История Крымского ханства по русским летописям и турецким посольским книгам

1.2. Кириллические источники. А.В. Виноградов, М.В. Моисеев

Дипломатическая документация Крымского ханства по связям с Русским государством в основном сосредоточена в фонде 123 Российского государственного архива древних актов (далее — РГАДА) «Сношения России с Крымом» в составе т. н. крымских посольских книг. Крымские посольские книги имеют четкую структуру. Документация в них вносилась в хронологическом порядке. Крымская дипломатическая документация является важнейшей частью крымских посольских книг.

В настоящей момент в составе 123 фонда РГАДА находятся 82 единицы хранения крымских посольских книг [Рогожин, 2003, с. 349—351]. Описание крымских посольских книг первоначально было произведено Н. Н. Бантыш-Каменским [Реестр, 1893], в дальнейшем описание крымских посольских книг проводилось Н. М. Рогожиным [Рогожин, 1994, Приложения, табл. 2; Рогожин, 1999, с. 150—165].

С 70-х гг. XV по конец 90-х гг. XVI в. в РГАДА сохранилась 21 единица хранения. Из них в XIX веке опубликованы (в неполном объеме) крымские посольские книги №1—5 [Сборник РИО, 1884; Сборник РИО, 1895]. В последние годы опубликованы (в полном объеме) крымские посольские книги №13—14 [ПКМГК, 1567—1572; ПКМГК, 1571—1577]. В XIX веке Ф.Ф. Лашковым была выполнена публикация отдельных документов из состава крымских посольских книг №17 и №20 [Лашков, 1891, с. 43—80; Лашков, 1892, с. 70—94].

Фактические хронологические рамки сохранившихся за XVI век крымских посольских книг в описях Н. Н. Бантыш-Каменского и Н. М. Рогожина отражены только частично и в ряде случаев значительно шире (например, см.: [Виноградов, Малов, 2016, с. 31—32]).

Как известно, невосполнимые потери в русской посольской документации по связям с Крымом конца 30-х — начала 60-х гг., конца 70-х — середины 80-х гг. и конца 90-х гг. XVI в. означают и фактическую потерю огромных «пластов» дипломатической документации Крымского ханства этих периодов.

Безвозвратными являются потери за периоды с 1540 по 1544, с 1549 по 1562 и с 1596 по 1601 годы.

Периоды с 1578 по 1584 и с 1601 по 1622 год частично могут быть восполнены сохранившимися «столбцами».

В начале XX в. два «столбца», относящиеся к периоду Смуты, были опубликованы: дело №2 за 1604 г. и дело №1 за 1613 г. [Акты, 1918, с. 150—247, Сергеев, 1913, с. 20—56].

С 1623 по 1695 гг. сохранилась 61 единица хранения. Опись и разбор пропусков в хронологическом порядке выполнены Н. М. Рогожиным [Рогожин, 2003, с. 243—253]. Ни одна из крымских посольских книг за XVII в. не опубликована в полном объеме.

При источниковедческом анализе посольских книг серьезное значение имеет определение времени создания этого типа документации. Еще Н.М. Бережков полагал, что появлялись они по времени близко к описываемым событиям [Бережков, 1894а. С. 35]. Позднее эту точку зрения поддержали С.М. Каштанов и Н.М. Рогожин, впрочем, не так давно это было оспорено Л.В. Мошковой.

Более точное время их написания можно относить к 1510—1514 гг. [Мошкова, 2017, с. 237, 244—246], крымская посольская книга №13 (1567—1572), можно полагать, составлялась в два приема и хронологически эту работу мы можем поместить в следующий промежуток: 1-я часть — конец 60-х — начало 70-х гг. XVI в.; 2-я часть — около середины 1580-х гг. [ПКМГК 1567- 1572, с. 30—33]. 14-я посольская книга, очевидно, была составлена в промежуток между 1578 и 1586 годом [Малов, 2016, с. 21—27]. Также не стоит забывать, что эти документы за время их хранения подвергались разрушению, реставрации и, соответственно, были возможны нарушения некогда единых кодексов как в сторону раздробления, так и, наоборот, увеличения.

Утраты посольской документации по связям с Крымом весьма значительны. Многочисленные описи Посольского приказа XVII столетия, к сожалению, дают только приблизительную картину масштабов утрат крымских документов.

Дипломатическая документация Гераев по связям с Польско-Литовским государством с конца XV века по 80-е годы XVI века в основном сосредоточена в фонде 389 РГАДА «Литовская метрика» (далее ЛМ). Дипломатические документы Крыма в этом своде документов канцелярии Великого княжества представлены переводными кириллическими текстами. Вопрос о структуризации всей дипломатической документации Гераев с последней четверти XV в., содержащейся в настоящее время в 389 фонде РГАДА «ЛМ», рассмотрен Д. Колодзейчиком [Kolodziejсzyk, 2011, p. 256—259]. В книгах ЛМ крымские посольские дела теряют компактность уже на рубеже XV—XVI столетий. Так, в шестой книге записей присутствует только один документ. При этом в «книги записей» ЛМ попадает в основном переписка крымских ханов и польских королей — великих князей литовских. В меньшей степени представлены инструкции дипломатическим представителям Великого княжества в Крыму, прежде всего «посольские речи». Описание приема крымских посольств в Кракове и Вильно практически отсутствует. Эта тенденция сохраняется и в нескольких отдельных «посольских книгах» ЛМ, содержащих только дипломатические документы — 591, 592, 593 и 594. На протяжении XVI века кириллические тексты в относительно компактном виде представлены только в седьмой книге записей ЛМ (до 1529 года) [LM, 2011]. С 40-х гг. значительный «пласт» посланий крымских ханов польским королям и великим князьям литовским содержится в 591-й «посольской книге» ЛМ [Книга посольская, 1845]. В конца 50-х — начала 60-х гг. дипломатическая переписка ханов и польско-литовских монархов окончательно теряет компактность и представляет собой отдельные «вкрапления» в различные «книги записей» и даже «книги судных дел» ЛМ. При этом в них попадают в основном послания польско-литовских монархов в Крым. В дальнейшем, после 1569 года, материалы посольских сношений Речи Посполитой с Крымом представляют собой «вкрапления» в целом в компактный и хронологически последовательный материал 592, 593 и 594 «посольских книг» ЛМ. Такие же «вкрапления» содержатся в т. н. «Волынских книгах» ЛМ. В целом количество переведенных кириллических текстов дипломатических посланий крымских ханов в различных книгах ЛМ в 60—90-х гг. минимально.

Сведения по истории Крымского ханства также содержатся в турецких посольских книгах.

Особенно ценными эти данные представляются за период 1521—1523 гг., так как именно в этом источнике содержится информация об отступлении крымских татар после убийства в Астрахани хана Мухаммед Герая, о ногайском вторжении и деятельности крымской знати для преодоления этого кризиса [РГАДА. Ф. 89. Оп. 1. Кн. 1. Л. 257об.-258]. Кроме этого, как источник по русско-крымским отношениям могут рассматриваться описи государственных архивов XVI—XVII вв. Первая опись в науке получила название описи Царского архива, хотя само такое определение и вызывает сомнение, и была создана в 1570-е гг. (подробнее: [Ясинский, 1889, с. 2—3, 6, 11—14; Лихачев, 1894, прим. 1, с. 60—61, 66—67; Шмидт, 1957, с. 260—278; Шмидт, 1958, с. 364—407; Шмидт, 1960, с. 56—65; ГАР, 1978, с. 14, 15, 25, 31—33]).

Следующую опись, составленную в 1594—1598 гг., исследователи более надежно связали с Посольским приказом [Опись, 1975, с. 346—347]. За XVII столетие нам известно несколько описей. Первая опись была создана в 1614 г., вторая опись появилась после московского пожара 1626 г., и работа по ее составлению велась с 22.12.1626 г. по 28.02.1627 г. [ОЦААПП, с. 10; опись 1626, с. 7—8]. Сама история архива Посольского приказа в XVII в. изучена В.И. Гальцовым, который выделил основные вехи описания документов этого учреждения. Генеральное описание посольских документов проводилось трижды: в 1614—1615 гг., 1626—1627 гг. и 1632—1634 гг., после описывались только отдельные документы. В 1670 г. был поднят вопрос о новом валовом описании документов, что и было осуществлено в 1673 г. [Опись, 1673, с. 5—7]. Первую попытку источниковедческого анализа содержания описей для изучения русско-крымских отношений предпринял М.Н. Бережков. Он сконцентрировал свое внимание на Описи «Царского» архива, выделив в ней крымские ящики, типы документации, отложившиеся в них, и дав им определение [Бережков, 1893, с. 93—97]. Значение привлечения Описей 1614, 1626 и 1673 годов для исследования взаимоотношения Московского государства и Крымского ханства заключается в том, что с их помощью мы можем выявить те изменения в корпусе документов, которые происходили начиная с XVII века. Такая работа позволяет нам не только выявить лакуны, но и реконструировать корпус посольских документов, что в общих чертах показал Н. М. Рогожин [Рогожин, 1994, с. 62—63].

Отдельную группу, содержащую информацию по Крымскому ханству и русско-крымским отношениям, составляют русские летописи. Сами летописи представляют собой довольно сложный нарративный источник. С XVI в. будет существовать только одна общерусская летописная традиция, связанная с великокняжеской канцелярией. В первые десятилетия XVI в. активизируется митрополичье летописание. В это время летописание представляет собой коллективный труд, объединявший усилия не только книжников, но и привлекавший массу источников, включая и документы государственного управления. В летописании XVI века необходимо выделить Никоновскую и Воскресенскую летописи, которые представляют собой полностью оформившуюся единую русскую летописную традицию. «Степенная книга царского родословия» и Лицевой свод Ивана Грозного отражали глубокие изменения в способах изложения исторического материала. После Лицевого свода летописная традиция угасает, по традиционному мнению, 1568 г. стал годом прекращения официального летописания.

Наряду с официальными летописями бытовали и памятники частного происхождения, а также местные летописи. Для изучения русско-крымских отношений особый интерес из частных летописцев имеет Безднинский летописец, составленный в конце XVI столетия [Корецкий, 1986, с. 73—106]. Однако все-таки наиболее богаты информацией по русско-крымским отношениям официальные летописи, что и не удивительно, так как при их составлении использовались и посольские документы. Для этих памятников характерна максимально возможная фиксация действий, происходивших в каждый год. Особое внимание уделялось визитам иностранных послов, вражеским вторжениям. При описании нападения обязательно (если это было известно) фиксировалось, кто именно напал (имена предводителей), обстоятельства нападения и его итог. Для примера приведем статью 7036 г. о нападении Ислам Герая: «Сентября 5, прииде Ислам царевич Крымский, Юсюп царевич Епанчин сын, да два царевича Ахмата Хромого дети, и мурзы многие безвестно к берегу ко Оке-реке, похвалялся, хотя реку перелесть; и князь велики сам противо его вышел да стал в Коломеньском. А в ту пору воеводы были на берегу не со многими людми: князь Василей Семенович Одоевский и князь Иван Иванович Щетина, да князь Федор Васильевич Лопата, да князь Иван Федорович Овчина, да противо Ислама стали об реку; да поспел в ту пору к берегу князь Федор Михалович Мстиславский; да стали с Ысламом битися об реку накрепко и за реку Ислама не пустили. И Ислам пошел часа того прочь, и великого князя дети боярские перелезши за реку да татар многих побили и изымаша Исламова любовника Янглыча-мырзу, великого человека, и Ислам царевич пошел борзо из земли» [ПСРЛ, 2000, с. 46]. При описании визита посольств обязательно фиксировались имена послов, иногда их титулы и кратко передавалась суть миссии. В целом сам формуляр таких записей был лапидарным, но при общем исследовании русско-крымских отношений эти сведения иногда бывают уникальными. Так, из-за утраты посольской документации за 1539—1543 гг. сам ход отношений мы можем восстановить только по летописным данным. Приведем эти сведения списком.

27 сентября 1539 г. из Крыма вернулся посланник Иван Борисович Федцов вместе с ханским гонцом Якуб-мирзой [ПСРЛ, 2000, с. 130]). 21 ноября 1539 г. в Крым отправлен гонец Гавриил Янов [ПСРЛ, 2000, с. 131].

18 марта 1540 г. возвращение из Крыма гонца Гавриила Янова вместе с ханским гонцом Азир-фергадом [ПСРЛ, 2000, с. 131].

7 мая 1540 г. Отпуск ханского гонца Якуб-мирзы вместе с служилым татарином Емгурчеем Кожуховым «с товарыщи» [ПСРЛ, 2000, с. 132].

18 июля 1540 г. возращение Емгурчея Кожухова с ханским «человеком, толмачом» [ПСРЛ, 2000, с. 132].

2 сентября 1540 г. Отправление в Крым посла князя Александра Васильевича Кашина-Оболенского вместе с отпущенным Сулешем-мурзой Яшлавским [ПСРЛ, 2000, с. 133].

12 сентября 1540 г. прибытие в Москву посла Тогалды-мурзы Яшлавского [ПСРЛ, 2000, с. 133]. 12 ноября 1540 г. отправление в Крым гонца служилого татарина Девлет-Хозя Усейнова вместе «с царевым человеком толмачем» [ПСРЛ, 2000, с. 134].

1 марта 1541 г. прибытие из Крыма гонцов во главе с Ази Ферганой вместе с отпущенным гонцом Девлет-Хозя Усейновым [ПСРЛ, 2000, с. 136]. 8 мая 1541 г. отпуск гонца Азии Ферганы вместе с отправленным посланником Останей Андреевым [ПСРЛ, 2000, с. 136].

Июль 1542 г. возвращение из Крыма посла князя Александра Васильевича Кашина-Оболенского вместе с крымским гонцом Томачем [ПСРЛ, 2000, с. 143].

1 сентября 1542 г. отправление в Крым гонца Федора Вокшерина с грамотою вместе с отпущенным крымским гонцом Томачем [ПСРЛ, 2000, с. 143].

16 марта 1543 г. возвращение Федора Вокшерина вместе с крымским посольством Ак-Сеита [ПСРЛ, 2000, с. 145].

После 16 марта 1543 г. отправление посланника Федора Ильина сына Челищева вместе с отпущенным Ак-Сеитом [ПСРЛ, 2000, с. 145].

Еще один перерыв в посольских книгах за 1553—1557 гг. также восстанавливается по официальным летописям. Приведем краткий список.

1553 г. прибытие ханского гонца Акинчея вместе с русским служилым татарином Кадышем [ПСРЛ, 2000, с. 231].

24 июня 1553 г. отпуск Акинчея вместе с русским служилым татарином Сенко Тутаевым [ПСРЛ, 2000, с. 232].

29 июня 1553 г. отпуск в Крым посла Магмедара-мурзы вместе с посольством Федора Дмитриевича Загряжского [ПСРЛ, 2000, с. 232].

Сентябрь 1553 г. прибытие гонца Талышмана аталыка вместе с русским служилым татарином Сенко Тутаевым [ПСРЛ, 2000, с. 234].

13 октябрь 1553 г. прибытие посла Шагмансырулана [ПСРЛ, 2000, с. 237].

21 апрель 1554 г. прибытие гонца Бидал-мурзы вместе с русским служилым татарином Б. Тоишевым [ПСРЛ, 2000, с 239-240].

Май 1554 г. отпуск гонца Талышмана аталыка и Бидал-мурзы вместе с русским служилым татаином Б. Тоишевым [ПСРЛ, 2000, с. 240].

Май 1555 г. прибытие гонца Джан-Мухаммеда (Ян Магметя) [ПСРЛ, 2000, с. 256].

Октябрь 1555 г. прибытие гонца от бека Сулеша Яшлавского Кучелека вместе с отпущенным служилым татарином Бейберей [ПСРЛ, 2000, с. 261].

Декабрь 1555 г. прибытие крымского гонца Караджана вместе с русским служилым татарином Юшко Мошковым [ПСРЛ, 2000, с. 276].

Январь 1557 г. отпуск гонца Караджана вместе с русским служилым татарином Сююндюком Тулусуповым [ПСРЛ, 2000, с. 278].

Октябрь 1557 г. прибытие гонца Акинчея [ПСРЛ, 2000, с. 286].

Декабрь 1557 г. прибытие гонца Тутая Черкашенина вместе с русским служилым татарином Сююндюком Тулусуповым [ПСРЛ, 2000, с. 287].

Впрочем, подробных сведений о содержании этих контактов летописные данные не имеют, передавая их в общей форме, например, следующим образом: «а писал в грамоте что хочет с царем быти в дружбе» или «а писал царь в грамоте, что хочет быти с великым князем царь в сердечней дружбе и до своей смерти», или «а писал царь в грамотах о братстве и о крепкой дружбе» [ПСРЛ, 2000, с. 136, 143, 145]. Другой вариант передачи содержания посольских грамот это сообщения об отправке послов: «А писал Саип-Гире царь в грамоте посылает к великому князю своего большого посла Тогалдый мырзу Аппакова» или «а писал князь великий к царю, что его болший посол дошел до великого князя поздорову» [ПСРЛ, 2000, с. 132, 134]. Более содержательны описания посольств 1550-х гг. Так, например, в летописной статье о посольстве 21 апреля 1554 г. дана краткая характеристика ханского послания: «Писал ко царю и великому князю, что ему царь и великий князь поминков прислал мало, и он потому на Федора кручинится, а пришлет ему царь и великий князь поминков того болши, и они крепче помирится» [ПСРЛ, 2000, с. 240]. Содержание ответной грамоты было передано следующим образом: «А писал ко царю, что дружбы у царя не выкупает, а похочет с ним царь миритися по любви, и царь и великий князь с ним миру хочет по прежним обычаем и похочет царь с царем и великим князем миру, и он бы царя и великого князя посла Федора Загряжского к царю и великому князю отпустил и с ним вмете послал своего посла, а царь и великий князь его посла Мансур-улана с товарыщи отпустит и с Шаг-Мансыр-уланом пошлет к нему своего посла Ивана Федцова, а не похочет миру, и он бы посла Федора Загряжского одного отпустил, а царь и великий князь его посла отпустит Мансыр-улана и разменятся послы в Путивле» [ПСРЛ, 2000, с. 240—241]. Такие же развернутые аннотации дипломатических посланий мы встречаем и в статьях о посольствах октября 1555 г., декабря 1555 г., января 1557 г., декабря 1557 г. [ПСРЛ, 2000, с. 261, 277, 278, 287—288]. Изменение способа описания посольств в пользу расширения передаваемого содержания грамот, очевидно, отражал изменения в работе летописцев. Ясно, что в их руки попадали документы из дипломатического ведомства, однако это были не сами грамоты или посольские книги. Скорее всего в работе использовались документы, подобные «Выписке из посольских книг», известной нам по сношениям с Польско-Литовским государством, содержавшие краткие сведения о составах посольств и аннотации посланий (подробнее: [Моисеев, 2010, с. 396—398]).

Само это произведение, написанное в конце 1560—1570-х гг. [Ерусалимский, 2004, с. 591—618; Ерусалимский, 2015, с. 244—245], имело характер не только яростного обличения царя Ивана IV, но и воспоминаний князя о его боевой деятельности (обстоятельную характеристику этого произведения см.: [Ерусалимский, 2015, с. 245—287]. Князь Андрей уделяет восточным сюжетам довольно большое внимание. Он подробно описывает поход на Казань и ее осаду, особое внимание уделяет тактике ведения войны не только казанцами, но и крымскими татарами. Сообщает о тульском походе Девлет Герая [Курбский, 2015, с. 30, 32], о походах под Крым русских отрядов в 1550-е гг. [Курбский, 2015, с. 78—84]. Описывая эти походы, князь Андрей анализирует деятельность царя и его окружения, принимаемые решения, организацию. Указывает на тактические приемы крымских татар. Отталкиваясь от этих текстов, можно очертить ту стратегию борьбы с Крымским ханством, которая, по идее Курбского, была наиболее эффективной. Очевидно, что он это писал не просто как некое воспоминание (это сомнительно, так как сам Андрей Михайлович не участвовал в выработке крымской политики Ивана IV и в самих этих походах тоже), а скорее как экспертное мнение, ориентированное в первую очередь на правящие круги Речи Посполитой. В любом случае сведения Курбского о русско-крымском военном противостоянии обладают определенной информационной ценностью.