполненная, вероятно, рукой Х. Фаизханова). Сочинение было издано В.Д. Смирновым по санкт-петербургской рукописи, причем текст исправлен и восполнен по парижскому списку. Пользуясь рукописью Азиатского музея и манускриптом, принадлежавшим драгоману Российского генерального консульства С.И. Чахотину, В.Д. Смирнов переводит на русский язык и издает в «Русской старине» «Историю Крыма» Мехмеда Неджати. Плодотворная деятельность В.Д. Смирнова, к сожалению, почти не имела продолжения на российской почве.

В начале XX в. только А.Н. Самойлович продолжал заниматься крымским источниковедением, издав значимые заметки «Предварительное сообщение о новом списке сокращения «Семи планет» Мухаммеда Ризы». Интерес к истории языка Крымского ханства привел к тому, что ученый занимался грамматикой крымско-татарского языка, изучал терминологию крымских документов, а также само происхождение названия «Крым». В 1917 г. в Известиях Российской академии наук была опубликована небольшая заметка, посвященная термину «тийишь» в крымских документах. Ученый, предваряя свои наблюдения, сообщал, что подробнее он эту проблему рассмотрит в книге «Турецкие этюды». А.Н. Самойлович отметил, что этот термин имеет разное написание в сочинении Сейид-Мухаммед-Ризы и в крымских дипломатических документах, изданных В.В. Вельяминовым-Зерновым. Далее исследователь сравнил сохранившиеся крымские послания с их переводами на русский язык XVI—XVII вв. и пришел к выводу, что «тишь» — это «дача», также он выявил термины крымскотатарского языка, связанные с «поминочными» отношениями Крымского ханства и Московского государства. А.Н. Самойлович, анализируя как литературные, так и делопроизводственные источники, установил существование пчеловодства в Крыму в XIV—XVII вв. Изучив ярлык Селямета Герая I караимам Чуфут-Кале (1608), он пришел к выводу, что они использовали ульи-плетенки, как это практиковалось, например, в Азербайджане и на Северном Кавказе. Важным моментом этого исследования стало то, что им был оспорен факт существования специального налога «пчелиное дело», известного по переводу ярлыка Менгли Герая I, сделанного В.Д. Смирновым. В специальной заметке А.Н. Самойлович рассмотрел предположение А.Я. Гаркави и В.Д. Смирнова о происхождении названия «Крым» от слова «кырым» — ров. Это их мнение опиралось на словарную статью в словаре Л. Будагова, в которой слово «кырым» объединяло два значения: «яма, ров, окоп» и название города и полуострова. Проведя сравнительное языковедческое исследование, А.Н. Самойлович установил, что слова «кырым» никогда не существовало и, следовательно, нельзя его отождествлять с «карым» («ров»). Завершая эту заметку, он отметил вслед за В.В. Бартольдом, что название «Крым» неясно.

Изучение Крымского ханства в Советском Союзе можно разделить на два основных этапа. В 1920—1930 и начале 1940-х гг. советские историки плодотворно исследовали историю крымскотатарской государственности, что было следствием политики «коренизации». Отметим работы С.В. Бахрушина, П.А. Никольского, В.А. Вишневского и В.Е. Сыроечковского. Согласно официальному политическому курсу, направленному на укрепление «дружбы народов», некоторые проблемные аспекты русско-татарских отношений иной раз не освещались вовсе. Так, в первом томе «Истории СССР», изданной в 1941 г. под редакцией В. И. Пичеты, в кратком очерке о Крымском ханстве ничего не говорится о набегах и работорговле, зато нашлось место культуре и экономике.

Изменение идеологического курса Советской власти, выражающееся в свертывании коренизации и насаждении русификации, не могло не отразиться самым пагубным образом на изучении истории государства крымских Гераев. Решающим событием, повлекшим за собой начало кампании по очернению истории крымских татар, стала депортация крымских народов 1944 года. Укажем в качестве примера на первый том «Очерков по истории Крыма» П.Н. Надинского. Еще одним характерным примером советской историографии является известная работа Л.А. Якобсона о средневековом Крыме.

В первую очередь советских исследователей интересовала борьба России и казачества с Крымским ханством и оборонительная система на южных русских рубежах. Этой проблематике посвятили свои работы С.Л. Марголин, А.А. Новосельский, Г.А. Санин, В.П. Загоровский, А.Б. Кузнецов, В.А. Александров, Н.А. Смирнов, В.В. Каргалов, А.М. Алекберли. В 1989 г. в Советском Союзе появляется первая и единственная работа о военном деле крымских татар. Однако ее автор, С.А. Ищенко, ограничилась воспроизводством информации, содержащейся в записках путешественников и дипломатов. В силу этого данная работа представляет собой скорее обзор источников, чем полноценное исследование.

Бурные политические события конца XX в. распад Советского Союза и становление новых государств на постсоветском пространстве привели к тому, что проблема изучения Крымского ханства в российской историографии сдвинулась с мертвой точки. Распад СССР и освобождение историков от необходимости следовать определенным идеологическим нормам плодотворно отразились на характере крымоведческих исследований.

А.М. Некрасов в своей статье, посвященной складыванию государственной системы Крымского ханства в XV—XVI вв., призвал отказаться от укоренившихся в отечественной историографии взглядов о полном подчинения Крымского юрта власти Оттоманской Порты и связал политическую нестабильность государства Гераев с отсутствием четкой системы престолонаследия. Возможности крымских ханов к осуществлению самостоятельного внешнеполитического курса А.М. Некрасов увязывал с существующей династической ситуацией Гераев, выделив два длительных периода усиления ханской власти правления Девлета Герая I и Гази Герая II. Эти положения А.М. Некрасов в дальнейшем развил в ряде других работ, объединенных в вышедшем в 2015 г. сборнике избранных трудов.

Различные аспекты русско-крымских отношений рассматриваются в исследованиях В.В. Трепавлова, прежде всего в его «Истории Ногайской Орды». Этот труд явился итогом многолетних исследований автора не только истории Больших Ногаев, но и всего комплекса взаимоотношений тюркских юртов на постзолотоордынском геополитическом пространстве. Русско-крымских отношений рассматриваемого периода В.В. Трепавлов касался в нескольких ракурсах. Прежде всего это рассмотрение политических связей Большой Ногайской Орды с Крымским ханством в контексте общей ситуации в Дешт-и-Кипчаке. Специальный объемный раздел исследования В. В. Трепавлова посвящен проблеме пребывания Мурада Герая в Астрахани в 1586—1591 гг., правда, преимущественно в контексте взаимоотношений Москвы с Большой Ногайской Ордой. Тем не менее В.В. Трепавлов впервые после А.А. Новосельского поднял проблему пребывания на территории Русского государства в период династического кризиса в Крыму сыновей свергнутого Портой хана Мухаммеда Герая II. Важное значение имеет исследование В.В. Трепавловым истории для крымских мангытов в рассматриваемый период. В.В. Трепавлов достаточно полно показал место и роль рода Темира беков Мансуров («Дивеевых») в политической элите Крымского ханства. Особое значение имеет показ В.В. Трепавловым роли беков «Дивеевых» в событиях периода династического кризиса Гераев. В.В. Трепавлов отдельно рассматривает историю Малой Ногайской Орды, уделяя при этом большое внимание ее месту в политике крымских ханов.

Стоит также выделить работы А.В. Виноградова о русско-крымских отношениях в XVI начале XVII вв.

Проблема пребывания крымских Гераев на территории Русского государства в период династического кризиса в Крыму 1577—1588 гг. в контексте общего направления внешнеполитической деятельности русского правительства рассматривалась А.В. Беляковым в его труде «Чингисиды в России XV—XVII вв.».

Отметим статью С.В. Дмитриева, в которой автор (преимущественно на основании записок иностранцев) реконструирует особенности военного дела крымских татар. А.Н. Хабибуллин исследовал оборонительную систему Крымского ханства. Значимым вкладом в изучении темы стали работы В.В. Пенского о военном деле Крымского ханства. Автор отвергал как несостоятельные уничижительные оценки крымскотатарского войска, указывая, что стереотипный взгляд на ханскую армию как массу плохо вооруженных всадников, способных лишь на грабежи крестьян, расходится с той важной ролью, которую играло ханство в истории Восточной и Юго-Восточной Европы. По мнению В.В. Пенского, крымская военная машина вплоть до начала XVIII в. представляла серьезную угрозу для соседей. Важное значение имеют также работы В.В. Пенского (в том числе в соавторстве с Т.М. Пенской) по военной истории и взаимоотношениям Крымского ханства с Россией в XVI в.

И.Л. Измайлов в очерке о татарском военном искусстве писал о войске крымских ханов. М.В. Моисеев обращался к проблематике политических отношений России с татарскими ханствами и Ногайской Ордой в XVI в. И.Б. Бабулин в работах, посвященных военным действиям на украинских землях в 1658—1659 и в 1662 гг., писал о военной организации крымских татар и месте Крымского ханства в международной политике.

Укажем также на работы Л.А. Боброва о тактике крымских татар и ногаев. По мнению автора, военное дело Крымского ханства представляло собой адаптацию традиционной степной тактики к региональным реалиям. Л.А. Бобров обосновывает утверждение о применении крымцами луков во время ближнего боя, подробно изучает различные тактические приемы крымских (в том числе в пешем строю), раскрывает роль и значение ханских мушкетеров, указывает на эффективность управления войсками в бою. В статье Л.А. Боброва и М.А. Рюмшина изучается тактический и оружейный аспект калмыцко-татарских конфликтов первой половины середины XVII в. В работе Л.А. Боброва и А.В. Сальникова анализируется северокавказское влияние на комплекс защитного снаряжения (шлемов) крымской знати. Л.А. Бобров, А.В. Сальников и А.А. Шейхумеров посвятили работу использованию древкового оружия в крымских и ногайских войсках в 40-е гг. XV в. — 50-е гг. XVII вв. Отметим статью Л.А. Боброва, С.Ю. Каинова, В.В. Веселитской и А.В. Сальникова о копье Тохтамыша Герая. В статьях М.Е. Шалака рассматривается военное дело крымцев по данным иностранцев, побывавших в России в конце XVI начале XVII вв., таких как Ж. Маржерет, Д. Флетчер и И. Масса, историческая география Крымского ханства (в том числе в соавторстве с И.К. Логвиновой).

Внимания заслуживают работы Д.В. Сеня о взаимоотношениях донских и кубанских казаков с Крымским ханством, участии кубанских казаков в походах ханских войск и внешней политике государства Гераев. В.Е. Возгрин в первом томе четырехтомного издания об истории крымских татар в присущем ему тенденциозном ключе описывает историю Крымского ханства и его внутреннее устройство.