Мария Горбунова: «Выбирая профессию, мы не понимали, насколько тяжел хлеб терапевта»
О непростой работе молодого врача, умении слышать пациента и нетривиальном решении проблемы нехватки кадров в первичном звене
Едва корреспонденты «Реального времени» вошли в кабинет заведующей терапевтическим отделением казанской поликлиники №7 Марии Горбуновой, как следом буквально ворвалась пациентка, которой срочно требовалось направление на обследование. Возмущение женщины тем, что ей никак не удавалось записаться на нужный день, героиня сегодняшнего выпуска нашей традиционной рубрики «Портрет» погасила в считанные секунды — нашелся зарезервированный на такой случай талон, были отданы необходимые указания, и посетительница на глазах стала успокаиваться и «оттаивать». А мы наконец начали разговор о роли отца в выборе самой, пожалуй, нелегкой медицинской профессии, непростых этапах «взросления» участкового врача, сложностях администрирования и проблемах современной терапии.
«Сложно со всеми»
«Пациенты будут ходить все время, — улыбнулась Мария Горбунова, когда закрылась дверь за уносившей нужное направление женщиной. — У нас такое отделение».
Горбунова заведует отделением недавно — всего три года. Этому предшествовали возвращение из долгого декрета с двумя дочками-погодками и полтора года работы в привычной должности участкового терапевта.
Предложение стать заведующей отделением было для неожиданным, но молодой врач подумала: «А почему бы и не попробовать?» И на смену прежним страхам и сложностям, с которыми она уже справилась, пришли новые. Сейчас, когда Мария Горбунова уже «обжилась» в новой должности, она может сказать, что в заведовании сложно все:
— Сложно взаимодействие с коллегами, ведь у каждого из них свой характер, а мне надо уметь договориться с каждым в отдельности и со всеми вместе. Сложно с пациентами — они не хотят ждать, хотя необходимые обследования мы обязаны обеспечить в двухнедельный срок, и мы в него укладываемся. Сложно с молодыми врачами — у них, бывает, дело доходит до открытой конфронтации: пациент с характером, врач с характером, они отказываются друг с другом общаться, а лечить человека надо. Сложно с начальством — все время что-то от меня требуется, и надо успеть сделать требуемое вовремя.
Самые лучшие коллеги (Горбунова упорно избегает слова «подчиненные»), по мнению завотделением, — пожилые опытные доктора. В отличие от руководителей, работающих на предприятиях и в организациях, где для сотрудников установлен негласный «возрастной ценз», заведующая «терапией» в поликлинике на улице Фатыха Карима, двумя руками держится за «стариков». Говорит, что они не только опытнее и грамотнее, но и куда надежнее и ответственнее, чем ежегодно приходящая на открывающиеся вакансии еще совсем «зеленая» молодежь:
— Ко мне врачи идут за советом, а я за советами иду к ним — мы решаем проблемы сообща. Хорошо работать с теми, кто давно научился сам решать многие вопросы на своем участке и адекватно относится к любым пациентам.
Профессия, которую не выбирала
На вопрос, почему Горбунова выбрала самую беспокойную и, если вспомнить обходы участков по вызовам, одну из самых физически тяжелых врачебных специальностей, она улыбнулась:
— А я и не выбирала! У меня в семье врачей нет, мама — геофизик, папа — геолог. И среди родных врачей не было. Но папа очень хотел, чтобы такой «домашний» доктор в семье появился, и проявил инициативу. Я-то в свои 17 лет вообще тогда не понимала, чего я хочу, а он отправлял меня к репетиторам, настоял, чтобы я поступила в институт. Я не жалею. Правда, папа вдобавок хотел, чтобы я стала кардиологом, но, когда я пошла в терапию, он настаивать не стал.
Казалось бы, а почему не в кардиологию? Профессия почитаемая, а Кристиан Барнард своей книгой добавил ей столько популярности, что уже более полувека о ней мечтают многие.
— Так это очень узкая специальность, в отличие от терапии. А узкие специалисты менее адаптированы. У нас сейчас приходят ординаторы с узкой специализацией — и они сами сразу видят, что, будучи терапевтом, ты умеешь лечить все, а они — только очень ограниченный круг болезней. Даже в собственной семье от терапевта больше толка, чем от узкого специалиста: ты знаешь, как лечить и гипертонию, и трофическую язву, и поясницу. Мой муж — хороший кардиохирург, но он нередко консультируется у меня по «общим» вопросам.
Впрочем, кардиология от Марии Горбуновой никуда не ушла — сейчас она учится и скоро получит вторую специальность, уже имея хороший багаж разносторонних знаний.
— Почему я пошла в кардиологию сейчас? У нас в поликлинике кардиологов не хватает, надо закрыть брешь. Но причина не только в этом: я в какой-то момент ощутила, что мне это действительно нужно. Ну и еще потому, что в нашей поликлинике я веду регистр пациентов с болезнями органов кровообращения, а их лечение необходимо корректировать со знанием дела.
Как пациенты молодому врачу помогали
— Выбирая профессию, мы еще не знали, не понимали, насколько тяжел хлеб терапевта — всего один семестр расписанием отводился на поликлинику, — вспоминает Горбунова. — Кстати, это как раз 7-я поликлиника и была, только тогда она располагалась еще на улице Парижской коммуны. Мы, студенты, работали с терапевтом, сходили по разу с участковым терапевтом по вызову на дом. Но врачи нас берегли, сильно, что называется, не нагружали. Что к чему, я поняла только когда начала работать в поликлинике.
Два визита к пациентам в первые, самые тяжелые месяцы работы особенно врезались в память начинающего терапевта? Один — в общем-то, комический: пожилой одинокий мужчина с язвой желудка, приняв прописанное ею лекарство, вместе с облегчением боли почувствовал один из указанных в аннотации препарата побочных эффектов, при этом препарат придал его выделениям весьма нехарактерную окраску. Больной не на шутку встревожился и к следующему визиту доктора приготовил два таза «анализов» — чтобы та могла досконально во всем разобраться.
И тогда же она пришла к пациентке «со стажем», которая давно страдала астмой:
— Нам как раз тогда выдали чемоданы с набором для неотложной помощи, и мы сами должны были в случае необходимости делать уколы. Чтобы купировать приступ астмы, надо было ввести лекарство в вену. Я это делала впервые, зато под чутким руководством опытной пациентки. Я оробела совсем, а она мне уверенно так: «Давай, коли смелее, я держу руку. Все нормально будет!» Вдвоем справились!
«Пациент знает лучше»
— К сожалению для пациентов, начинающие терапевты учатся лечить на пациентах, — вздыхает Мария Горбунова. — Так было всегда, и это неизбежно, ведь лечить не научишься, если не видишь каждый день симптомы разных заболеваний у разных людей, не назначаешь им препараты, не наблюдаешь за их действием. И бывает так: молодой врач вирусную пневмонию «не услышал» (а услышать ее в начальной стадии очень трудно и получается не всегда даже у опытных врачей), и через неделю узнал, что человек лежит в больнице с абсцессом на пол-легкого. И ты тогда думаешь, что гнать тебя надо из медицины. А когда приходит опыт, приходит и понимание, что ты мог, а что объективно не мог сделать. А запоминаются в основном плохие, сложные случаи, и сегодня меня радует, что у нас появилось намного больше, чем раньше, диагностических возможностей, что какие-то недоработки уже удается предотвратить.
Горбунова говорит, что спустя три-четыре месяца у нее появилось понимание профессии, начал утихать страх, что что-то сделаешь не так, и лишь спустя год пришла уверенность в своих силах и знаниях.
Помогли в этом и советы педагогов, учивших прислушиваться к больным:
— Я училась в медуниверситете на кафедре госпитальной терапии. Профессор Салихов на мое становление как врача оказал огромное влияние. У него было какое-то нереальное чутье в отношении болезней! Мы многому у него научились не только в плане знания его предмета — ревматологии, но и в плане общения с больными. Он не раз повторял нам, что пациент, который много лет болеет своей болезнью, всегда знает ее лучше, чем профессор. И я так считаю: они лучше знают, что они чувствуют, что им помогает, что — нет.
Кадры решают все
Проблем у завотделением много, говорит Мария Горбунова, но самое больное место терапии — нехватка кадров:
— Старое поколение идеальных терапевтов потихоньку уходит на пенсию — примерно по одному в год. В этом году, к счастью, никто еще не уволился, и это радует. А опытные врачи помоложе не спешат идти в терапию, потому что эта работа тяжела не только физически, но и эмоционально.
Выручают отделение, как выяснилось, ординаторы — они каждый год приходят после окончания вуза и работают, чтобы оплачивать дальнейшую учебу — по узкой специальности:
— Выигрывают и они, и мы — у нас закрыты вакансии, они набираются опыта. Сейчас вот в моем отделении все вакансии закрыты, а год назад в какой-то момент у нас шесть врачей не хватало — это была действительно беда!
Проблемы, которые озвучивают пациенты, по сравнению с кадровыми, оказывается, куда менее острые. Потому что решаемые:
— Чаще всего к завотделением пациенты идут с проблемами лекарственного обеспечения. Ну и с просьбами пройти УЗИ — это обследование у нас любят, потому что и не больно, и информативно, а кабинет у нас один, значит, приходится ждать, а люди этого не любят. Решаем, если вопрос неотложный — быстро решаем. Что же касается лекарств, то и тут находим выход: у нас две аптеки, и если даже в них нет в наличии нужного препарата, наш начмед договаривается на «бартер» с другими аптеками.
Чем фельдшер лучше цифрового помощника
Мария Горбунова убеждена, что жизнь терапевта за сравнительно небольшое время, минувшее с выбора ею профессии, стала все же намного легче:
— К примеру, раньше в пик заболеваемости полдня врач вел прием, а потом до ночи ходил по бесчисленным вызовам, а сейчас прием в поликлинике идет дольше, однако на большинство вызовов отправляется не врач, а фельдшер, который с доктором в сложных случаях может просто проконсультироваться по телефону. И только при серьезных проблемах на дом к больному идет врач.
А благодаря цифровизации, говорит она, сегодня у врача появилось намного больше возможностей поискать подсказку, разгадывая диагноз:
— Есть программы — помощники врача: вводишь симптомы, данные о пациенте — и тебе на выбор предлагают варианты диагнозов, варианты лечения…
— Вам хоть раз такие помощники помогли? — заинтересовался корреспондент чудесами современной техники.
— Нет. Это все настолько пока топорно работает… А люди — существа многогранные! Человек элементарно может что-то тебе не сказать — просто забыть. И только врач, глядя на его руки, кожу, глаза может догадаться, что с ним. Компьютеру такое не под силу.
Она припомнила, что во время пандемии ковида докторов пытались переводить на телемедицину, но без особого успеха:
— У неврологов кое-что получается — они с пациентами дистанционно делают зарядку. Нас тоже пытались перевести на дистант, чтобы мы не заражали пациентов. Но это не прижилось. В частности потому, что контингент в основном у нас пожилой — им важен живой контакт, а кто-то из них вообще не пользуется смартфоном.
Посоветовать детям идти в медицину? Только если будут уметь общаться с людьми!
На вопрос: посоветовала бы своим детям пойти в медицину, героиня ответила неоднозначно, пояснив, что для этого нужно учесть ряд факторов.
— Дочкам моим 7 и 8 лет, они погодки, и они еще вообще не думают о профессии, если не считать идею стать артистками. Я пока не знаю, посоветую я им идти в медицину или нет. Пока ведь не понятно главное: будут ли они уметь общаться с людьми. А для врача это умение стоит на первом месте — если оно есть, то медицина тебе подойдет. Но быть терапевтом я детям вряд ли пожелаю. И я не знаю ни одного врача-терапевта, чьи дети выбрали бы эту специальность. У многих из них дети — медики, но не терапевты.
Кроме того, Мария Горбунова заметила, что любой родитель желает своим детям в первую очередь обеспеченной жизни, поэтому она, возможно, посоветовала бы им в случае выбора врачебной профессии идти в дерматологию, косметологию — туда, где оказывают платные услуги.
А на вопрос, случись выбирать сегодня, пошла бы она сама в эту прибыльную сферу, отчаянно замахала руками:
— Нет, не пошла бы никогда! Боюсь я этих уколов красоты, после которых лицо опухает. Это же не те уколы, которые мы делаем пациентам и знаем, чего ожидать.