Алмаз Садриев: «Важно, чтобы родители увидели отсутствие барьеров, взгляд маленького ребенка»

«Бэби-театр «инклюзивен» по своей сути»

— Алмаз, вас можно поздравить с премьерой. Как, по вашим свежим ощущениям, все прошло, как зрители восприняли постановку? Удалось ли воплотить замысел в полной мере?

— Спасибо за поздравления! На мой взгляд, все прошло очень хорошо и с точки зрения восприятия зрителя, и с позиции того, как сыгрались актеры, вжились в эту историю. Мы с Евгением Якимовым, режиссером по пластике, довольны.

— Какова была сверхзадача постановки, которую анонсировали как первый в мире инклюзивный бэби-спектакль?

Для взрослых людей инклюзивные спектакли идут со специальной маркировкой. И все уже готовятся к тому, что люди работают в силу своих возможностей, преодолевая трудности. Но все равно они работают не как обычные профессиональные актеры, и для них делают некоторую скидку. А мы понимали, что нам на это не стоит рассчитывать. Нашей аудитории, на которую мы работаем — а это дети с одного года, этот аспект как раз неважен, они даже не обратят на него внимание. Им важно то, что будет происходить на сцене, и то, насколько это интересно и увлекательно.

«Основной посыл направлен на взрослых»

— Дети не будут тыкать пальцем в музыканта и спрашивать у родителей, почему он не такой, как все?

— Такого, чтобы тыкать пальцем и сразу обращать на это внимание — точно нет. Если маленькие зрители постарше, т.е. в три-четыре года, и обращают на это внимание, то у них еще не возникло понятие нормы или не нормы, они не осознают, как быть должно, а как нет. Соответственно, они к этому относятся по-другому, не как взрослые. У них нет отторжения, опасения, барьеров. Детям важнее, чем этот человек сам по себе интересен и что интересного он делает. Так что с Алексеем дети общаются точно так же, как с любым другим исполнителем.

— В чем состоял основной замысел со включением инклюзивности? Чтобы у детей не было каких-то внутренних барьеров и рамок?

— Чтобы исполнитель с ограниченными возможностями был интересен детям за счет чего-то другого — именно за счет своих возможностей, за счет происходящего на сцене, того, чем он делится с детьми. Но основной посыл в этом все же направлен на взрослых. Бэби-спектакль — всегда семейная история. И нам было важно, чтобы именно родители увидели отсутствие барьеров, взгляд маленького ребенка, где еще нет деления на «нормальных» и «ненормальных» людей. Это могло бы как-то перенастроить и смягчить взрослых людей именно в этом отношении. Когда мы подавали этот спектакль на грант как проект, произошла резонансная история в Санкт-Петербурге летом прошлого года, когда на детской площадке мама обычного ребенка выгоняла детей с особенностями, потому что считала такое соприкосновение опасным. И мы хотели, чтобы взрослые, посмотрев, что у детей нет никакого отторжения, меняли свое отношение и взгляд.

Мне кажется важным донести до взрослых зрителей, что внешне наш спектакль не создавался как инклюзивный, поэтому он вовсе не выглядит как инклюзивный в традиционном его понимании. И в анонсах для зрителя мы не маркируем спектакль как инклюзивный. На него можно идти смело — зритель от него получит букет только светлых чувств и доброго настроения. Он выглядит как обычный детский спектакль. Наша основная задача состояла в том, чтобы сделать художественный продукт, а не просто социальный. И чтобы дети получили огромное удовольствие от просмотра и взаимодействия с артистами. От родителей мы уже получили огромное количество отзывов. Они плачут от испытанных светлых эмоций и благодарят за такой чувственный формат спектакля. Каждый на своем уровне восприятия получил важное событие для себя, некую подпитку для души, что для нас, как для создателей проекта, было очень важным.

«Туфан Имамутдинов не вмешивался абсолютно»

— Как Алексей Романов появился в вашем спектакле?

— Мы достаточно давно знакомы с Туфаном Рифовичем Имамутдиновым (ныне — главрежем Тинчуринского театра). На тот момент он только начал работать в казанском ТЮЗе, и у нас возникли мысли о сотрудничестве по бэби-театру. Тогда не сложилось. Но когда Туфан Рифович еще не был назначен в Тинчуринский, он, начав плотно работать над инклюзивными проектами, обратился ко мне с предложением сделать такой спектакль для детей, если это вообще возможно. Рассматривались различные варианты, в том числе и кукольная постановка. Туфан Рифович услышал про то, что есть такой музыкант Алексей Романов, и предложил пригласить его. Но на тот момент ни я, ни он лично с ним знакомы не были. Затем мы все вместе встретились с Алексеем и его мамой, которая сейчас является руководителем Фонда поддержки сирот и выпускников детских домов «Солнечный круг». Мы почувствовали совместный интерес к реализации такого проекта.

— Насколько Имамутдинов как главреж театра сильно вмешивался в постановку?

— Он не вмешивался абсолютно. Как куратор проекта он обеспечивал нам поддержку, чтобы мы могли на площадке театра довести проект до конца. Поскольку мы давно знакомы, он знает, что мы — профессионалы своего дела, так что он нам безусловно доверял. И был уверен, что мы выполним поставленную задачу. Он увидел спектакль только вместе со всеми зрителями в ходе «апробации» перед премьерой. Тогда практически готовую постановку мы проверяли на зрителях, чтобы в случае необходимости что-то можно было доделать. Он сказал, что ему все нравится, и у него не возникло потребности что-то менять или вмешиваться.

«Пришлось вкладывать свои собственные деньги»

— Сколько времени прошло от задумки до реализации проекта?

— Работу над проектом мы рассматривали не просто как спектакль, а именно проект. Мы приступили к работе над ним с начала 2021 года. И на это ушло много сил и времени. Финансирования не было, все относились настороженно к нашей задумке. Мы долго искали партнеров, площадку, на которой можно реализовать проект. Мне пришлось самому стать продюсером проекта и подготовить от шести заявок на разные гранты и конкурсы. И, наконец, мы выиграли грант Президентского фонда культурных инициатив.

— На какую сумму он рассчитан?

— От фонда мы получили около 1,2 млн рублей.

— Этих средств хватило или пришлось привлекать средства из других источников?

— Правильный вопрос, их не хватило. Поэтому мне как продюсеру даже пришлось вкладывать свои собственные деньги. Проект получился не только инклюзивный, но и эксклюзивный. Чтобы наш замысел был реализован, мы придумали особую декорацию в виде музыкальной инсталляции, которая как «музыкальный инструмент» звучит вживую в реальном времени. Это сложная инженерная разработка, которая не может стоить дешево. Кроме того, для реализации проекта подключили команду опытных специалистов со всей России — художников, музыкальных руководителей, инженеров-программистов, административных менеджеров.

— Во сколько в целом обошлась реализация проекта?

— Это партнерский проект, творческая коллаборация Фонда поддержки сирот и выпускников детских домов «Солнечный круг», через который мы подавали заявки на гранты, а также Ассоциации исполнительских искусств для маленьких зрителей «Калабала», которой я руковожу, и Татарского государственного театра драмы и комедии им. К. Тинчурина. Многие специалисты взяли на себя часть работы безвозмездно. Софинансирование шло и из театра, который вкладывался предоставлением площадки, оборудования, артистов. Если оценивать весь глобальный труд, который мы проделали с начала прошлого года и до сих пор, поскольку проект не заканчивается премьерой, то по вложениям труда всей команды это около 4 млн рублей, если бы мы со всеми расплачивались исходя из обычной оплаты таких специалистов.

«Мы придумали «несуществующий, воображаемый» музыкальный инструмент»

— Что представляет из себя музыкальная инсталляция?

— Мы придумали «несуществующий, воображаемый» музыкальный инструмент. Это декорация в виде каркаса, распределенного по сцене, где натянуты струны — веревки, которые подзвучены специальными звукоснимателями. Реально такого музыкального инструмента в принципе не могло существовать, а мы изготовили его специально для этого проекта. Получается, что каждая такая веревка-струна при соприкосновении выдает звук в режиме реального времени. Они могут звучать любыми звуками, которые мы подложим из программы. Получилась такая гигантская «арфа» с хаотично распределенными в пространстве струнами, с помощью которых можно извлекать любые звуки.

— Дети все это могут пощупать после спектакля или такая инсталляция задействована и в самой постановке?

— Сам спектакль построен на том, что мы все учимся играть на этом несуществующем, воображаемом инструменте. В том числе и Алексей, который с детства мечтал играть на струнных инструментах, но особенности развития не позволяли ему этого из-за близкого расположения струн. А мы расставили их широко. И главное, что он может играть не один, а только вместе с артистами театра. Во время спектакля мы исполняем на этом несуществующем инструменте различные музыкальные композиции, учимся на нем играть, начиная со звуков и переходя к узнаваемым мелодиям.

Спектакль состоит из двух частей. Первая — визуальная, когда дети просто смотрят, мы даем им первый опыт зрительского существования. Во второй части зрители приглашаются на сцену, где они могут все потрогать, поисследовать. Они трогают все струны, другие абстрактные музыкальные инструменты, которые мы придумали.

«Драмтеатр разговаривает с детьми на языке, который они еще не понимают»

— Почему как психолог вы решили «топить» именно за такое направление, как бэби-театр? Многие родители убеждены, что до трех-четырех лет детей в театр водить бесполезно, потому что они все равно ничего не запомнят и не поймут…

— Как психолога меня заинтересовало именно восприятие ребенка до трех лет, у меня родился интерес поработать с этим возрастом. Надо понимать глобальность этого процесса. Во всем мире бэби-театр существует довольно давно. За рубежом актеры бэби-театров котируются на одном уровне с артистами других театров. Сейчас во всем мире родители, которых в детстве водили в бэби-театр, водят своих детей на бэби-спектакли. Так что вопрос о необходимости существования бэби-театра там уже давно снят. Проводится огромное количество тематических фестивалей. А Россия до недавнего времени была в стороне от этого процесса. Даже ни одного российского члена не было в Международной ассоциации бэби-театров. Как не было четкого понимания, о чем идет речь, потому что никаких тематических образовательных программ у нас не было.

Так совпало, что я проходил пятилетнее обучение по тематической программе, когда приезжали специалисты со всего мира, непосредственно практикующие постановки бэби-спектаклей. И картинка сложилась. Понятно, что в классические детские театры, как Театр юного зрителя, кукольный театр, совсем маленького ребенка нет особого смысла водить. Драмтеатр разговаривает с маленькими детьми на языке, который они еще не понимают. В них все построено на тексте, сюжете, конфликте, и все это остается вне восприятия маленького ребенка, а ничего другого интересного он там для себя получить не может. Концепция же бэби-театра состоит в том, что ребенка можно и нужно приобщать к театру с самого маленького возраста, даже детей до года, но через современное искусство, которое говорит с ними на другом языке. Язык современного бэби-театра во встроенности в современное искусство — это бесконфликтная, бессюжетная драматургия, но там есть много чего другого, что ребенку в этом возрасте важно и нужно.

— Например?

— Главное — это эстетика. Дети с очень раннего возраста начинают воспринимать абстрактные формы, где они уже способны отличить красивое от некрасивого, чувствовать красоту, реагировать на нее. Язык современного танца гораздо ближе ребенку от года, потому что там есть исследование своего тела в пространстве. А ребенок в этом возрасте как раз находится в этом исследовании. Если классический рисунок танца для маленького ребенка сложен, монотонен, не так интересен, то современный представляет больший интерес. Тем более если современный танец положить на темы, которые близки ребенку, и он на это отзывается — ему интересно наблюдать, впитывать все это. Ведь ребенок до трех лет развивается так, как потом не развивается, наверное, уже за всю жизнь. Все то, что впечатлило в этом возрасте, ложится в самую глубину сознания и подсознания, оказывает огромное воздействие на его дальнейшее развитие. Считается очень важным, чтобы ребенок приобщался к духовному развитию через искусство раньше, чем в три-четыре года, когда он начинает это делать через осмысленность, сознание и логику. Есть другие каналы, инструменты, которые ему интересны и полезны. И здесь он имеет возможность приобщаться к художественным процессам с самых ранних лет.

— Такое ощущение, что наши театры начали разворачиваться лицом к бэби-спектаклям по сравнению с тем, что было лет пять назад. В тех же ТЮЗе, «Экияте» идут постановки для самых маленьких…

— Как раз мы, как Ассоциация «Калабала», занимаемся этим уже более пяти лет. Изначально я сам начал заниматься этим с момента, когда никто о бэби-театре и не слышал, а если слышал, то считал абсурдом. Я лично общался со всеми директорами наших театров, убеждал, доказывал, делал бэби-проекты на большом количестве площадок. В свое время я пришел с идеей и написал грантовые заявки для создания бэби-пространства в казанском ТЮЗе, которые выиграли. Практически тогда же татарском ТЮЗе я предлагал эскиз национального бэби-спектакля именно для возраста 0+ в рамках лаборатории «Таткультлаб». Я всегда занимался этим активно и занимаюсь и сейчас. Единственное — наше пожелание, чтобы бэби-театр развивался именно в правильном формате, где на опыте учитывается восприятие ребенка до трех лет, а не на собственном опыте ТЮЗа или театра кукол. Возникает опасная тенденция — когда люди не знают, они начинают делать как умеют, опираясь на свои представления. Есть важные моменты, которые отличают бэби-театр — это художественный, чувственный диалог с ребенком. Мы как раз занимаемся тем, чтобы рассказать об особенностях именно такого формата. Он отличается очень многим, и формой и внутренним содержанием в первую очередь.

Спектакли-инсталляции и другие новые форматы бэби-театра

— Каковы ваши дальнейшие творческие планы?

— Мы активно занимаемся развитием жанра бэби-театра. Также и развитием новых форм, которые мы не только перенимаем от мира, но и придумываем свои форматы, которые будут актуальными для этого направления. В Ассоциации придумали такую новую форму как бэби-инсталляция, и с прошлого года ее успешно апробируем. Мы уже свозили ее на два ведущих детских фестиваля, проводим лаборатории, посвященные детским инсталляциям. В этом году лаборатория пройдет в офлайн-режиме в Липецке. Нам важно, чтобы создавались инсталляции — особенные арт-пространства для самых маленьких, такие переосмысленные детские площадки, построенные на основе произведений искусства, художественных процессов. Мы работаем над тем, чтобы появлялись и спектакли-инсталляции в новой концепции, отличающейся от существующих в мире. Мы работаем и над проектом диджитал-бэби-спектакля, в котором искусство для самых маленьких все больше пересекается с современными технологиями.

Мы работаем со всей Россией, чтобы найти тех, кто готов откликнуться уже сейчас, у кого есть реальные возможности сразу запустить эти процессы. Чтобы нам не надо было ждать еще лет пять. Мы стараемся идти вперед. Не все готовы сразу решиться на такие шаги. Для России настоящий бэби-театр — вещь пока еще экспериментальная.